ГУБЕРНАТОР
На тачанке, еще младенцем,
Запеленатый полотенцем,
Кочевал он в низовьях Дона.
Шелестели над ним знамена.
Он, крещенный в огне и громе,
Вырос в харьковском детском доме,
В казаки он играл когда-то,
Лет семнадцати стал солдатом.
Был на срочной и на сверхсрочной,
Худощавый, прямой и точный.
Обучался в пехотной школе
Душным летом на Халхин-Голе.
Всех на «вы» называл, суровый,
Тонкогубый, бритоголовый.
Он в огне отступал из Львова,
Поднимался и падал снова.
Весь израненный, не убитый,
Знаменитым хирургом сшитый,
Он под Каневского горою,
На Днепре, получил Героя.
До Берлина четыре раза
Было имя его в приказах.
А теперь в городке немецком
Комендантом он стал советским.
Особняк у него и дача, —
Коменданту нельзя иначе.
Он живет, — под угрюмым небом
Кормит немцев алтайским хлебом.
Он бы отдал и дом, и дачу,
И Саксонию всю в придачу
За любой гарнизон далекий,
Пусть на Севере, на Востоке...
Где журчанье прозрачных речек
Милой русской привольной речи.
...В сад выходит мой друг, полковник.
Вдоль ограды растет терновник.
Здесь цветы — и те не такие,
Как на родине, как в России.
Но приказа покуда нету,
Чтобы службу оставить эту.
СТУДЕНТ
Пришел учиться паренек
Из Холмогорского района,
Все испытанья сдал он в срок,
В глаза Москвы смотря влюбленно.
Он жил как все. Легко одет,
Зимою не ходил, а бегал,
В буфете кислый винегрет
Был каждый день его обедом.
Он с Ньютоном вел разговор
И с Менделеевым сдружился,
С Лапласом он бросался в спор,
В кольце Сатурна он кружился.
Ему пошел двадцатый год,
Когда, упрямый и веселый,
В Марийский край на культпоход
Он был направлен комсомолом.
На месяц или два. Но там
Убит избач в селенье дальнем.
Остаться вызвался он сам
И год провел в избе-читальне.
Вернулся вновь на первый курс.
Он старше всех, —здесь только дети.
Но винегрета кислый вкус
Такой же, как тогда, в буфете.
Он, как тогда, в Москву влюблен,
Сидит над книгами упрямо, —
Но формируют батальон
Студентов-лыжников в Петсамо.
Уходит он, как на зачет,
В холодный бой, на финский лед.
Вернулся он в сороковом На первый курс.
Ну что ж, догоним! Одни лишь юноши кругом,
Но он не будет посторонним.
Зачетов страдная пора...
И вновь июнь. И слышен голос:
«Сегодня в шесть часов утра...»
Война... И юность раскололась.
Сдавай экзамены, студент,
На кафедрах бетонных дотов:
Набивку пулеметных лент,
Прицел гвардейских минометов...
И вот студенту тридцать лет.
Плывет навстречу непогодам
Московский университет
И Ломоносов перед входом.
Был памятник недавно сбит
Фашистской бомбой с пьедестала,
Но гордо он опять стоит,
И все — как в юности — сначала.
Студент с седою головой,
Конспекты в сумке полевой.
Мальчишки, девочки вокруг.
Ты старше всех, и это грустно.
Тебя я понимаю, друг,
Я испытал такое чувство.
Ты вновь уходишь на зачет.
Отчизна терпеливо ждет:
Ведь и она свой путь прошла
Сквозь вой пурги и свист заносов,
Как шел когда-то из села
Крестьянский мальчик Ломоносов.
НАШ СОБСТВЕННЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ
Ужель вы забыли, ребята,
О нашей начальной поре?
Олег со своим аппаратом
Носился у нас во дворе.
Он мучил чумазых девчонок,
На ящики их посадив,
Настраивал с видом ученым
Таинственный объектив,
Приказывал не шевелиться,
Покуда не щелкнет затвор.
Я помню застывшие лица,
В стекле перевернутый двор.
Потом он для маленькой Лиды,
Подруги той ранней поры,
Снимал знаменитые виды
Столицы с Поклонной горы.
Всю ночь он возился в чулане,
Купая пластинки в ведре,
Дремало багровое пламя
В мудреном его фонаре.
Но сколько мы после ни ждали
Обещанных снимков — увы,
Ни карточек не увидали,
Ни видов весенней Москвы.
Как магния синяя вспышка,
И детство и юность — момент.
Вчерашний соседский мальчишка —
«Наш собственный корреспондент».
Мы встретились на Метрострое.
Он пробыл на шахте три дня.
Заснял он всех местных героев,
Потом, по знакомству, меня.
В Сибири мы встретились снова
И где-то под Курском — опять.
Товарищи, честное слово,
Он всюду умел поспевать.
Он Чкалова снял при отлете
В кабине. Смотрите, каков!
Он был на Хасане — в пехоте,
Под Выборгом — у моряков.
Как юноша — снимок любимой,
Страны многоликой портрет
Лелеял наш друг одержимый,
«Наш собственный корреспондент».
Где только мы с ним не встречались
Во время войны! Налегке,
Нигде, никогда не печалясь,
Он шел с аппаратом в руке.
Он был в ленинградской блокаде,
Он падал на ладожский снег.
Потом в партизанском отряде
Под Брянском возник мой Олег.
При каждой негаданной встрече
Он щелкал в лицо мне — в упор!
(Однако я в скобках замечу,
Что карточек нет до сих пор.)
Разболтанным стареньким «ФЭДом»
Он снять на рейхстаге успел
Багровое Знамя Победы
И тотчас в Москву улетел.
Мой старый, мой добрый знакомый,
Весь век свой ты будешь таким!
Мальчишеской страстью ведомый,
Где нынче ты с «ФЭДом» своим?
Теперь ты солидный мужчина —
Исполнилось тридцать лет!
Позволь мне в твою годовщину
Тебе подарить твой портрет.