В данный момент комиссар опять принялся за Марту и, судя по упрямому (чуть не сказала — остервенелому) выражению его лица, твердо вознамерился прижать ее к стенке. Глянул на меня и открыл рот, но тут опять зазвонил мой сотовый. Посмотрела на экранчик. Малгося.

— Марта у тебя? — спросила она, не дав мне отозваться.

— У меня.

— Тогда мы тоже немедленно едем к тебе.

И отключилась, а я им про ментов не стала говорить. Должны сами догадаться. Комиссар опять о чем-то хотел меня спросить, но, подумав, закрыл рот, только во взгляде его было что-то странное. Наверняка ему в голову пришла какая-то гениальная мысль, потому что он тут же поднялся, свернув дознание, и, даже не пытаясь скрыть, что страшно спешит, бросил: пока они уезжают, но еще вернутся. Через минуту их уже не было.

Посмотрев по очереди на часы — их в комнате было три штуки, одни большие, двое маленьких, Марта заявила, что она и на вторую лекцию уже опоздала.

— Можно я у вас немного посижу? Тут разыгрывается такое супершоу… и мне интересно, что теперь будет.

— Твои родители будут, — информировала я ее и позвонила пану Ришарду. — Их уже нет, уехали, можете прибавить газу. Вы где сейчас?

— Будем минут через десять. Мы в пробке.

Я же… ну прямо какой-то железнодорожный вокзал, на котором переплелись все расписания поездов. На всякий случай отперла ключом калитку, которую сержант, уходя, зачем-то захлопнул, и внимательно оглядела местность — не притаился ли где хитрый комиссар или вдруг неожиданно возвращается. За это короткое время Марта успела убрать со стола проявления моего гостеприимства. Я долила воды в чайник и поставила его на газ.

Малгося с Витеком появились минуты через четыре, я спешно ознакомила их с событиями последних часов. Уложилась в пять минут, излагая случившееся коротко и без комментариев. Все семейство было потрясено.

— Если у него такой же характер, как у покойного братца… — зловеще начал Витек.

— Попытаться поговорить с ним как-нибудь поосторожнее, — поддержала мужа очень встревоженная Малгося.

— Конечно, осторожно и дипломатично, я и не собиралась так сразу ему все выложить. Сначала надо попытаться раскусить этого типа…

И тут перед моим домом остановились три автомашины.

Какие-то доли секунды мне казалось, что во двор входит покойный садовод, чтоб ему! — земля была пухом… Фигура, движения, цвет лица, темные волосы. Даже подумалось: а не ошиблись ли Ришард с Юлитой и в доме Кшевца был убит другой человек? Но мужчина и половины пути до крыльца не прошел, как я убедилась в своей ошибке. Что-то было в нем другое. Выражение лица? Какие-то исходящие от него флюиды?

Брат покойника вошел в дом, вежливо поздоровался, представился и вопросительно посмотрел на меня. Следом за ним вплотную шли Ришард с Юлитой. Никто из них не успел и словечка сказать.

Осознавая всю опасность сложившейся ситуации, я твердо вознамерилась проявить осторожность и предусмотрительность, вскарабкаться на самую вершину дипломатичности и вообще вести себя разумно, затаив опасную для нас правду. Итак, тактичность, вежливость, дружеский, но прохладный прием…

Ну и куда подевались все эти благие намерения, начиная с дипломатичности?

— Говорите сразу — вы порядочный человек или тоже мошенник? — набросилась я на ближайшего родича покойника еще в прихожей.

Кажется, поражены были все. Подумаешь! Не первый раз в жизни я такое отмочила, могли бы и привыкнуть.

Не знаю, как там с порядочностью, но глупым братец не был, это точно. Вздрогнув от неожиданности, он сразу понял смысл вопроса и не стал притворяться, что не понимает.

Во всяком случае, он ответил сразу же, не скрывая раздражения и гнева, все еще в прихожей:

— Может, я и законченный подонок, не знаю, хотя ничего приятного нет носить на себе фамильный горб. Но и поносить собственного брата, к тому же недавно погибшего, — отвратительно. Что с того, если уже с пятнадцати лет мы фактически порвали отношения, меня в семье — он с сестрой — считают выродком, и я от них сбежал подальше. Среди чужих, тех, с кем я последнее время общаюсь, меня считают человеком честным, а тут — не успел приехать, как на меня все и навалилось. И что прикажете делать? Отвечать за брата не могу, но и катить на него бочку не стану. Повторяю, что же мне делать? Притвориться идиотом?

Здорово, должно быть, накипело у него на душе, если он так, с ходу, излил на нас все, что думал. Выходит, знал о махинациях брата и это было ему не по нраву. Вырвалось искренне, никаких сомнений. Действительно, он оказался в нелегком положении. Проблема…

— Нет, притворяться идиотом не надо, — попросила я, очень смущенная своей выходкой. — Вы уж меня извините, вырвалась глупость. Просто захотелось сразу же понять, с кем имеем дело… наверное, я слишком поторопилась.

Брат пана Мирека тоже немного успокоился.

— Я не знаю, кто вы и зачем мне понадобилось сюда приезжать, мы встретились при весьма… странных обстоятельствах. — Он бросил взгляд на Юлиту. — О смерти брата знаю лишь, что его убила какая-то девушка, по крайней мере, так утверждает моя сестра. С полицией я еще не общался.

Он требовал ответа, и я засомневалась. Попыталась поставить себя на его место, что бы я чувствовала и как действовала, застав на месте преступления в своем доме каких-то подозрительных людей. И богатое воображение мне подсказало — да, я вела бы себя точно так же, как он. Если бы мне честно и откровенно сказали правду — поверила бы этим совсем незнакомым людям, а если бы они с ходу принялись выкручиваться и вешать лапшу на уши, сразу бы почувствовала — лгут. Эти не хотели лгать и попросили его приехать ко мне, ведь только я решаю, сказать ему все или нет.

— Пан Ришард, а вы что об этом думаете? — обратилась я за помощью к спокойному и рассудительному другу.

— Я считаю — сумею доказать свою невиновность. Ну, если придется доказывать. Думаю, пани Юлита тоже. Все равно рискуем. Я бы сказал правду.

— Тогда пошли, присядем хоть где-нибудь.

— В гостиной, — подхватила Малгося. — С видом на кошек. Ведь они действуют умиротворяюще…

В гостиной одиноко сидела Марта, ведь Малгося с Витеком тоже выскочили в переднюю, где сразу стало тесно. Скоро так же тесно стало и за столом в гостиной. Вся надежда была на кошек, возившихся на террасе за большим окном.

Собеслав очень отличался от Мирослава. Тот сразу распушил бы перья, принялся очаровывать дам и засыпать нас бесконечными комплиментами, особенно Юлиту и Марту, а возможно, и меня, не говоря уже о Малгосе, делал бы вид, что чувствует себя прекрасно, вообще счастлив оказаться в нашем обществе, и постарался бы понравиться всем вместе и каждому в отдельности. Собеслав сидел молча и ждал сосредоточенно и напряженно.

Я пошла в кабинет и вернулась с проклятой зажигалкой. Шмякнула ее на стол.

— Вот она, причина всех наших несчастий и глупостей, которые приходится вытворять ради того, чтобы ее найти. Можно сказать, солитер в нашем общем теле.

Очень понятно, правда?

Собеслав смотрел на общего солитера, уже окончательно отказываясь что-либо понимать. И как-то совсем уж безнадежно произнес:

— Если б я хоть что-то понял…

Малгося призвала меня к порядку:

— Тетя, опомнитесь! Ведь еще немного — и человек всех нас примет за ненормальных.

— Чему я вовсе не удивлюсь, — пробурчал Витек.

— Но с нее же все началось, — попыталась я оправдаться. — А рассказывать человеку надо с начала, с конца не получится, в конце он застал взломщиков в своем доме. В начале же мы были не преступниками, а пострадавшими, то есть пострадала, собственно, одна я, а вы как хотите.

Тут меня уже без оговорок попросили заткнуться и помолчать. И правильно сделали. Всю тяжесть объяснений взяла на себя Малгося, потом подключилась с робкими дополнениями Юлита, потом пан Ришард со свойственной ему основательностью и любовью к порядку И в результате, когда мне вернули право голоса, пан Собеслав выглядел совсем другим человеком. Слушал он с интересом, хотя создавалось впечатление, что порой не верит своим ушам.