Как здоровье Алексея Алексеевича?

Я буду ждать Вас. Хорошо бы Вам поспешить, а то скоро перестанут петь соловьи и отцветет сирень. Если Алексей Алексеевич захочет, то пригласите и его с собой. У меня найдется места и постелей для целой дивизии.

Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

971. Л. С. МИЗИНОВОЙ

23 мая 1891 г. Богимово.

23 май.

Многоуважаемая Лидия Стахиевна! Маша поручила мне написать Вам, что она ждет от Вас письма. Адрес: г. Алексин Тульской губ. Мы перебрались в Богимово, где Вы были и стояли под навесом, когда шел дождь.

С почтением

А. Чехов.

972. А. С. СУВОРИНУ

27 мая 1891 г. Богимово.

27 май. 4 часа утра.

Мангус убежал в лес и не возвратился; кобылка-сосунчик, которую мы купили за 75 коп., удавилась. Холодно. Денег нет. Но тем не менее все-таки я Вам не завидую. Нельзя теперь жить в городе - это и скучно и нездорово. Мне бы хотелось, чтобы Вы от утра до обеда сидели где-нибудь на террасе, пили чай и писали что-нибудь художественное, пьесу, что ли, а после обеда до вечера ловили бы рыбу и думали спокойную думу. Вы давно уже заслужили право, в котором Вам теперь отказывают всякие случайности, и мне стыдна и кажется несправедливым, что мне живется покойнее, чем Вам. Неужели в самом деле Вы весь июнь будете жить в городе? Это даже жутко.

С корректурой всё устроилось, и Неупокоев, вероятно, уже успокоился. Книги, о которых я писал Вам, уже получены. Со Щегловым о его пьесе я никогда ничего не говорил. Откуда он взял, что я хвалил ее?

Вы пишете, что я кирпичный человек, покрытый известкой, и ничего не даю в газету. Но войдите в мое положение. В моей литературной деятельности такой кавардак и беспорядок, что сам чёрт ногу сломает. Стал было повесть писать - заграница помешала; продолжать теперь повесть некогда - Сахалин на шее. Сел бы писать мелочи и пробовал уже, но мысль, что я осени я должен отделаться от Сах<алина>, парализует всякую способность. Погодите, голубчик, скоро свалю со спины каторгу и весь буду Ваш, от головы до пяток. Я даю Вам честное слово, что сахалинская книга будет осенью печататься, ибо я ее, честное слово, уже пишу и пишу, а если Вы не верите, то я могу прислать Вам вещественные доказательства. Благодаря тому, что я встаю с курами, мне никто не мешает работать, и дело у меня кипит, хотя оно и тягучее, кропотливое дело, не стоящее, как овчинка, выделки: из-за какой-нибудь одной паршивой строки приходится целый час рыться в бумагах и перечитывать всякую скуку. Писать о климате или по обрывкам составлять историко-критический очерк каторги - какая это скука, боже мой!

Вы пишете, что в последнее время "девочки стали столь откровенно развратны". Ах, не будьте Жителем! Если они и развратны, то время тут положительно ни при чем. Прежде развратнее даже были, ибо сей разврат как бы узаконивался. Вспомните Екатерину, которая хотела женить Мамонова на 13-летней девочке. Пушкин в своем "Станционном смотрителе" целуется взасос с 14-летней девочкой, а героини Шекспира все в возрасте от 14 до 16 лет. И не столько уж у Вас случаев, чтобы делать обобщения.

Кстати, о девочках *.

Новость: мы устроили себе рулетку. Ставка не больше копейки. Доход рулетки идет на общее дело - устройство пикников. Я крупье.

Будьте здравы. Не предавайтесь мрачным мыслям, всё устроится хорошо. Поклон Анне Ивановне, Насте и Боре.

Ваш А. Чехов.

* Далее густо зачеркнуто 14 строк.

973. А. С. СУВОРИНУ

27 мая 1891 г. Богимово.

27 май.

"Анна Ивановна сказала, вот ведь не догадался предложить эту дачу"… Анна Ивановна должна за меня вечно бога молить. Когда я нанимал большой дом, то думал о Вас больше, чем о себе. Домина громадный, парк великолепный, река, пруд, и для Вас как раз бы подошло, но телеграфировать Вам остановили меня отсутствие мебели (есть она, но обшарпанная, старинная), отдаленность от станции - 10 верст, неимение рессорных экипажей и многое другое, что длинно было бы перечислять. Помещения так много, что поместились бы и Вы, и мы: Вы в большом доме, а мы в едином из флигелей; но где бы Вы взяли мебели и экипаж? Анна Ивановна, приехав и увидев обстановку, обругала бы меня мужиком и больше ничего. Если хотитe, то дачу эту можно будет приготовить Вам к будущему году. Из нее можно сделать рай. Фортепьяно есть, можете себе представить. И биллиард есть.

Кстати, прочтите врагу моему Анне Ивановне письмо Григоровича: пусть у нее душа порадуется. "Чехов принадлежит к по<ко>лению, которое заметно стало отклоняться от запада и ближе присматриваться к своему…

…Венеция и Флоренция ничего больше, как скучные города для человека даже умного…" Merci, но я не понимаю таких умных людей. Надо быть быком, чтобы, приехав первый раз в Венецию или во Флоренцию, стать "отклоняться от запада". В этом отклонении мало ума. Но желательно было бы знать, кто это старается, кто оповестил всю вселенную о том, что будто заграница мне не понравилась? Господи ты боже мой, никому я ни одним словом не заикнулся об этом. Мне даже Болонья понравилась. Что же я должен был делать? Реветь от восторга? Бить стекла? Обниматься с французами? Идей я не вывез, что ли? Но и идеи, кажется, вывез. Ваша статья об ипподроме больше моя, чем Ваша, ибо я Вам уши прожужжал про эту новую форму театра.

Статья отличная, но в Москве ее не поймут. Что Вы, помилуйте, может ли М. Н. Ермолова играть в ипподроме вместе с лошадями? А думать и говорить, что Мольер может показаться скучным, — это идея, за которую московский Иван Иванович Иванов, автор московского проекта, задаст Вам такого треску, что Вы не рады будете. А ипподром в самом деле прелесть, и Колизей отличная штука. Но мы с Вами не доживем до них, ибо уже пережили.

Буренин находит в Шастунове "ровно ничего"? Скажите ему, чтобы он полечился от печёнки.

Нам бы надо с Вами повидаться, т. е., вернее, мне надо. Я уже соскучился, хотя сегодня поймал 252 карася и одного рака.

Да хранит Вас бог. Поклон всем.

Ваш А. Чехов.

974. Е. М. ШАВРОВОЙ

28 мая 1891 г. Алексин.

28 май, г. Алексин Тульск. г.

Сударыня, Ваша "Ошибка" воистину есть ошибка. Рассказ только кое-где хорош, но в остальном это непроходимая чаща скуки. Соня, покойничек, папа, мама, опять Соня и покойничек, потом Ромул, Нума Помпилий. Соня, покойничек, папа, потом опять Соня и покойничек… в глазах рябит! Вам прекрасно удаются "благородная бедность" и девицы, ну и взяли бы одну только Милочку с ее папой, тяжелой кухаркой и соблазнами катка; вышел бы тогда рассказ отменный.

Ваша "Гадалка" напечатана. Видели? Насчет гонорара, простите, я не говорил Суворину. Хотя Вы стоите и больше 10 коп. за строку, но мне не хотелось нарушать порядка, давно уж заведенного в "Новом времени". Тут начинают с пятачка, потом постепенно повышают, как чиновников на службе, будь то хоть сам Шекспир. Вы будете получать 8, потом 10, потом 12, затем 15 и так до червонца включительно. Когда мне будет 80 лет, а Вам 90, мы будем получать по червонцу за строку.

Когда я был в Париже, мне прислали из Италии Ваше письмо. Я прочел и руками развел. Что я мог отвечать Вам? В ответ на идею эксплоатировать процесс Бартенева я мог бы только, пожалуй, прислать Вам рецепт: Kalii bromati… по ложке на ночь. Это идея почти сумасшедшая, даже бешеная. Во-первых, Вы с Бартеневым знакомы не были и знать его не могли, во-вторых, в таком сложном абсурде, как жизнь бедняжки Висновской, мог бы разобраться разве один только Достоевский. Да и к чему Вам ехать воображением в Варшаву, если под боком Москва, полная Милочек и всяких двуногих тварей?

Нам бы следовало повидаться. Вы бы спели, а я бы послушал. Поговорили бы о литературе, о Крыме… Будьте здоровы и небом хранимы.