— Алло, ассаломалейкум… это милиция?.. Я, это… по поводу кражи звоню… Да, да, неизвестные ночью украли мою корову и угнали её, Бог знает куда, когда я спала… Что?! А-а, меня зовут Дурдона. Фамилия моя — Чутибаева. Ага. Живу в селе Яккатут. Мой дом находится рядом с водокачкой, которая уже долгие годы не работает и над которой аисты построили гнездо из хвороста. Хорошо, начайник! Аха, хорошо, не пущу в дом соседей, особенно в коровник, где произошла кража. Хорошо…Рахмат, умрийздан барака топинг, худоё (Спасибо, дай Бог Вам долгой жизни).
Дурдона быстро закрыла ворота и нервно начала ходить туда-сюда в ожидании опергруппы.
Наконец, приехала милиция и стала беседовать с Дурдоной по поводу кражи. В ходе беседы Дурдона рассказала о Поэте Подсудимове, который приходил к ней вчера и предупредил её о грядущей опасности, то есть о возможной краже ночью.
— Я тогда не поверила ему, подумав, что он шутит или просто пугает меня, не знаю, за что. Но как, ни странно, его пророчество, к сожалению, сбылось, и мою корову угнали злоумышленники — сказала Дурдона.
Потом назвала адрес Поэта Подсудимова, но, оказалось, что милиция очень хорошо знала адрес ясновидящего поэта.
— Спасибо, за информацию, за сотрудничество с нами, ханум. Вы не беспокойтесь, мы знаем, где живет этот поэт. Вы не волнуйтесь, мы найдем Вашу корову и накажем по закону этих преступников-коровокрадов — сказали они.
И уехали на газике в сторону хлопковых полей.
В это время Поэт Подсудимов стоял около тутового дерева, наблюдая за утренним солнцем, которое медленно поднимался с горизонта. Одновременно он прислушивался к пениям жаворонков, которые радостно пели, невесомо порхая в воздухе и непрестанно махая крыльями, словно крохотные колибри.
Тут ему послышался звук мотора, и вскоре он увидел тот уазик милиционеров, который ехал по проселочной дороге в сторону полевого стана. Потом, оставив уазик на краю поля, милиционеры быстро пошли по тропинке в сторону, где стоял Поэт Подсудимов.
— Ни хрена себе, кто эти люди в милицейской форме, и что они потеряли тут, Боже? Неужели они идут, чтобы арестовать меня? А за что? Ведь я пишу хокку только о пейзажах, о природе и не более того. В моих произведениях нет никакой политики. Я — законопослушный поэт, и никогда не требовал освобождения свободолюбивых поэтов, которых власти посадили в темницу по сфабрикованным обвинениям за то, что они требовали, чтобы диктаторский режим соблюдал законы Республики. Жена моя тоже не поет политических песен. Поет только арию «Отмагай тонг» из оперы «Тахир и Зухра». Однока, странно… — думал Поэт Подсудимов.
Между тем, отряд милиции окружил тутовое дерево, и один из милиционеров начал говорить в жестяный рупор:
— Гражданин Подсудимов, не двигайтесь! Сопротивление бесполезно! Тутовое дерево окружено! Руки на затылок, и лицом — к тутовому дереву! — кричал он.
— Это, наверно, какое-то недоразумение — подумал Поэт Подсудимов и выполнил требование оперативной группы милиционеров.
Он знал, что спор в таких случаях ни к чему хорошему не приведет. После того, как Поэт Подсудимов повернулся лицом к тутовому дереву, держа руки на затылке, двое милиционеров спокойно подошли к нему, и надели ему наручники.
— За что Вы меня арестовываете, начальники? Вы не имеете права! Я — поэт, и если вы меня посадите, во всем мире поднимется политический скандал. Хотя я живу в дупле тутового дерева, у меня много поклонников-фанатов, и они готовы пожертвовать своей жизнью ради моего освобождения! Это еще ничего в сравнении с народным гневом. То есть народ, требуя моего освобождения, может совершить восстание и свергнуть нашего многоуважаемого президента — отца нашего угнетенного народа! Вы этого хотите?! Ну, ну, подумайте, господа, ибо завтра сами окажетесь на моем месте! Жизнь — это карусель-поливалка, и она не стоит на месте. То есть поднимается и опускается. Самое сложное это то, что это колесо никто не в силах остановить, даже вставив в его спицы стальную балку! Оно безжалостно. Сегодня сидишь на высоте, а завтра обязательно окажешься внизу, как и другие простые люди! Или наоборот. Скажем, человек вроде меня, сидит внизу, в ваших спецподвалах, а завтра обязательно поднимется наверх, опуская вас и вашу команду в низ. Не забывайте это, господа начальнички! — сказал Поэт Подсудимов.
— Вы нас не пугайте, гражданин Подсудимов! Вы задерживаетесь по подозрению в причастности к краже коровы госпожи Дурдона-ханум! Если Ваша вина будет доказана судом, мы конфискуем тутовое дерево, в дупле которого Вы живете незаконно, на птичьих правах — сказал главный милиционер группы захвата.
В это время от шума и гама проснулись жена Поэта Подсудимова и его приемные сыновья Маторкардон Чотиркардон и Буджуркардон.
— Вайда-а-ад! Люди-и-ии, помоги-и-ите! Моего мужа арестововаюу-у-ут! — засуетилась Сарвигульнаргис, плача в панике.
Дети тоже заплакали.
— Да не кричи, дорогая, и не плачь! Это недоразумение! Вот люди, а? Делаешь им добро, а они отвечают злом! Вчера ночью я случайно увидел здесь двоих злоумышленников и услышал их разговор. Они планировали украсть корову госпожи Дурдон-ханум, у которой муж господин гастарбайтер Панджи Пардаев поехал на заработки в далекую Россию. Помнишь, мы советовались с тобой по этому поводу, и я пошел предупредить её об опасности, которое может обрушаться на её семью. Она не поверила мне, наоборот, смеялась надо мной. Вот результат отсутствия её бдительности. А теперь меня обвиняют в причастности к этому преступлению. Ты не плачь, дорогая, и жди, я обязательно вернусь! Обещаю! И вы тоже перестаньте плакать, мои приемные сыновья! Вы же не девочки, правильно?! Мальчики не должны плакать! — сказал Поэт Подсудимов.
Потом, повернувшись лицом к жене продолжал:
— Ты, моя дорогая, не уезжай в город! Живи в этом дупле и береги наших тройняшек. Воспитывай их в духе патриотизма! Прощайте, и не поминайте лихом! — сказал Поэт Подсудимов.
Группа захвата в черных масках, скрутив ему руки, повела его в сторону проселочной дороги, где стоял милицейский уазик.
— Хватит болтать, гражданин Подсудимов! Об остальном будете говорить в следственном изоляторе, расскажете подробно обо всем своему следователю — сказал главный милиционер.
Таким образом, милиционеры повели Поэта Подсудимова в сторону уазика и, посадив его в машину, уехали. Сарвигульнаргис со своими сыновьями долго бежали за уазиком, но когда машина ускорила движение, они остались, охваченные облаком пыли. Сарвигульнаргис проклинала милиционеров, стоя на коленях.
Поэта Подсудимова увезли прямо в город Яккатут, где расположен следственный изолятор. Следователь Балтаев оказался хмурым и заядлым курильщиком.
— Ну, гражданин Подсудимов, по-хорошему будем отвечать на вопросы или же Вы хотите, чтобы мы применяли силу? Ну, скажем, для начала противогаз с закрытой трубкой для воздуха, щипцы, кусачки, кипяток, дубинки, целлофановые пакетики удобные для удушения, хирургические инструменты и всякие прочие вещи? Это зависит от Вас — сказал он, закуривая сигарету без фильтра, глядя на Поэта Подсудимову сквозь облака дыма, словно призрак с бледным лицом и выкатанными зрачками глаз.
— Будем отвечать — сказал Поэт Подсудимов.
— Тогда мой первый вопрос Вам такой:
— Это Вы предупредили гражданку Дурдону Чотибаеву, жену господина гастарбайтера Панджи Пардаева, о том, что злоумышленники планировали украсть её корову на следующую ночь, и это осуществилось? Если да, то откуда у Вас появилась такая ценная информация? Отвечайте как на исповеди — сказал он.
Поэт Подсудимов рассказал, как он увидел тех двоих, как тайно подслушал их разговор, что тех злоумышленников он не узнал по лицам и голосам, что они были абсолютно незнакомыми ему людьми.
— Ну, ну, Вы же поэт и хорошо рассказываете сказку, которую сами сочинили сидя в своём дупле тутового дерева, попивая саке. Ну, этот японский напиток, похожий на самогон, который сами сварили из риса, кустарным способом, не предупредив санэпидемстанцию и ни гроша не заплатив налоги государству — сказал следователь, держа в зубах сигарету без фильтра.