Одно из Ваших писем, посланное в Таганрог, я получил только вчера.

Погода у меня на даче мерзкая. Дождю и сырости нет конца. Природа так паскудна, что глядеть не хочется. Если у Вас сухо, тепло и тихо, то я завидую Вашему благоутробию. У меня насморк, у членов семьи насморки и бронхиты, извозчики дерут дорого, рыба не ловится, <…> пить не с кем и нельзя… застрелиться в пору!!

Сейчас мальчишки принесли двух дятлов и запросили двугривенный; я дал пятак и выпустил птиц. Они разлакомились и принесли мне еще пару. Я птиц взял и дал по шее. Вот вам образчик моих дачных развлечений.

Пальмин переезжает и переезжает… Это, вероятно, очень весело. Поручите Лебедеву изобразить "Переезд Пальмина": впереди шествует Лиодор Иваныч в цилиндре, за ним Фефела со своими юбками и с старыми пивными бутылками; за этой парочкой плетутся полудохлые, чахоточные утки и куры; процессия освещается Фебом. Подпись: "И под стать нашей хмурой эпохе".

Поклон Вашим. Прощайте и будьте здоровы. Если не приеду, то ругайтесь, но не сердитесь. Я думаю, что Вы поймете мое положение и, вероятно, будучи на моем месте, поступили бы не иначе.

Ваш А. Чехов.

Не забудьте громко <…> и воняющих псов.

282. Ал. П. ЧЕХОВУ

16 июня 1887 г. Бабкино.

16 июнь.

Дубина! Хам! Штаны! Ум недоуменный и гугнивый! Если ты вставил шуточное "кавалеру русских и иностранных орденов", то, стало быть, имеешь желание зарезать сразу два невинных существа: меня и Григоровича. Если эта вставка останется, то книга пущена в продажу не будет, ибо я еще жить хочу, да и Григоровича умерщвлять не желаю. О, как бы я желал, чтобы на том свете тебя антрацитом покормили! За что ты гонишь меня? И почему тебе так ненавистна слава моя? Сейчас же, курицын сын, иди в типографию и выкинь кавалера.

2) Оглавление можно и в начале, можно и в конце.

3) Умоляю, выкинь кавалера, иначе книга не пойдет. Если она уже напечатана с кавалером, то я прошу не выпускать книгу из склада. Негодяй!!! Умоляю.

4) Не посылай впредь заказных писем, ибо они задерживаются на почте.

5) Не переписывай "Следователя"! У меня он есть.

6) Я скоро не приеду в Питер.

7) Поздравляю с дебютом в "Нов<ом> времени". Почему ты не взял какой-нибудь серьезный сюжет? Форма великолепна, но люди - деревяшки, сюжет же мелок. Для пeтого классе мозно люцси… Ты хвати что-нибудь бытовое, обыденное, без фабулы и без конца.

8) Желание В. П. Буренина утилизировать мою "Клевету" льстит мне. Передай ему сие купно с моим согласием.

9) Пиши мне. Я рад, читая твои письма, хотя ты и не гениален. Боже, как тяжело иметь братьев-посредственностей!

10) Прощай! Своим Кикишам и Кокошам передай мое благословение и скажи, что я в большом долгу у них за труды их родителя, понесенные на издание моей книги. Жертвую обоим по чугунной печке.

11) Серьезно, я у тебя в неоплатном долгу. Научи, как поквитаться?

Tuus А. Чехов.

Анна Ивановна! Стыдно хворать! Напишите собственноручно, что вы чувствуете? Кланяюсь.

А. Чехов.

Я в недоумении: почему "кавалера орденов" ты принял всерьез, а "продается в рабство Ал. Чехов с сочадами" - в шутку? Почему не наоборот?

NB. По выходе книги в свет попроси немедленно выслать мне 10 экз<емпляров>.

Г<-ну> Александрову выдай книжицу с большим спасибо за труды.

Пиши немедленно!

283. Ал. П. ЧЕХОВУ

21 июня 1887 г. Бабкино.

21.

Ты просишь, чтобы я исключил бы тебя из числа родственников; охотно исполняю твою просьбу, тем более что твое родство всегда компрометировало меня в глазах общества. Отныне ты будешь называться не Чехов, а Иван Михайлович Шевырев.

Сейчас я узнал, что тебя читают шах персидский и хедив египетский, отмечая карандашом всё, что им нравится.

Ну-с, температурная кривая прямой Анны Ивановны дает мне право заключить, что твоя половина всё еще тянет на мотив брюшного тифа. Такова t° у туберкулезных и брюшных тификов; у последних она бывает в период заживления кишечных язв… Cave *, как пороха, твердой пищи! Пусть А<нна> И<вановна> ест жижицу, пока t° не станет нормальной. Ты глуп и, конечно, не преминешь случая усомниться в моем медиц<инском> гении. Ты спросишь: почему же тиф так долго тянется? Осел ты этакий, да ведь брюш<ной> тиф редко обходится без рецидивов! Болван!

Я глохну, вероятно вследствие катара евстахиевых труб; лень съездить в больницу продуть…

Ем, сплю и купаюсь; немцы подлецы.

К тебе поехал положительный человек.

Степной субботник мне самому симпатичен именно своею темою, которой вы, болваны, не находите. Продукт вдохновения. Quasi симфония.

В сущности белиберда. Нравится читателю в силу оптического обмана. Весь фокус в вставочных орнаментах вроде овец и в отделке отдельных строк. Можно писать о кофейной гуще и удивить читателя путем фокусов. Так-то, Саша. Скажи Буренину, что Москва деньги любить. Так нельзя. Надо понимать.

Твоих воробьев приветствую.

От соединения Осла и Ани

Произошли Николай и Антон Галани.

Будьте здоровы и приблизительны.

Ваш А. Чехов.

Это письмо можешь через 50 лет напечатать в "Русской старине".

* Остерегайся. (лат).

284. Г. М. ЧЕХОВУ

23 июня 1887 г. Бабкино.

23 июнь. Воскресенск.

Прости, милый друг, что я так запаздываю ответом на твое письмо. Во-первых, усиленная работа, во-вторых, лень, которая, как тебе известно, раньше нас родилась.

Прежде всего попроси у мамы прощения за скандальчик с извозчиком. Я рассеян, как профессор: забываю инструменты у больных, не плачу извозчикам, которые потом дерут с меня впятеро, путаю адресы на письмах и т. п. Воображаю, что будет в старости! Вероятно, в старости я буду надевать вместо своей шляпы дамскую, жилет надевать раньше сорочки и т. п.

Я не был ни в Сумском уезде, ни в Петербурге, хотя предполагал побывать всюду. Засел я на даче и неподвижно торчу у стола. Работаю порядочно и с лихвой вернул расходы на поездку.

Если увидишь Анисима Васильевича, то передай ему, что посылка его получена и что я буду писать ему, но не раньше июля.

Ноги перестают болеть, но зато появился новый недуг: я глохну.

Поздравляю с "присоединением". Думаю, что Таганрогу от этого не будет ни лучше, ни хуже. Впрочем, быть может, будет больше внешнего порядка, будет едина власть вместо градоначальника, который решительно был бесполезен и для Таганрога не нужен.

Через неделю выходит в свет моя новая книга, издание Суворина, того самого, который издал Пушкина. Кстати, судя по газетным известиям, Пушкин уже вышел из печати, и ты, стало быть, должен уже получить его.

Передай маме, что на обратном пути, в Славянске, я неожиданно встретился с Сашей Селивановой. Замуж она не выходила, и многое, что мне и маме говорили про нее, оказалось вздором. Она весела, служит на каком-то заводе учительницей, одета щеголевато и вообще производит приятное впечатление.

Условие: кроме своих, никому не читай моих писем; частная переписка есть семейная тайна, до которой никому нет дела.

Папе и маме поклонись низко и передай им, что я никогда не забуду их радушия, ласки и гостеприимства. Володе пожелание всяких успехов, а Саню и Печерицу поцелуй. Иринушке поклон.

Все наши здоровы. Иван уехал в Петербург. Когда-то ты приедешь в Москву? А надо бы…

Был ли у Вас М. М. Чехов?

Пиши, пожалуйста. Я старший брат, но не жди от меня наставлений; после того как я увидел твой образ жизни, твой труд и твою выносливость, не поднимается моя ленивая рука давать тебе житейские советы. Оставайся таким, каков ты есть.

Скажи дяде Андрепуше, сиречь Андрею Павловичу, что когда он приедет в Москву, то пусть ежедневно приезжает ко мне по конке обедать. Это относится к осени и зиме.