РИТМ-ДЕБИЛ
Он возносил её до самых ярких звёзд
И там держал, как сваи держат мост,
Берёг её, как самый верный друг,
И вдруг беспечно выронил из рук,
Разбил её у бездны на краю,
Как чью-то жизнь, мелодию свою,
Порвал мотив и расцепил слова…
Какой дебил! Какой безумец, а?
«Как месяц ясный, как зелёный колос…»
Как месяц ясный, как зелёный колос,
Он поднимался, восходил тот голос
Из сердца прямо в радости и грусти,
А в нём летели «утки и два гуся»,
Летели быстро-быстро дружной стайкой
Из вечеров, что где-то близ Диканьки,
А может быть, из певчей той страницы
Тургеневской? Летели эти птицы
И век, и миг… И вдруг, как чей-то выстрел
Из-за угла, врубили в них транзистор!
Врубили с ходу — рвано и хрипато.
И началась реакция распада.
«Очень грустно, друзья, так я всем вам скажу…»
Очень грустно, друзья, так я всем вам скажу:
Мать свою из деревни в Москву увожу,
Увожу от крыльца, от забитых ворот,
От надворной тропинки в сарай, в огород,
От могилы отца, от родного всего.
Очень грустно, друзья. Ну а ей каково?
«Луна торжествовала… Полночь. Тишь…»
Фёдору Абрамову
Луна торжествовала… Полночь. Тишь.
Трава спала, спал берег, спал камыш,
Волна спала в ногах у камыша,
И лишь безмолвно плакала душа.
О ком она? О чём? А всё о том,
Что там, в ночи, стоит мой старый дом.
Стоит один — ни звука, ни огня.
Лишь тишина за дверью ждёт меня.
«Там он стоит, сутулится…»
Там он стоит, сутулится,
Весь как немой укор,
Дом в два окна на улицу,
Дом в два окна во двор.
Там он живёт, родимый,
Памятью старика.
Почта проходит мимо,
Мимо идут облака,
Мимо — зимой и летом,
Мимо — и тут и там…
Вот соберусь и с ветром
Дому письмо передам.
«Я всё отдал аплодисментам в зал…»
Я всё отдал аплодисментам в зал
И лишь тебе одной недосказал,
Недошептал, любимая, а надо бы
Всего себя отдать, а вот теперь
Зачем слова? Кругом сугробы-надолбы:
Ни подойти, ни постучаться в дверь.
«Тебя уж нет давно, а я всё верю в чудо…»
Светлой памяти Исаевой Евгении Степановны
Тебя уж нет давно, а я всё верю в чудо,
Что ты хоть раз один отпросишься оттуда.
Придёшь, как свет из тьмы, с лица откинешь
полночь
И вся себя сама живой волной наполнишь,
Предстанешь предо мной, и на краю разлуки
Я в радостных своих твои согрею руки.
И лишь потом, когда ты снова станешь тенью,
Земле тебя отдам, но не отдам забвенью.
«Было. Били соловьи…»
Было. Били соловьи
Серебром по камушкам,
Каблучки — тук! тук! — твои
От подруг, от мамушки
Через поле — на крыльцо,
В избу через сенцы,
Запрокинуто лицо,
Нараспашку сердце,
Без луны и при луне,
И зимой и летом
Всё ко мне, ко мне, ко мне,
Не ко мне, так к детям…
Было. Пели соловьи,
Наступили зимы.
Каблучки, но не твои —
Мимо, мимо, мимо.
«У моря, как у неба на краю…»
У моря, как у неба на краю,
Далёкое всем сердцем принимая,
Я звал её, любимую свою,
Под лунным серебром ночного мая.
Я звал её. И наконец она,
С потухшими прощаясь маяками,
Из вечности пришла моя волна,
Легла у ног… Но рядом были камни.
«He смолкай, соловушка…»
He смолкай, соловушка,
В тёмной тишине.
Жаль ты моя, жёнушка,
Поживи во мне.
Всю тебя я помню,
Всё тебя люблю.
Жаворонку полдень,
Полночь соловью.
«Ещё темно, но где-то, где-то, где-то…»
Ещё темно, но где-то, где-то, где-то
В кромешной тьме идёт рожденье света,
А в тишине — произрастанье звука…
И вот уж глаз в готовности и ухо
Настороже у самой тонкой грани…
Ещё чуть-чуть — и снизу солнце грянет,
И ночь уйдет, в свою ужмётся тень.
И над землёй восторжествует день.
НОЧНОЙ ПЕЙЗАЖ
То ли поле, то ли роща,
То ль в обнимку вечера, —
Дали дальние на ощупь,
Память — в завтра из вчера.
Где-то плач, а где-то песня,
Тёмный ветер — шу да ша…
Ночь — сияющая бездна,
Необъятная душа.
«А взгляд ночной — он необычный взгляд…»
А взгляд ночной — он необычный взгляд:
В нём даль на слух, на ощупь, наугад,
В нём вдох и выдох — по лицу сиренью,
В нём тропка к истине и фитилёк к прозренью.