Думаю продать Кучукой и купить где-нибудь поближе, с куском берега, чтобы иметь свое купанье. Такое одно именьице продается около Гурзуфа за 4 тыс<ячи>. Что скажешь?

Будь здорова.

Твой Antoine.

1/XI.

Купи пшикалку для персидского порошку.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова, кв. 14.

2933. П. И. КУРКИНУ

2 ноября 1899 г. Ялта.

Милый Петр Иванович, всё собираюсь написать Вам и всё никак не соберусь. Начну с того, что пульверизатор и термометр пришли уже давно. Первый пшикает, издает страдальческие звуки и выпускает капли две-три — полная картина хронического триппера, иногда же, по неизвестным причинам, вдруг начинает действовать, и никак не поймешь, годится он или нет. Вторые, т. е. термометры, присланные Эрмансом, неважны. Это из дешевых; наружный, красный, с ртутным, а не окрашенным и потому невидимым столбом, исполнен, вероятно, по заказу какой-нибудь мещанской управы; вид у него расхожий, оптовый. Я отправлю его в Кучукой, там он будет на месте. Комнатный не наряден. Я и раньше покупал у Эрманса термометры; у него гораздо дороже, чем у других. Впрочем, присланные теперь — недороги.

Я получаю из Москвы письма от исполнителей "Дяди Вани". Они в отчаянии, что волновались, переигрывали, нервничали. Ожидали фурора и вдруг средний успех — и это волнует молодых артистов. Я работаю уже 21 год и знаю, что средний успех и для писателя и для артиста — самый удобный успех. После большого успеха всегда наступала реакция, выражавшаяся в повышенных требованиях и затем в некотором разочаровании и охлаждении — реакция, физиологически объяснимая.

Ну как Вы поживаете? Маша уже в Москве, и, вероятно, Вы уже виделись с нею. Иван Иванович в Ялте. Ходит по набережной лучезарный, благообразный, везде его любят, везде угощают — и не хватает ему для большего блаженства только одного: камилавки. Альтшуллер бросает Ялту (не поладил с управой и докторами) и уходит в Кореиз.

Пришло письмо от Россолимо в ответ на мой запрос насчет Ивана Германовича. Россолимо смотрит мрачно. В его письме ни одной светлой зги, сплошь черно.

Вы писали, чтобы я выкупил билет Ивана Германовича. Срок 1-го декабря. Я выкуплю, только Иван Германович должен прислать мне книжку (его тысячерублевый вклад) и доверенность на получение сих денег. Доверенность не нотариальная, просто на записке; засвидетельствовать подпись может управа. Он раз доверил мне получить 200 р., но без книжки не выдали; за вино (138 р.) для серпуховск<ой> больницы я заплатил свои. Так и объясните ему при свидании. Спросите также, что делать с деньгами, которые останутся: оставить в ялтинском банке или выслать в Серпухов? Я уже писал ему до Вашего отъезда из Ялты, но ответа не получил. Напишите теперь Вы ему, если не поедете скоро в Серпухов.

Катар recti* унялся немножко. Пишу, сижу дома, нигде не бываю. Листья еще <не> опали, картина нашего сентября, теплого бабьего лета.

Ну, будьте здоровы. Спасибо за посылки и за письма. Считайте меня Вашим должником и давайте мне тоже поручения.

Что подумываете насчет колонии и покупки участка?

Жму руку.

Ваш А. Чехов.

* прямой кишки (лат.)

2934. И. П. ЧЕХОВУ

2 ноября 1899 г. Ялта.

Милый Иван, я получил от талежской учительницы Александры Ивановны Анисимовой письмо. Она пишет, что писала тебе и что ты не ответил ей. Пожалуйста, ответь. Ее адрес: Лопасня Моск. губ., село Талеж, Егору Васильевичу Токареву для передачи А. И. А.

Мать здорова, я тоже. Нового ничего нет. Я всё еще не посадил тюльпанов, так как, по-видимому, еще не наступила настоящая осень. Виделся ли с Машей?

Привет Соне и Володе. Жму руку.

Твой Antoine.

2/ХI.

На обороте:

Москва.

Ивану Павловичу Чехову.

Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.

2935. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ

3 ноября 1899 г. Ялта.

3 ноябрь.

Милый Александр Леонидович, друг детства, большое Вам спасибо за письмо и афишу. Да, афиша оригинальна, Вы правы, но она в недостаточной мере солидна и скорее годилась бы для благотворительного спектакля в доме какой-нибудь эмансипированной баронессы. Как бы ни было, всё прекрасно, и я благодарю небо, что, плывя по житейскому морю, я наконец попал на такой чудесный остров, как Художественный театр. Когда у меня будут дети, то я заставлю их вечно молить бога за вас всех.

Вас поразила беременность нашей кухарки Маши, и Вы спрашиваете у меня в письме, кто виноват. Из мужчин чаще всего ходили к нам Вы и один молодой солдат, а кто виноват, я не знаю, да и не мое дело судить ближних. Если не Вы, то конечно не Вам придется выдавать на ребенка.

У меня к Вам просьба: приезжайте весной на юг играть, умоляйте об этом Влад<имира> Ивановича и Константина Сергеевича. Будете играть и кстати все отдохнете. В Ялте Вы возьмете пять полных сборов, в Севастополе столько же, а в Одессе Вас примут, как королей, ибо Ваш театр любят уже заглазно, понаслышке.

Пишите мне, пожалуйста. Без писем мне скучно.

Передайте поклон и сердечный привет Гликерии Николаевне, Вашим обоим директорам и всей труппе. Буду с нетерпением ожидать фотографии — Вашей и всех, участвующих в "Дяде Ване".

Жму руку.

Ваш А. Чехов.

2936. М. П. ЧЕХОВОЙ

3 ноября 1899 г. Ялта.

Милая Маша, отвечаю на твое письмо. Процентов в банк за вторую половину этого года я не платил, полагая, что это не мое дело, ибо с июля — августа в Мелихове сидит уже новый владелец. А быть может, и заплатил. Квитанция банка должна быть у тебя в куче бумаг, да и банк может дать точную справку. Если проценты мною уплачены, то Коншин должен принять сей расход на свой счет, начиная по крайней мере с сентября.

Нового ничего. Мать здорова.

Поклон Ольге Леонардовне и Вишневскому. Будь благополучна.

Твой Antoine.

3/XI.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл, Дмитровка, д. Шешкова, кв. 14,

2937. М. С. МАЛКИЕЛЬ

5 ноября 1899 г. Ялта.

5 ноябрь.

Многоуважаемая

Мария Самойловна!

Уведомляю Вас, что я перешел в магометанскую веру и уже приписан к обществу татар деревни Аутки близ Ялты. Наши законы не позволяют нам вступать в переписку с такими слабыми существами, как женщины, и если я, повинуясь влечениям своего сердца, пишу Вам, то совершаю большой грех. Благодарю Вас за письмо и шлю сердечный привет Вам и Вашей сестре, гадающей судьбу людей, и желаю Вам обеим попасть в гарем к какому-нибудь знатному господину, такому красивому, как Левитан.

Пишите еще. Будьте здоровы и благополучны.

Осман Чехов.

На конверте:

Москва.

Ее высокоблагородию Марии Самойловне Малкиель.

Сухаревская-Садовая, д. Малюшина.

2938. М. П. ЧЕХОВОЙ

8 ноября 1899 г. Ялта.

Милая Маша, всё благополучно, нового ничего нет. Решетку наконец поставили на заборе. Я ожидал, что будет безобразно, но вышло ничего себе. Внизу комната всё еще не готова, плотники возятся и делают что-то. Балкон всё еще не готов. Посадок сделано очень много, и ты теперь не узнаешь сада. По забору, отделяющему нас от соседей и тат<арского> кладбища, поставлены каменные столбы, между ними протянуты два ряда колючей проволоки. Пришла из Таганрога бочка с солеными арбузами. Вот и всё.

Получил подушку с кружевами. Кружева отпорол.

Получено известие, что в Ялту приедет Н. М. Линтварева. Не предложить ли ей помещение у нас?

Мне нужен валик для марок и конвертов, а то я себе весь язык порезал. Пришли при случае.

Только что получил письмо от Коншина. Он извиняется, что не мог заплатить к сроку, т. е. к 4 ноября, 1000 р., и пишет, что ему и его жене очень нравится Мелихово. Ну, будь здорова. Поклонись Ольге Леонардовне и Вишневскому. Александр Леонидович, как мне кажется, обязан обеспечить Машу и ее ребенка. Он бывал у нас чаще, чем солдат Александр.