СЕЛЬСКИЙ БЕТХОВЕН
У мельницы заброшенной,
Познав земной предел,
В галошах,
Редко ношенных,
Мой дедушка сидел.
Глядел, как солнце парило,
Как ястреба парят.
Он знал,
Что птицы парами
Гнездовья мастерят,
Что тростники качаются
От щучьего пера,
Что нынче Не кончается,
Что было с ним вчера.
Он чуял цвет орешника,
Ольховую пыльцу.
И блики солнца вешнего
Скользили по лицу.
Над столь знакомой греблею
В сиянии лучей
Шумели ивы древние
Гнездовьями грачей.
Заброшенная мельница.
На водосбросе — мох.
А мне никак не верится,
Что дедушка
Оглох,
Что к мельнице заброшенной
Тропинка чуть жива,
Что в пыль седую
Прошлое
Истерли жернова.
Глядят,
Как небо осенью,
Туманные глаза
На солнечное озеро,
На дальние леса.
Блестят галоши новые
На худеньких ногах,
И дудочка вишневая
Покоится в руках.
Но вот запела дудочка —
Неслыханный мотив!
И приумолкла
Уточка,
И селезень
Притих.
Леса, казалось, частые
Поближе подошли,
Умолкли перед властною
Мелодией земли.
В ней слышалось
Звучание
Давно забытых слов,
В ней слышалось
Ворчание
Потертых жерновов,
Скрип колеса веселого
И пение скворца,
Крик журавлей над селами
Без края и конца.
Над молодостью Родины,
Дожившей до тепла,
Пером,
С высот уроненным,
Мелодия текла.
Я потрясен был мужеством
Глухого старика,
Творца великой музыки,
Спокойной, как река.
— Мне жить осталось чуточку
И время помирать.
Держи, — сказал он — дудочку,
Научишься играть…
Он умер поздним вечером
Спокойно и легко.
Ушел на встречу с вечностью
Далеко, далеко.
Прошли года.
Метелицы,
Метели отмели.
Заброшенную мельницу
По бревнам разнесли.
Под стаей пролетающей
Болотная вода.
На ивах умирающих
Грачи не вьют гнезда.
Но мне весною чудятся,
Когда растет трава,
Негромкие и чуткие,
Далекие слова:
— Ты не молчи, не надобно,
Молчанье ни к чему.
Пускай искрится радуга
В отеческом дому.
Ты на вишневой дудочке,
Пожалуйста, сыграй
Про селезня,
Про уточку,
Про тот грачиный грай,
Про ту пыльцу ольховую,
Про иву, что цвела,
Про дедушку —
Бетховена
Из нашего села.
В молчанье неуверенном
Мне горько сознавать,
Что дудочка
Потеряна
И некому сыграть.
«Под небом бирюзово-синим…»
Под небом бирюзово-синим
Ясна тысячелетий вязь.
Пою тебя, моя Россия,
Банальной рифмы не стыдясь.
Тебя веками воспевали,
Храня хребты твоих основ.
И песни
Старились едва ли
От повторенья тех же слов.
Ясна,
Красна Весна
В России.
Заря не зря столь хороша,
Что тает от высокой сини
Любая черствая душа.
Весна явилась без отсрочки
В крестьянский быт,
В девичьи сны.
И молча лопаются почки
Под разноветрием весны.
Уже не за горами лето,
Оно в дороге до поры.
В неярких искрах первоцветов
Мне видятся его костры.
Костры гвоздики, иван-чая.
Костры шиповника в лесах…
И я молчу, весну встречая
Слезою радости в глазах.
Над мутной речкой топят бани,
Поет овсянка,
А вдали
Дрозды такое барабанят,
Что слышен поворот земли.
Я снова здесь,
Где мир спокоен
Своей извечной чистотой,
Где долго розовеют кони
Над затуманенной водой,
Где, тишину опережая,
Заря касается полей,
Где в муках
Женщины рожают
Своих прекрасных сыновей.
«Как уголек сожженной спички…»
Люсе
Как уголек сожженной спички,
Как дым ромашек на лугу,
Любовь
Становится привычной.
Но я привыкнуть не могу.
И как привыкнуть, я не знаю.
С годами
Любится сильней.
Ты для меня всегда — иная,
Но не привычней, а ясней.
Ясней глаза,
Что отражают
Небес весеннюю красу,
Ясней любовь,
Что отражает
Любую страшную грозу.
Ясней терпение,
С которым
Ты, бесшабашного, меня,
Зовешь в грядущие просторы
Тобой увиденного дня.
Люблю, как заново рождаюсь.
И в новорожденной тиши
Живу, изменой не касаясь
Твоей доверчивой души.
Как от добра добра не ищут,
Любви не ищут от любви.
Я тот же, только сердцем чище,
И жарче жар в моей крови.
Я словно к тайне причастился
Прошедших и грядущих дней.
Гляди! Я заново родился
Как в первый день любви моей.