За чертой
Рассыплются камни в пепел,
слова станут явным вздором,
и на высочайшем небе будет
пусто сердцам и взорам.
Но вспомнится жизнь пустяками,
не стоившими вдохновенья:
коржиками, пирожками
и земляничным вареньем.
И тем, что без имени даже:
в случайном объятьи безлюбом
у девки рыжей и ражей
шерсткой шерстью под платьем грубым…
И ради грехов и скуки
ненастоящего рая,
к Земле ты протянешь руки,
прощая и благословляя.
Эпилог
«Насмешка горькая обманутого сына над промотавшимся отцом»…
Пока в одышке самовластья
Россией правил Николай —
вселенское вам снилось счастье,
вам чудился гражданский рай,
и вольности слагая оды,
вы всем — когда тиран падет —
под красным колпаком свободы
сулили молоко и мед.
И безответственным волнуя,
смолою адской налипал
на душу варварски нагую
Жан-Жак Руссо и «Капитал».
И вот — настал он, долгожданный
освобождающий обвал:
в сырые невские туманы
сморчком прогнившим трон упал.
Волной разгульной и злодейской
взметнулась дикая страна.
Дьячки культуры европейской,
настали ваши времена!
Не вас ли ждало это место
почти со страшных дней Петра?
Увы! Когда пришла невеста
и сват сказал гостям: Пора! —
раскрыв покорные колени,
жених смутился и погас…
И, как навоз волной весенней
в изгнанье вышвырнуло вас!
Но, заключая все причины,
не признавая полумер,
моторизованной дубиной
погнал Россию Изувер.
Он, черной верой слепо веря
в свой обезбоженный Эдем,
на всем поставил знаки Зверя,
и души подменяя всем —
без сожаленья, без сомненья,
ничьих не уважая слез,
как мусор, сбросил поколенья
в диалектический навоз…
Чтобы в полвека (…шито-крыто
замыв следы кровавых клизм…)
вроде разбитого корыта
построился «социализм».
И, уплотнив марксистский воздух
родной отрыжкой аржаной,
расселись по дворянским гнездам
с иной, но орденской звездой,
подпасок и мастеровой…
…А из прекрасного далека,
нетрудно пережив позор,
охрипшим голосом пророка
вели вы — до последних пор —
все тот же, с дачи в Териоках,
интеллигентский нудный спор.
И за чертой всего на свете,
всему на свете ни к чему,
как избалованные дети,
путь к «идеалу» своему
вы передумать, переметить
не позволяли никому.
И стоя у могильной сени,
самовлюбленно — свысока —
в раздорах, мертвых поколений
друг другу мылили бока…
Бездарные сыны бездарных,
напыщенных и лживых лет!
В путях истории коварных
исчезнет ваш ненужный след,
но долго будет жизнь калечить
и мучить сны моей земли,
та хитрая и злая нечисть,
что вы в судьбу ее внесли.
Эпитафия
…Тяжелые, будто на веки веков,
покровы снегов,
избы в них — как медведь в потаенной берлоге…
Уравняли метели долины и взгорья —
не найти ни пути, ни дороги…
…Увязает в сугробах по грудь добрый конь копьеносца Егория…
…В грузных валенках трудно влача поневоле ленивые ноги,
проходит История…
ПОЭМЫ
Поэма о романтике
Романтика
кружева, пистолеты, рана, как роза, на белом колете…
Романтика —
презирая запреты, через окно на рассвете…
Взбунтовавшейся каравеллы по ветру все паруса…
В гасиенде Венецуэллы
терракотовой Мариэллы
голубые, как льды, глаза…
Романтика!
В песках Сахары,
в снегах Антарктики,
в ядовитых, как змеи, бразильских лесах,
в тайной Лхасы таинственных монастырях,
над циновками Йошивары —
изнывая от зноя, немея от холода —
сердце романтика вечно молодо,
гордо, как перья на рыцарском шлеме,
звонче стиха в гениальной поэме.
Но не прочно без меди золото,
корабельных канатов не вяжут бантиком
и некуда больше деться романтикам!
На ревущей от скорости машине
в сотую секунды от конца,
когда случай гвоздем подставляется шине,
великолепного не сделаешь лица.
И не показать из стратосферы,
где смерть без страсти, как проститутка,
какие были у бойца манеры
и какая последняя горькая шутка.
Стало скучно на Божьем веселом свете —
без улыбки шалят даже наши солидные дети.
И нам все труднее расправить артритную спину,
за фабричными трубами райскую видеть долину.
Мы привыкли уже удивляться,
что кому-то сны еще снятся
(о, романтика!)
и даже на палубе трансатлантика.
Но неугомонное время мчится —
перевернется страница
века
и, как феникс, мечта обновится
из пепла ветхого Человека.
Огнедышащие ракеты
понесут в мировые пространства
наши новые вопросы и ответы,
Прометеево наше упрямство —
и, как «Санта Мария» Колумба в Атлантику —
Романтику!
Путешественников провожая —
на бетонном лужке у бензинных луж,
тысячелетнего быта у края —
поворчат старики:
…«Ну что ж… К чему ж? Чудаки!
Не все ли равно где: на Земле ль, на Сатурне ли
гнить в гробу, испепелиться в урне?
Есть только один настоящий полет,
который нас в вечность несет…» —
И новых ракет проверяя моторы,
усмехнется механик:
— Разговоры! Антика! —
О, Романтика!
Вихревые потоки звезд…
Из бездны в бездну над бездной мост —
в небытии непомерных пустот
на миллионы парсеков несет
свет
семя жизни для новых планет,
чтобы трудно всходил тоской бытия
себя осознавший атом —
— «Я».
Так от вечности в вечность по звездным рекам
через чуда рожденья и смерти чуда
проходят пути Человека
неизвестно куда и откуда.
И зачем — неизвестно, в Москве ль, на Венере ли,
на Галаксии ль метапространственной
будут верить (как верят и верили),
что куда-то приводят их странствия,
что всем безответным вопросам ответ —
высокая гордость бесцельных побед,
добровольное рабство труда,
упрямый порыв в никуда
и жизни, предавшей в последний раз,
улыбка навек потухающих глаз.
О, Романтика —
лавр на разбитом щите —
сумасшедшая в солнце стрела —
морковка на кнуте
перед мордой классического осла —
в океане пустом
на волне благовестный цветок —
в удушьи плотском
райской свежести благостный ток —
Кто бы не вложил тебя в жадно вздохнувшую грудь
— Была — есть — будь!