Едва передвигая руками и ногами, я попробовал расчистить место для костра. Необходимо было согреться как следует. На дрова можно разломать что-нибудь внутри, вот хоть ту лестницу, например.

Потом вспомнил, что жидкость для розжига оставил в том страшном доме. Придется возвращаться. Вот только пусть станет светлее. В утреннем свете все не такое страшное, можно попробовать войти туда снова.

Согреться — а потом в путь. На север. Придется быть осторожным: без детектора и ПДА сталкер обречен на слепоту. Мне предстоял очень нелегкий путь, даже для профессионала; что уж говорить о новичке, всего год потоптавшемуся на Кордоне. А дойти — надо. Если ничего не помешает, то можно проделать этот путь за два дня. Но помешает — это точно. Здесь всегда что-то мешает.

Возможно также, что Пластырь с тем уродом прыгнули за мной и ошиваются где-то поблизости. Такое тоже исключать нельзя. Но тут уж ничего не поделать. Организм прогреть необходимо. Иначе просто не дойти, физически не дойти.

Я лежал и заторможено прикидывал план действий. Добраться до Ростока. Или до складов. Там свободовцы, они в обиду не дадут. К долговцам лучше не соваться, не известно, какие у них там связи с властями. А в «Свободе» однозначно перекантоваться и раны зализать можно. Вряд ли эти ребята интересуются сводками розысков (из них добрая половина сама разыскивается). Да, до складов будет, пожалуй, самый оптимальный вариант. Сначала через Свалку, на восток подать. На северо-восток. А там, рассказывали, мест гиблых полно. Детектором во что бы то ни стало разжиться нужно.

Стоп, это если с Кордона идти, то на северо-восток. А где я теперь? Не известно. Сначала каким-то образом разузнать свое местоположение. Как встретится живая душа — так и разузнать. Тогда же и детектор позаимствовать. Одежду брать не стоит, легко спалиться с чужими тряпками. А вот патроны, медикаменты и жрачка — самое то. Но сначала все-таки повстречать нужно.

А потом?

Потом отлежаться какое-то время. Свободовцы должны приютить, не оставят же своего брата-сталкера в беде. А там видно будет, что да как. Но до Кордона слишком далеко, так что оставаться опасно. На Агропроме вояки сейчас. Тоже не вариант. На саму Припять? На саму Припять… На Припять…

Самое имя города звучало устрашающе. Оттуда возвращались грубые, все в радиоактивном загаре мужики, увешанные непонятной снарягой, часто в экзоскафандрах, запыленных, истерзанных. Обыкновенная сталкерня взирала на них, как на могучих легендарных атлантов. Оттуда либо не возвращались, либо по возвращении пили беспробудно недели две. И много чего рассказывали… Аномалии на каждом шагу, причем, в десятки и сотни раз злее обыкновенных; черные пятна на земле, выжженные радиацией; невиданные мутанты, таинственный «Монолит», живущий в мертвых многоэтажках, растения, мутировавшие до невероятных размеров (чего стоит, например, дерево, разорвавшее ветвями десятиэтажку)… Много рассказывали. Если бы даже половина изо всего оказалась правдой, — и тогда никто в здравом уме не сунулся бы в этот черный мертвый город. А у меня — у меня просто не было выбора.

Но ведь кто-то жил там все время. Тот же самый «Монолит». Да и некоторые рейдовые сталкеры — месяцами существовали в тех местах в автономном режиме. Жить, значит, можно.

Размышлял я еще и для того, чтобы меньше обращать внимания на рвущую боль в плече. Клыки зверя, видимо, вошли не так глубоко, потому что кровь уже остановилась, образовав бордовую наледь на рукаве. Но боль была жуткая. Что было бы — вцепись мутант мне в горло — предугадать нетрудно.

Кровопотеря, впрочем, была все же неслабая. На морозе это было чревато вдвойне. Сильно мутило, при малейшей попытке встать или хотя бы приподняться все плыло, подкатывала тошнотворная слабость. Я решил, что лучше просто отлежаться, принял более-менее удобное положение и замер. Плечо продолжало болеть, но я успокаивал себя тем, что вскоре рассветет, я доберусь до мешка с аптечкой и вколю себе лошадиную дозу анестезии.

И еще сильно мерзли конечности. Пальцев ни на руках, ни на ногах я давно не чувствовал, не помогло даже то, что регулярно растирал руки и спрятал их под одежду. От холода можно спрятаться лишь возле огня — эта древняя истина подтверждалась и в моем случае. Но все необходимое для костра находилось также в мешке. Чтобы согреться и обезболить себя, требовалось сначала отыскать вчерашний дом (по выбитым окнам — я был уверен — отыщу его быстро), а потом еще и набраться смелости… Но что такое стуки — пусть и непонятного происхождения — в сравнении с перспективой обморожения или даже смерти. Рана также требовала немедленной обработки, я лишь тешил себя мыслью, что благодаря морозу процессы гниения в ней затормозятся. Но антибиотики требовались в любом случае.

А тут — какой-то нелепый стук.

Чтобы еще больше воодушевить себя, я представил себя лежащим на койке со свежеампутированными обмороженными руками. И ногами. И гангренозным плечом, воняющим на всю палату тухлым мясом.

— Сепсис пошел на сердце… — слышатся приглушенные слова хирурга поодаль.

— Еще одна ампутация?

И молчание.

Значит, поздно и ампутацию.

А все потому, что смалодушничал и трусливо не вернулся в тот дом.

Если не шевелить плечом, то оно болит ощутимо меньше. В какой-то момент даже показалось, что боль отступила вовсе. Даже испугался, не потеря ли это чувствительности, со всеми вытекающими. Но нет, стоило только подумать об этом, как боль вернулась. Острая, пульсирующая. Нет, залеживаться здесь недосуг. Да и нужно затемно добраться до какого-нибудь убежища. До самих складов — это вряд ли, так хотя бы отыскать удобное место для костра. Я подумал, что на самом деле сейчас немного светлее, чем внутри сарая, и начал понемногу выползать наружу. От попыток подняться отказался сразу: принятие вертикального положения вызывало немедленный приступ слабости и тошноты. Силы только впустую тратились. А ползти — это значит, можно отлежаться и передохнуть, глотнуть холодного снега — и снова совершить ползок вперед. Пусть медленно, зато верно. И капля камень точит — и по сантиметру можно преодолеть километры. Мне бы только добраться до ровного места, а там можно и встать попытаться, чтоб было удобнее ковылять. В крайнем случае, еще одну ночь можно провести и здесь, набраться сил. Почему-то казалось, что в открытом сарае никаких стуков быть не должно.

Но сейчас первоочередной задачей стояло — добраться до мешка.

Когда выполз наружу, увидел небо, взлохмаченное черно-синими тучами, с малиновой полосой. Утро только-только занималось. Ветер гудел и гнал эти тучи со страшной силой, я еще никогда не видел подобной скорости. Метель улеглась, только поземка струилась колючей пленкой, несмотря на перчатки, ощутимо хлестала по рукам и в лицо — если опустить голову для отдыха.

Я перекатился через снежный гребень, который нанесло за ночь, и сразу провалился в сугроб. Свежий, он был рыхлый и податливый, так что нечего было и думать о том, чтобы преодолеть намеченный путь быстро. Придется двигаться либо ползком, либо перекатом, иначе последние силы уйдут на борьбу с рыхлостью снега.

Сарай располагался ближе к окраине села, так что «мой» дом должен был находиться либо совсем рядом, либо в противоположном конце. В надежде на лучшее, я медленно пополз по центральной улице, всматриваясь в окна домов. На мое счастье, на поиски ушло не так уж много времени; примерно через полчаса я увидел его. Дом как дом, вчерашнее окно вырвано. Дрожа — то ли от страха, то ли от радости, а, может, просто от холода — я на четвереньках подполз к двери. Если сейчас не откроется, я вышибу окно, но до своего мешка доберусь. Это мой мешок и мои вещи, никакая потусторонняя тварь не имеет права держать их у себя.

За ночь дверь порядком занесло, потребовалось еще некоторое время, чтобы с передышками разгрести снег. Здоровая рука (вторая теперь практически не двигалась) заиндевели окончательно, но я заставлял себя работать, утешаясь тем, что скоро доберусь до медикаментов и топлива. Когда показалось, что места достаточно, потянул дверь на себя. Она отворилась. Я поднялся по косяку, ожидая какого-нибудь сюрприза. Но ничего не произошло. Было сыро, пахло затхлостью, как и в обычном заброшенном доме. Примешивался еще едва уловимый запах горелого — мой вчерашний костер.