Вашей книги, о которой Вы писали мне, я не получил; вероятно, она задержана в Москве цензурой. "Quinzaine" с "Мужиками" я видел в Париже, и эта книжка доставила мне много хороших минут. Что касается присланных Вами денег, то я написал домой, чтобы их сохранили, как драгоценность. Для меня они дороже чем 111 франков, и я постараюсь израсходовать их на какое-нибудь дело, симпатичное для нас обоих. Благодарю Вас от всей души.

В настоящее время в Париже живет бывший профессор Московского университета Максим Максимович Ковалевский, прекрасный, всеми уважаемый человек, представитель лучшей части русской интеллигенции. Он знает оба языка в совершенстве и может оценить Ваши переводы по достоинству. Я рекомендую его Вашему

вниманию и буду очень рад, если Вы с ним познакомитесь. Он читает в Париже лекции (Collиge libre des sciences sociales)**, живет 26 rue des Mathurins.

Ваше письмо от 17/XI мне прислали из дому вчера.

Позвольте пожелать Вам всего хорошего и пожать руку.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

* длинное письмо (франц.)

** Свободная школа общественных наук (франц.)

2174. А. А. ХОТЯИНЦЕВОЙ

26 ноября (8 декабря) 1897 г. Ницца.

Цветы! Но, я думаю, Немирович уже так вскружил Вам голову, что Вы не в состоянии оценить этой моей галантности…

Я здоров и, в самом деле, ленюсь. Ленюсь гениально. Но это хорошо. Я заметил, что чем больше я пишу, тем меньше у меня денег. Подметил я и еще один закон природы: чем веселее мне живется, тем мрачнее выходят мои рассказы.

Вчера и сегодня тепло. Скажите Вас. Ив., что у нас в Pension Russe поселилась молоденькая баронесса, которая поет и играет.

Нового ничего нет. Будьте здоровы и не забывайте преданного Вам Niзois*.

А. Чехов.

Среда.

Право, недурно бы Вам приехать в Ниццу, повидать море. Маша пишет: Браз прислал письмо, просит, чтобы я приехал в Петербург опять писаться.

Собирайте заграничные марки, пожалуйста. Нужно.

* жителя Ниццы (франц.)

2175. Г. М. ЧЕХОВУ

26 ноября (8 декабря) 1897 г. Ницца.

26/XI. Nice, Pension Russe.

Милый Жоржик, в настоящее время в Таганроге подвизается артистка Оленина. Будь добр, напиши мне, имеет ли она успех, а главное, познакомься с ней и передай, что я ей низко кланяюсь. Это барышня из хорошей, даже немножко аристократической семьи, дочь тайного советника; зовут ее Ольгой Михайловной и настоящая фамилия ее - Шаврова. Пошла она на сцену по страстной любви к искусству, после долгой войны с аристократкой maman. Если ей не нравится Таганрог, то ты ее успокой, наговори ей турусы на колесах и вообще будь кавалером. Если она дурно питается, то посоветуй ей что-нибудь. О том, что она Шаврова, а не Оленина, никому не говори; это держится в секрете.

Я все еще в Ницце; привык, обжился и так въехал в местные интересы, что даже не прочь был бы баллотироваться в здешние городские головы. Ницца у моря, такой же величины, как Таганрог. Погода здесь чудесная, совершенное лето, и нет нужды ни в пальто, ни в калошах. Солнце как у нас в апреле - сладко греет, но не жжет.

Что пишет Володя? Как семья? Что нового? Твоей маме, Сане, Леле и тете Марфочке, а также Иринушке привет и поклон.

Будь здоров и благополучен. Но забывай.

Твой А. Чехов.

Французы пишут адрес на конверте в таком порядке:

Monsieur Antoine Tchekhoff, Pension Russe, Nice. Так и ты пиши.

На конверте:

Таганрог.

Георгию Митрофановичу Чехову.

Конторская, с. дом.

Russie. Taganrog.

2176. E. Я. ЧЕХОВОЙ

29 ноября (11 декабря) 1897 г. Ницца.

Милая мама, я жив и здоров, и всё обстоит благополучно, чего и Вам желаю. Когда приедет Маша, то будьте добры, скажите ей, чтобы один экземпляр моих "Пьес" (они в шкафу) она послала по адресу: Monsieur M. Deline, Boulv. Carnot, Villa Gustavin, Nice - заказною бандеролью.

Погода очаровательная. Поклон папаше, Марьюшке и всем.

Желаю всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

29 ноября.

На обороте:

Евгении Яковлевне Чеховой.

Лопасня, Моск. губ. Russie via Moscou.

2177. M. П. ЧЕХОВОЙ

3 (15) декабря 1897 г. Ницца.

3 дек.

Ma chere et bien aimable Marie,* если тебе принесут или пришлют какую-нибудь вещь, ничего не стоящую, то не удивляйся и не говори, что не стоило-де за тридевять земель посылать такую дрянь. Дело в том, что посылать приходится вдруг; о том, что кто-нибудь уезжает в Россию, узнаешь обыкновенно случайно и посылаешь то, что успеешь схватить со стола - лупу, дрянную ручку… На будущей неделе тебя отыщет некая Зензинова, дочь чайного торговца Зензинова, девица. Она принесет тебе кое-что, но ты, пожалуйста, не развертывай при ней пакета, ибо если она увидит, что везла так далеко не драгоценные вещи, то ей станет обидно. Зензиновы стояли в Pension Russe, поили меня по вечерам чаем. Это семья, по взглядам и по вкусам и наружно, вроде Линтваревых. Ты девицу прими ласково, т. е. поблагодари ее за гостеприимство, которым я у ее семьи пользовался в Ницце, скажи ей каких-нибудь приятных 2 — 3 слова, а за это ее папаша пришлет тебе 1/4 ф. чаю.

Лупу положи у меня на столе.

Посмотри во флигеле, каких томов словаря Брокгауза не хватает, и напиши мне; я распоряжусь, чтобы дослали.

Была у меня с визитом генеральша Шанявская, золотопромышленница. Завтра иду отдавать ей визит. Лучше бы вместо нее пришел ко мне с визитом мешок с золотом.

Сними лаек и пришли мне фотографию. Ведь у тебя, кажется, есть фотогр<афический> аппарат. Здесь интересуются и всё спрашивают, что это за звери. Лаек здесь нет.

В географ<ическом> атласе Ларусса (Larousse) будет изображен весь свет. Всего выйдет около 50 выпусков.

Поклон нижайший всем. Будь здорова. Нового ничего, всё благополучно.

Твой А. Чехов.

Твое заказное письмо пришло. В посылке была стопка марок для М. Т. Дроздовой. Получила она? Перчатки куплю. Хотяинцева пишет, что ей весело и что она уже писала тебе.

Ее адрес: 27 rue Jacob, Paris.

Я здоров.

* Дорогая и любезная Мари (франц.)

2178. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ

4 (16) декабря 1897 г. Ницца.

4 дек.

Дорогой Василий Михайлович, отвечаю на Ваше письмо по пунктам. Перебрался я этажом ниже, потому что я то и дело спускаюсь вниз, а подниматься мне не легко. Как-то было у меня кровохаркание (небольшое, но продолжавшееся три недели), и мы, эскулапы, общим советом решили, что форсированное хождение по лестнице, в моем положении, скорее вредно, чем полезно, - и я перебрался. Солнце у меня бывает с 7 1/2 час. утра до захода, плачу я столько же (10 фр.), как и наверху, а обстановка в среднем этаже богаче, чем в верхнем. Перебираться в другой отель, пожалуй, было бы уже поздно; ведь в январе мы поедем в Алжир, а январь уже на носу. Да и привык я в Pens Russe. Тихо, кормят хорошо, прислуга добрая и честная, и комары уже перекочевали в Египет.

Пишу я здесь гораздо меньше, чем рассчитывал. Писать в номере, за чужим столом, писать после завтрака или обеда (мне кажется, что я ем весь день непрерывно), и в хорошую погоду, когда хочется вон из комнаты, - это трудно, очень трудно. Здесь нужно читать, а не писать. Но как бы ни было, я все-таки пишу.

У меня была г<оспо>жа Шанявская. Сегодня я буду у нее.

Я целый день читаю газеты, изучаю дело Дрейфуса. По-моему, Дрейфус не виноват.

Я писал Вам насчет корреспондентского бланка. Во время карнавала и в Алжире он мог бы мне пригодиться.

Сегодня св. Варвары. Поздравляю Вас с именинницей. Если и Варя также именинница, то поздравляю, стало быть, вдвойне.

Погода всё еще чудесная, лучше и не нужно. Не приедете ли Вы? Поехали бы вместе в Монте-Карло, в Корсику, в Алжир. Подумайте-ка!