Если в Таганроге нигде не найдешь "Северного вестника", то напиши мне.

Уже февраль; писал ли дядя в "Новое время" (т. е. в магазин Суворина), чтобы ему выслали расчет? Уже пора.

Поклонись дяде, тете, сестренкам и Иринушке. Володе желаю всяких успехов и здоровья. Думается мне, что в духовном училище плохо кормят. Пиши мне и попроси дядю, чтобы он подарил хоть одной строчкой уважающего и преданного

А. Чехова.

374. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)

10 февраля 1888 г. Москва.

10 февраль.

Капитан! Должно быть, Вы макаете Ваше перо не в чернильницу, а в чёртову перечницу. В Ваших письмах столько катаральной изжоги, что по прочтении каждого из них мне приходится принимать соду. Ваши кишки, Ваше брюзжанье на "аристократическую медлительность", мечты о месте в обществе "Саламандра", вообще тон писем - всё это злит меня, как Вашего приятеля и читателя. Да, недоставало еще, чтобы Иван Щеглов надел форму контролера конножелезки или гулял по Невскому с портфейлем под мышкой!

Я скоро приеду, но не раньше 20 февр<аля>. Конечно, буду браниться.

Если 12-го февраля будете у Плещеева, то рикикикните рюмку за его здоровье от моего имени.

Сегодня ожидаю к себе Короленко. Будет разговор о капитане Альбе.

На днях, встретившись с инспектором одного большого училища, я обязал его купить для училищной библиотеки все Ваши издания, что он и сделал. Что Вы, крокодил Вы этакий, дадите мне за комиссию?

Вчера я получил из "Северного вестника" 500 рублей аванса, а сегодня развеял эти денежки по ветру. Увы и ах!

Прощайте, миленький. Бросьте Вы к лешему Вашу мерлехлюндию, работайте от утра до ночи, и тогда Вам не будет в диковину "аристократическая медлительность". Плещеев писал, что его Леночка будет в Москве и побывает у моей семьи.

Если Ваша жена позволит, то поклонитесь ей. Будьте здоровы.

Ваш Antoine.

375. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ

10 февраля 1888 г. Москва.

10 февраля!

Милый Франц Осипович!

Посылаю Вам свой долг с извинением, что так долго не возвращал его. В медлительности виноват не я, а человечество, которое не платит долгов за своих гениев. Теперь я почти богат. Вчера получил 500 рублей задатку за повесть, которая будет помещена в мартовской книжке "Северного вестника". Если Вы не прочтете этой повести, то не много потеряете.

Извините также за то, что я злюсь на Вас, как пастеровский кролик. Вы меня совсем забыли. Вы сердитесь? Вероятно - да, потому что не были у меня уже 19 месяцев, хотя обещали побывать вместе с Натальей Тимофеевной. Каждый вечер я дома. Будьте здоровы и счастливы. Кланяйтесь Дервизу и напомните ему, что я не прочь был бы взять у него взаймы 1/2 миллиона. Очень просто!

Antoine Чехов.

376. Н. А. ХЛОПОВУ

13 февраля 1888 г. Москва.

13 февр.

Уважаемый

Николай Афанасьевич!

Я прочел Ваш рассказ; он хорош и, вероятно, пойдет в дело, а потому считаю нелишним заранее и возможно скорее заявить Вам нижеследующее. Если Вы рассчитываете на него как на серьезный шаг и дебютируете им, то в этом смысле, по моему мнению, он успеха иметь не будет. Причина не в сюжете, не в исполнении, а в поправимых пустяках - в чисто московской небрежности в отделке и в кое-каких деталях, неважных по существу, но режущих глаза.

Начать хоть с того, что то и дело попадаются фразы, тяжелые, как булыжник. Например, на стр. 2 фраза: "он заходил ко мне два раза в продолжение получаса". Или: "На губах Ионы появилась долгая, несколько смущенная улыбка". Нельзя сказать "брызнул продолжительный дождь", так, согласитесь, не годится фраза "появилась долгая улыбка". Впрочем, это пустяки… Но вот что не совсем мелочно: где Вы видели церковного попечителя Сидоркина? Правда, существуют церковные старосты, или ктиторы, но никакие старосты и попечители, будь они хоть разнаивлиятельнейшие купцы, не имеют права и власти переводить дьячка с одного места на другое… Это дело архиерейское… Походило бы более на правду, если бы Ваш Иона попросту был переведен из города в деревню за пьянство.

Место, где Иона возится с двумя десятинами, как паук с мухой, прекрасно, но зачем Вы губите его прелесть описанием невозможной и маловероятной забавы с сохой? Разве это необходимо? Вы знаете, что кто пашет первый раз в жизни, тот не сдвинет плуга с места - это раз; дьячку выгоднее отдать свою землю под скопчину - это два; воробьев никаким калачом не заманишь из деревни в поле - это три…

"Сижу я верхом на перекладине, вот что хату с чуланом соединяет" (стр. 16). Какая это перекладина? Фигура писаря в пиджачке и с клочками сена в волосах шаблонна и к тому же сочинена юморист<ическими> журналами. Писаря умнее и несчастнее, чем принято думать о них, и т. д.

В конце рассказа дьячок (это очень мило и кстати) поет: "Благослови, душе моя, господи, и возрадуется…" Такой молитвы нет. Есть же такая: "Благослови, душе моя, господа и вся внутренняя моя имя святое его…"

Последнее сказание: знаки препинания, служащие нотами при чтении, расставлены у Вас, как пуговицы на мундире гоголевского городничего. Изобилие многоточий и отсутствие точек.

Эти пустяки, по моему мнению, испортят Вам музыку. Не будь их, рассказ пошел бы за образцовый. Вы, конечно, не рассердитесь на меня за "мораль" и поймете, что пишу я это, как Ваш поверенный, с целью: не найдете ли Вы нужным ввиду всего вышесказанного сделать в рассказе поправки? На шлифовку и переписку вновь понадобятся 2 часа, не больше, но зато рассказ не проиграет.

Повторяю: и без поправок Иона хорош и пойдет в дело, но если Вы намерены серьезно дебютировать им, то, насколько я знаю петербургских судей, успеха он иметь не будет.

Жду Вашего ответа и прошу прощения за непрошенное вмешательство.

Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

377. А. С. КИСЕЛЕВУ

15 февраля 1888 г. Москва.

15 февраля.

Барин!!

На Ваше милостивое письмо постараюсь ответить дипломатически неопределенно и сухо, ибо точный и категорический ответ на Ваши милостивые запросы считаю преждевременным.

1) Насчет поездки в Бабкино на масленой неделе вся моя шайка разбойников решила так: ехать! Но так как до вожделенного дня осталось еще 2 недели, а за 2 недели может много воды уйти в море, то положительно не ответит Вам даже такой легкомысленный человек, как Финик. Весьма вероятно, что к 1 марта я буду в Питере. Это так возможно, что о блинах я даже и не мечтаю.

2) Насчет дачи. Всё мое семейство просится на юг. Для нас уже в пяти местах ищется дача: в Славянске, в Сумах, на Азовском море и проч. Очень возможно, что наши поиски увенчаются полнейшим неуспехом и срамом и мы останемся на севере, — в этом я почти уверен, — но уж одно сие колебание не дает нам права рассчитывать на Бабкино. Я весною буду путешествовать, и для меня безразлично, где будет жить семья; на юге мила только весна, а лето я охотнее провел бы в Бабкине. Ма-Па и Финик заметно тяготеют к Бабкину. Но мать и батька, как дети, мечтают о своей Хохландии. Отец ударился в лирику и категорически заявляет, что ему ввиду его преклонных лет хотелось бы "проститься" с родными местами…

Стало быть, Вам придется делать публикацию. Но Вы, пожалуйста, не держитесь системы Марии Владимировны: запрашивайте подороже (minimum 250 р.). Дачники найдутся, какова бы ни была цена. Ведь я же платил Вам 500!

Публикацию делайте только в "Русских ведомостях" и на первой странице.

Ваша картина уже готова.

В пятницу идет моя паршивенькая пьеска в одном акте; "Иванов" гуляет по Руси и собирает детишкам на молочишко…

Вчера был у меня Короленко. Слезно просит жить это лето на Волге.