Глава VIII

Только Вершомет ни разу не поскользнулся и не споткнулся. Он шел медленно, но почти не останавливаясь, и тащил за собой товарищей.

Иногда они тонули в снежных сугробах под каким-нибудь торосом, иногда же, согнувшись, с большим трудом продвигались по чистому льду против ветра.

Но вот Запара потянул веревку, подзывая к себе Степу. Гидролог остановился и крикнул, чтобы все подошли к нему. Запара осветил фонарем циферблат шагомера. Стрелки показывали, что они прошли три тысячи шагов и, следовательно, должны были находиться возле парохода или уже прошли мимо него.

— Мне кажется, — прокричал в ухо охотника Запара, — что не следует углубляться далеко в море. Если не найдем пароход, повернем к острову.

Бесспорно, сидеть на острове было целесообразнее, чем оставаться на льду, хотя и там не было почти никакой надежды на спасение. Но кто знает, может быть, на острове хоть кто-нибудь из них выживет. А может быть, ветер подгонит льдину с пароходом к самому берегу. До острова же они доберутся с помощью компаса и ветра, который будет подгонять их в спину. Вершомет предложил следующий план: еще сто шагов вперед, а потом пятьсот шагов вправо, а потом тысячу шагов влево. И возвращаться лишь в том случае, если ничего не найдут. План Вершомета приняли и двинулись вперед.

Пройдя сто шагов, они выбились из сил, но ничего не нашли. Повернули влево, и сразу же идти стало легче. Ветер дул с правой стороны. Хотя он и сбивал их с дороги, но преодолевать боковой ветер было не так трудно.

Неожиданно для себя охотник сбился со счета. Он было остановился попросить Запару посмотреть на шагомер, но, решив, что остается немного, решительно двинулся вперед. Сзади на него наседал Степа. Вершомет попытался ускорить бег, рванулся вперед и в ту же минуту упал на лед и почувствовал, что у него сломалась лыжа.

Степа налетел на Вершомета, растянулся рядом с ним в снежном сугробе и потянул за собой задних. Не устоял и Запара. На ногах остался один Павлюк. Он наклонился над товарищами, чтобы помочь им подняться. Протягивая руки Запаре, кочегар неожиданно нащупал предмет, бывший причиной катастрофы. Это была натянутая веревка. За нее-то и зацепился охотник.

«Что за диво?» — подумал Вершомет. Веревка свидетельствовала, что на этой льдине были люди. Быть может, они и сейчас где-нибудь поблизости и эта веревка приведет к ним.

Найденная веревка радостно взволновала четырех лыжников. Но теперь возникло новое осложнение: Вершомет остался без лыж, а запасных у них не было.

Охотник предложил разойтись по двое в обе стороны, держась за веревку, чтобы проверить, где она кончается. Тот, кто найдет конец, вернется обратно. Дальше чем за триста шагов не отходить. Пройдя триста шагов, нужно подождать десять — пятнадцать минут товарищей и, если их не будет, возвращаться назад.

Все согласились с охотником. Вершомет и Степа пошли в одну сторону, а Запара и Павлюк — в другую. Шли, как и прежде, связанные друг с другом. Вершомет шел впереди, держась за таинственную веревку. Лыжи он оставил на том месте, где случилась авария. Они должны были служить вехой. Степа шел на лыжах. Веревка была натянута на железных колышках и деревянных столбиках. Над льдом она поднималась приблизительно на полметра. Утомленные пургой охотник и юноша изо всех сил спешили вперед. Но идти было нелегко: приходилось брать с бою каждый шаг ледяного пространства, каждый метр веревки. У Степы мелькнула мысль, что в то время, как они движутся медленно, Запара и Павлюк, подхваченные ветром, дующим им в спину, мчатся очень быстро. Еще десять шагов — и веревка оборвалась. Остановились, посмотрели, нет ли поблизости ее продолжения, но ничего не нашли. Можно было возвращаться назад. Это неудачное завершение поисков их даже обрадовало. Ведь веревка могла закончиться и на двести или на триста шагов дальше, а как тяжело было бы пройти эти шаги! Теперь же они возвращались, подталкиваемые ветром и с надеждой, что тайну веревки, может быть, раскрыли их товарищи. Чтобы вернуться к поломанной лыже Вершомета, времени понадобилось втрое меньше. Решили идти дальше, вслед за товарищами.

Стали по обе стороны веревки и пошли рядом.

Теперь идти было легче — и потому, что ветер дул в спину, и потому, что лед стал ровнее. Торосы встречались редко. Ветер мешал разговаривать, относя слова вперед.

Внезапно в нескольких шагах от них в темноте мигнул огонек. Охотник изо всех сил закричал. Огонек заплясал, закачался в ответ. По-видимому, ветер донес туда звук голоса. Вершомет и Степа догадались, что слышать звуки, идущие оттуда, им мешает противный ветер.

Еще минута — и перед ними появилось несколько фигур. Две из них держали фонари. Это были Соломин и Котовай. Возле них стояли Павлюк и Запара. Ветер не давал говорить — он выкрадывал слова, обрывал фразы, глушил или искажал звуки речи. Но все поняли, что матросы разыскивали четырех лыжников и что пароход где-то недалеко. И действительно, через какие-нибудь десять минут все они были у борта «Лахтака».

Там их радостно приветствовали Кар и Торба.

Оказывается, когда поднялась вьюга, Кар, беспокоясь за экспедицию, приказал протянуть канаты на несколько сот метров от парохода. Штурман правильно рассчитал, что когда лыжники будут возвращаться, то обязательно зацепятся за канат, даже если не попадут на пароход. Зная опытность и ловкость Вершомета, он был уверен, что охотник пройдет где-нибудь неподалеку от «Лахтака».

Держась за канат, люди с фонарями беспрерывно ходили поблизости от парохода, надеясь встретить разведчиков с острова Лунной Ночи.

Пурга усиливалась. Все вернулись на пароход. Разведчики разместились около печки, согревались чаем и рассказывали свои впечатления от острова и путешествия.

Глава IX

Это случилось через два дня после их путешествия на остров Лунной Ночи.

Когда Павлюк проснулся и высунул голову из-под тулупа, его удивил огонь, освещавший окно радиорубки.

«Пожар!» — подумал он и кинулся на палубу.

На корме, словно огромный костер, пылало несколько бочек из-под смолы. Пламя освещало палубу, дымовую трубу и мачты, выступавшие на фоне окружающей их глубокой темноты. Возле огня темными пятнами таял снег, и белое снежное покрывало палубы становилось серым от воды.

Единственное, что нарушало тишину, — это слабый треск раскаленных клепок.

Кочегар понял страшную опасность, грозившую им.

Товарищи, по-видимому, спокойно спали или отдыхали в общем помещении.

«Будить!» — промелькнуло у него в голове. Но в тот же миг с полубака, где висел пароходный колокол, послышались быстрые, энергичные звуки пожарной тревоги.

«Вахтенный! — догадался Павлюк. — Но услышат ли в трюме? Мой номер — семь: огнетушитель и топор», — вихрем мчались мысли.

На случай пожара между моряками команды были заранее распределены обязанности. Каждый числился под определенным номером, и каждый номер имел свой противопожарный инструмент и определенные обязанности.

Павлюк знал, что огнетушители лежат в общем кубрике, — их спрятали там от мороза. Топор лежал здесь, на корме, в пожарном ящике.

Сильным ударом кочегар сбил с ящика дверцы, выхватил топор и кинулся к люку, который вел в общий кубрик. Открывая дверцы, он снова с тревогой подумал, что в кубрике, наверное, ничего не слышат. Но, когда он открывал дверцы, там, по-видимому, услышали.

Все вскочили и бросились к своим местам. Павлюк первым схватил огнетушитель и с криком: «Огонь на корме!» — раньше всех оказался на палубе.

Именно в этот момент замолчал колокол на полубаке.

Освещенные пламенем, стояли на палубе Вершомет, Павлюк, Степа, Котовай и Торба. Через несколько секунд к ним присоединились остальные товарищи. Растерянность длилась только одно мгновение.

Но вот прозвучала команда Кара:

— Огнетушители на огонь!