жонглируют различными вещами,                               

     но выйдя на космический простор,                            

     та истина тебя порабощает.                                  

     И вот тебе уже покоя нет --                                 

     произнесённому всегда живём в угоду.                        

     Ты раб философических тенет,                                

     которые тебе сулят свободу.                                 

     26. Андрей. Санкт-Петербург. После Эрмитажа                 

     Полутени, блики, блики, словно мир потусторонний.           

     Это солнца дар великий, блёстки из его короны.              

     Не спеша и моментально, незаметно, быстротечно              

     изменяют блики тайно всё, что временно и вечно.             

     Листья лаково лоснятся над поляной земляники,               

     и мелькают, словно снятся, в шумных кронах блики, блики.    

     На полотнах у Ван Гога и Матисса, и Сезанна                 

     блики, словно тени Бога, рефлексивны несказанно.            

     Васнецов, Венецианов будто отблесков не пишут.              

     Это, как у Тициана, видеть нужно глубже, выше.              

     Все измены знает море, всё оно -- одна измена...            

     Только в нашем разговоре неизменно непременно.              

     Назовём его великим, синим, чёрным и бездонным,             

     а оно всё -- блики, блики, полутени, полутоны...            

     Вижу я фигуры, лики в облаках, летящих к югу, --            

     это блики, это блики оказали мне услугу.                    

     И во взгляде, и в улыбке вижу блики золотые...              

     Все твои движенья блики, музыкой позалитые.                 

     27                                                          

     . . . . . . . . . . . . . . . . .

     28. Андрей. Дрезден                                         

     У Сикстинской Мадонны стою и молчу,                         

     принимая как пищу -- и свет, и покой.                       

     Неотчётливый знак шестипалой рукой                          

     Рафаэль через старца послал по лучу.                        

     Мне не ясно знаменье, но я не хочу                          

     бесконечно закидывать мысли блесну.                         

     И когда многоречьем поспешно плесну,                        

     загашу даже малой догадки свечу.                            

     Сквозь века этот странный и дивный намёк                    

     проявился. Варвара Святая                                   

     в облаках под Марией витает.                                

     Только Сикст -- три да три -- знает этот урок.              

     У Титанов не взял безыскусности Мир.                        

     Людям больше по вкусу Зевесовый пир,                        

     сладострастные полунамёки,                                  

     сочетание лжи, красоты, воровства...                        

     Мозг разжижен, а кровь непомерно густа.                     

     Неизменны все наши истоки.                                  

     29. Анна. Брюссель                                          

     Смотрю я на небо в роздых, и видится мне в простоте,        

     что разные люди, как звёзды, на разной горят высоте.        

     И каждый по-своему светит, свершая неблизкий свой путь.     

     В миры одинокие эти так хочется мне заглянуть.              

     Посмотри, как необъятны звёздной ночью небеса...            

     В них уходят безвозвратно дорогие голоса.                   

     Одна пронесётся... другая -- со шлейфом искрящимся вслед,   

     но лучше смотреть, не моргая, на этот космический свет.     

     Так можно увидеть скорее, что шлейф -- только пыль, полоса, 

     и свет этот вовсе не греет, а только слепит глаза.          

     И ступают тихо люди в воды светлых звёздных рек             

     и за то друг друга любят, что расстанутся навек.            

     Есть звёзды... слабее раз во сто мерцают в холодной дали,   

     но здесь ошибиться так просто, не зная пространства до них. 

     И тёплые, тёплые звёзды летят по холодным мирам.            

     И поздно, так жалко, что поздно они открываются нам.        

     Дорожу минутой каждой и в печали, и в беде.                 

     Мы расстанемся однажды и не встретимся нигде.               

     30. От автора. Дорога от Храма                              

     От Храма ведёт аллея. В кронах её мой дух.                  

     Кажется, я болею... Неизлечим недуг.                        

     Болею за тех, кто веру словами затёр до дыр,                

     кто видит слепым и серым резкий, спектральный мир,          

     за тех, кто не видит в слове бога и суть вещей,             

     за утонувших в злобе и в тщательности речей.                

     Я трачу свои печали, забыв сыновей моих,                    

     на тех, кто всегда молчали, когда унижали их.               

     Я плачу о благородстве, что в генах сынов Руси              

     погибло в крови и в скотстве. Я стану Творца просить --     

     пусть вспомнит народ усталый старинной приметы суть,        

     что версты дороги старой на новый выводят путь.             

     Прошу, как всегда немного, поскольку промыслить смог --     

     дорога всегда от Бога, а пыль от людей, сынок.              

     Дорога идёт от Храма, где пел я для светлых душ.            

     Иду я по ней до хама. Я в здравом уме идущь.                

     Приходят такие сроки, что нужно пропеть для тех,            

     кто чистых гармоний строки считает за чёрный грех.          

Глава X

     1                                                            

     Прошёл прекрасный год, промчался, пролетел.                  

     Он показался мне насыщенным и кратким.                       

     Свершилось много странных и чудесных дел,                    

     я в беспорядке их записывал в тетрадку.                      

     Затем в систему записи привёл, что было нелегко.             

     В процессе жизни и писаний появились размышленья.            

     Облечь их в форму был мой долг, Гармонии веленье,            

     что воплощалось в вечера и ночи вдохновенья.                 

     Я вглядывался в душу, в память глубоко                      

     и от сюжета отвлекался очень далеко.                        

     За что, читатель дорогой, прошу прощенья,                   

     поскольку строки о Вселенной, об истории, о Боге            

     мешают проследить внимательно в итоге                       

     моих героев чувства, действия, перемещенья.                 

     Но думаю, что общая картина может дать                      

     возможность и в себя хоть как-то заглянуть,                 

     и жизни собственной неоднозначный путь