Что было бы с этим несчастным созданием, если бы ее возлюбленный не выпустил ее из кошмара гробового заключения? Ужас страшного пробуждения обрушился бы на нее, она стала бы добычей еще более ужасной второй смерти. Теперь же она душой и телом принадлежит тому, кто дал ей вторую жизнь, — у вас уже нет никаких прав, разве что на мертвое тело!

Публика расчувствовалась, женщины плакали, судьи смущенно отводили глаза, натыкаясь на умоляющий о пощаде взор женщины. Они ничем не могли помочь, бесчувственная длань закона вела ее к роковому концу! С мужем говорить было невозможно, он еще более настаивал, чем чаще упоминали того, второго.

Огласили приговор: второй брак аннулирован, ответчица обязана вернуться к законному мужу, господину Буасье.

Она подала прошение герцогу-регенту о помиловании. Просила только об одном — освободить ее от необходимости возвращаться к ненавистному мужу, лучше отошлите до конца дней в монастырь.

Прошение отклонили. Помилования нет, незамедлительно, в течение двадцати четырех часов вернуться к мужу, в противном случае ее вернут силой.

Ну хорошо. Она объявила, что подчиняется и на другой день в первой половине дня прибудет в особняк Буасье.

Муж готовился к торжественной встрече. Родственники, друзья, чиновные коллеги собрались в большой гостиной. Напряженное ожидание скоро разрешилось: лакей, распахнув двери, доложил:

— Мадам де Буасье!

Обществу было что рассмотреть на вошедшей красавице. На ней было венчальной платье; на руках, шее, в ушах и волосах переливались всеми цветами радуги драгоценные украшения.

Муж поднялся ей навстречу, чтобы поцеловать руку.

Она покачнулась.

— Сударь, — голос ее дрогнул, — я принесла вам все то, что в свое время вы утратили.

И упала замертво.

В тот же час тем же самым ядом майор Гаран покончил с собой.

Йокаи за основу сюжета новеллы «Что лежит под землей?» взял эту историю. Но только как зерно сюжета, потому что его неуемная фантазия не удовольствовалась ею, и он расцветил, обогатил повествование другими сказочного свойства деталями и подробностями. Случай с мнимой покойницей и ее возлюбленным у него сократился до небольшого эпизода, назначение которого — обосновать поход отмщения главной героини, Оливии Дельмар, против маркиза Мальмона, погубителя ее матери.

Впрочем, эта новелла — не самое удачное произведение Йокаи. Психологическая экзальтация и мелодраматические подробности указывают на влияние французской мелодрамы. И все же интересной ее делает то, что сравнение с реальной историей позволяет нам лучше прочувствовать удивительное буйство творческой фантазии самого крупного нашего творца сказок.

Статьи «Gazette des Tribunaux» в рубрике «Старые уголовные процессы» вышли под заголовком «Мадемуазель де ла Фейль». Их автором был один известный репортер при трибунале, некий Орас Наполеон Рессон. Он выпустил их, снабдив тем пояснением, что хотя в старых уголовных хрониках этот случай и не упоминается, он почерпнул факты из абсолютно надежного источника.

Интересно, что это был за источник, из которого черпали и другие? И черпали изрядно, потому что им удалось поставить этот сюжет на сцене театра Gaîté. Здесь 14 января состоялась премьера: давали бульварную драму «Мадемуазель де ла Фейль». Авторы А. Буржуа и Ж. Лемуан превратили и без того таинственную историю в душераздирающий спектакль из пяти действий, изменив имена и приправив кучей мелодраматических деталей, а несчастную судьбу барышни де ла Фейль усугубив тем, что ее свела в могилу не естественная смерть, а отравил собственный муж. (Очевидно, этот вариант и попал в руки Йокаи.)

Публике не пришлось долго ломать голову над этим необыкновенным совпадением. В № 16 за январь газеты «Courier Français» Фредерик Сулье, популярный романист, хорошо полил чернилами всех троих авторов и назвал первоисточник сюжета. Он родился, видите ли, под его пером и вышел как повесть в «Europe littéraire» в № 17 за апрель 1833 года. Всю зту историю он придумал сам, и он же дал главной героине имя де ла Фейль. Что же касается мэтра Муаза, то это тоже плод его писательской фантазии, самое большее, чем он обязан — благодарностью «Gazette des Tribunaux», потому что она сделала порождение его ума «гордостью парижской адвокатуры» и одарила талантом красноречия.

Из всего, по мнению Сулье, становится ясно, что упомянутый летописец громких преступлений, полуофициальный бюллетень уголовного суда, сам совершил кражу. Он, писатель Сулье, немедленно заявит о совершенном плагиате, а сейчас выражает надежду, что такая известная своим беспристрастием газета будет информировать своих подписчиков о ходе собственного дела.

Тон самого заявления был куда грубее этого пересказа. Рассерженный писатель, основательно обругав полуофициальный листок словами, заимствованными из уголовного лексикона, заканчивает таким окриком: «Судьи потом выскажутся, можно ли так обирать писателя, который ничем не обижал “Gazette des Tribunaux”, даже тем, что не читал в ней вообще ни строчки».

Это была двойная пощечина, нанесенная «Gazette des Tribunaux». Не только потому, что она выдала от начала до конца выдуманную историю за реальный случай из судебной практики, но также и потому, что сама форма подачи оказалась краденой.

Публика ожидала ответа. И он был дан в номере за 19 января. С элегантной холодностью было заявлено, что поскольку из-за статьи произошел спор между ее автором и господином Сулье, газета не считает возможным в него вмешиваться.

Писатель, однако же, выполнил свою угрозу и подал в суд.

Элегантная холодность хороша, только вот редакции «Gazette des Tribunaux» стало жарко. Как выбраться из этой «замогильной» истории?

Тогда Случай, этот великий режиссер, воистину как на сцене, помог встревоженному обществу. Какой-то доброжелатель, порывшись в литературном хламе, обнаружил совершенно позабытую книжку. Она вышла в 1809 году под заглавием «Викторина д’Ольмон, или Двойной брак». В ней была описана эта самая история, от которой льются слезы и дыбом встают волосы, от слова до слова так, как изобразил ее в своей новелле Сулье.

Вот он, оригинальный первоисточник! «Gazette des Tribunaux» на всех полосах буквально возопила в победной радости. Причем слово «полоса» здесь приобрело особый смысл, ибо редакция поместила на одной полосе отрывки из оригинальной книги, а на другой, параллельной, — соответственно текст Сулье.

Теперь уже впору и газете поиздеваться над писателем, притворно покачивая головой: «Ай-яй, месье Сулье, как же так, выходит, и книжка выпуска 1809 года тоже впала в грех плагиата? То есть заранее украла ваш интеллектуальный продукт за 1833 год? Продолжайте ваш процесс, пожалуйста, продолжайте. Мы сумеем припереть вас к стенке!»

Сулье, надо думать, сгорал от стыда: начинал он это дело под барабанный бой, а заканчивал, как говорят, тихой сапой.

Со своей стороны знаю одно, бедную мадемуазель де ла Фейль отягощает не только это четырехкратное восстание из мертвых: и до того, и после того она не раз своим кладбищенским приключением потрясала нежные впечатлительные души.

В самый первый раз она играла на нервах читателей одной старой итальянской новеллы, а в последний раз восставала из гроба в «Berliner Illustrierte Zeitung» (№ 18 за 1939 год).

И там автор проделывал то же самое, что и разносчик криминальных сплетен из «Gazette des Tribunaux», подавая эту историю к утреннему кофе читателя, как действительно происходивший случай, в качестве десерта с могильным душком. С той только разницей, что неосторожную героиню первый муж узнает, но склоняется перед правом любви и великодушно отдает другому.

Правда, в этой истории женщина возвращается во Францию только через двадцать лет…

О самой крупной в истории человечества катастрофе сообщали древние рукописи, о которых премудрому Солону из древних Афин рассказывали жрецы еще более древнего египетского храма.