Подняв корзину, Эмили вышла из проулка на улицу. Там неожиданно она испытала чувство унижения. Люди входили и выходили с товарного склада в конце улицы, покупатели заходили в магазин. Если она останется стоять здесь, то ее заметят, особенно при этой корзине.

Через дорогу, где стена граничила с берегом реки, подальше налево, был проход, который вел к маленькой верфи. Она постоит там; ее не заметят, и в то же время она сможет увидеть Люси.

Выйдя на дорогу и опустив корзину, она почувствовала, как дрожат ноги. На мгновение ей показалось, что она сейчас упадет, поэтому на всякий случай она присела на корзину

Было совсем мало людей, но в пять часов на улице станет черно от мужчин, возвращающихся из доков и с верфи. Это было время, которого Эмили всегда ждала, поскольку это означало, что Сеп скоро вернется домой.

Она не должна плакать. Она должна попытаться не думать о Сепе. Почему-то Эмили казалось, что он жив; он просто не мог умереть, во всяком случае не так скоро.

Она сидела, прислонившись головой к столбу деревянной ограды, когда ее внимание привлекли два человека. Ей показалось, что в одном она узнала господина в голубом костюме, который приходил сообщить ей о случившемся. Когда он и его спутник остановились перед дверью, окрашенной в зеленый цвет, она убедилась, что это он; медленно поднявшись на ноги, она стояла, прижавшись к ограде, - на случай, если они вдруг повернутся и посмотрят в ее сторону.

Эмили увидела, как открылась дверь, как господин в голубом пригласил в дом мужчину, потом вошел сам.

Зачем они вернулись? Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем дверь снова открылась, но не могло пройти более пяти минут, потом, к ее удивлению, она увидела, как на улицу вышли не только оба мужчины, но и Джесси Блэкмор. Эмили заметила нечто, что улучшило ей настроение. Она разглядела, как Джесси Блэкмор заперла дверь и, с явной неохотой, отдала ключ спутнику господина в голубом. Затем она услышала, как та заговорила. Эмили не могла разобрать, что именно, но Блэкмор говорила громко и быстро, а мужчина, который взял у нее ключи, сделал достаточно выразитель-ный жест, который Эмили поняла: он взмахнул рукой прямо перед лицом Джесси Блэкмор, словно говоря: «О, замолкни, женщина!» Затем мужчины пошли в направлении ее укрытия, а Джесси Блэкмор, посмотрев им вслед, пошла в другую сторону.

Если бы мужчины посмотрели через дорогу, то они наверняка увидели бы Эмили, но они были заняты разговором и прошли мимо.

Девушка стояла, зажав рукой рот. Что бы это значило? На первый взгляд это означало только одно: они не разрешили этой твари сразу же поселиться в доме. Второй мужчина выглядел очень важно, как человек, который работал в одной из контор на Кинг-стрит. В любом случае ключ был у них... Ключ!

«Всегда храни один ключ за отжимным валиком, девочка, просто на всякий случай». — Ей показалось, что она слышит голос Сепа.

Ключ за валиком — это было решение проблемы на эту ночь. Когда стемнеет, они смогут пробраться в дом, и у них будет убежище, и она сможет подумать.

Эмили заметила Люси, бегущую по дороге в ее сторону. Девочка выглядела счастливой, думая, что идет домой.

Эмили вышла из аллеи и помахала сестре рукой, а потом крикнула:

— Люси! Дорогая Люси!

Девочка остановилась на углу вблизи часовни и с удивлением посмотрела в сторону Эмили.

Люси не спросила сестру, что случилось. Она просто с удивлением смотрела на одежду Эмили, на корзину и жакет у ее ног, а Эмили, взяв ее за руку, сказала:

— Послушай. Послушай, Люси. Ты будешь потрясена, но Сеп погиб. — Ее голос прервался. — Он погиб в доках. — Эмили не стала сейчас говорить, что Тим Пирсли был как-то связан с этим, поскольку новость легла бы грузом на хрупкие плечи Люси, которая была еще слишком юна. Вместо этого она добавила: — А та женщина, его сестра с Док-стрит, она пришла, взяла все на себя и выгнала меня. Но потом пришли люди из конторы и показали ей, что к чему, они забрали у нее ключи, и до тех пор, пока вещи не будут просмотрены, она не сможет вступить в наследство. Послушай, — Эмили наклонилась к испуганной бледной девочке и сказала: — Мы сейчас пойдем в город, перекусим и подождем, когда стемнеет, а затем вернемся и войдем через заднюю дверь, я знаю, где лежит другой ключ, поэтому... не волнуйся, мы устроены на ночь.

— О, Эмили. — Бледные губы с дрожью произнесли ее имя. Но Эмили резко ее остановила, сказав:

— Послушай, Люси, не начинай дергаться, у меня и так проблем по горло. Будь хорошей девочкой и не куксись... и все образуется. Так или иначе, все будет хорошо.

— Но куда же мы пойдем завтра?

Эмили наклонилась, подняла жакет и сказала:

— Ты неси это, — а потом добавила: — А завтра посмотрим, что делать. Об одном тебе не нужно беспокоиться - мы не вернемся на Кредор-стрит. Я лучше пойду в работный дом, чем позволю себе или тебе вернуться туда. Поэтому не надо волноваться. В любом случае, если я завтра ничего не придумаю, мы всегда можем поехать к нашей тете Мэри Сатерн в Гейтсхеде. Она приютит нас на пару дней.

— К нашей тете Мэри Сатерн!

— Правда, я давно не навещала ее, но, думаю, она не прогонит нас.

— Но у тети там полно народу, ведь так? Последний раз, когда мы ее навещали, дом был битком набит.

— Когда-нибудь ты поймешь, Люси, что именно те люди, у которых в доме некуда приткнуться, всегда потеснятся, чтобы приютить еще одного или двух человек. Все будет нормально, говорю тебе, все будет нормально.

Но Люси, похоже, так не думала, и продолжала размышлять:

— А как миссис Гэнтри, наша соседка? — Она показала через дорогу.

Эмили затрясла головой от нетерпения. Как объяснить Люси, что миссис Гэнтри не говорила с ней с тех пор, как она заняла пост экономки у Сепа. Миссис Гэнтри, хоть и была глухой как пробка, должно быть, слышала достаточно, чтобы отрицательно относиться к положению вещей в соседнем доме. Поэтому Эмили сказала:

— Мы не пойдем к миссис Гэнтри. Она глухая, совершенно глухая и... она не совсем здорова, ее нельзя беспокоить. Поэтому я говорю: успокойся, все уладится.

Эмили не рискнула сейчас добавить: «И никогда не вешай носа».

Сестры подождали, пока совсем не стемнело. Они замерзли и хотели есть. Эмили позволила выпить по чашке чаю в кафе, и это все. Девушка исходила из того, что Люси хорошо пообедала и могла продержаться до тех пор, когда они вернутся в дом. Насколько она помнила, Джесси Блэкмор не несла никаких сумок, когда выходила из дома, поэтому в доме должна была остаться еда.

Они просидели в парке до тех пор, пока сторож не выгнал их и не запер ворота. Потом долго бродили по улицам, еле волоча ноги, корзина казалась все тяжелее. Наконец, сестры оказались в проулке и подошли к задней двери. Дверь была закрыта. Через несколько минут Эмили была в прачечной, забрала ключ из-за валика, и, открыв заднюю дверь, они вошли в дом. В помещении было темно - хоть выколи глаз; о том, чтобы включить газ, даже и разговора не было. Эмили знала в этом доме каждый дюйм, особенно в кладовой.

Передвигаясь на ощупь, она поняла, что вещи были передвинуты совсем чуть-чуть, в конце концов она нашла хлеб, масло и немного сыра. В духовке не было мясного пирога, и Эмили решила, что та женщина сразу же съела его.

Сестры сидели в холодной и темной кухне. Когда Люси по-детски прижалась к Эмили, жуя хлеб с сыром, девушка почувствовала сильное желание заплакать, заплакать о Сепе. Бедный Сеп. Он был таким добрым, она не встречала людей, подобных ему. Даже трудно поверить, что только вчера вечером он был в этой комнате.

Люси прошептала:

— А можно мне попить, Эмили? — Огонь в печи совсем погас, но можно было зажечь газовую конфорку в моечной, там ее свет никто не увидит.

Найдя на ощупь спички, девушка зажгла газ, вскипятила воду и приготовила немного какао. Потом она сказала Люси:

— Пора спать. Пойдем, я отведу тебя. Ложись в одежде, только сними ботинки. Мы должны быть готовы к уходу, нужно уйти до рассвета. — Потом добавила: — Я снова спущусь вниз и буду отсутствовать довольно долго. Я... я хочу упаковать немного хлеба и еды на завтра.