Авдотье Павловне Баумгартен
Примите! Груз стихов моих
Вам представляю в этих томах;
Немало вы найдете в них
И чувств, и мыслей, вам знакомых
Чего не понял бы никто,
Я знаю – все поймется вами;
Душой доскажется вам то,
Что не досказано словами.
Еще при юности огне
Вы светлой музой были мне,
Светилом дней тех незабвенных,
Моею лучшею мечтой,
Предметом песен вдохновенных
И стонов лиры золотой.
С какою сладкой нервной дрожью
Стихи, что я для вас слагал,
Бывало, к вашему подножью
Я с сердцем вместе повергал!
И каждый взгляд ваш благодарный
Мне был – источник новых сил;
Меня он в мир высокопарный,
В соседство к богу возносил;
И снисхожденья неземного
Исполнясь к страннику земли,
Меня, уже немолодого
Слугу, поклонника простого, —
Своим вы другом нарекли,
И в этом сане, в этом чине,
Я свысока на мир смотрю:
«Друзья! Я – друг моей богини!» —
Друзьям я гордо говорю.
И вам, с душой перегорелой,
Старик, под старость одурелой,
Вверяю, тайно от других
Я бремя мук моих бессильных,
Моих дурачеств предмогильных,
Предсмертных глупостей моих,
Любви, не стоящей вниманья
И слез, достойных посмеянья…
Но все ж – вам гласно объявлю,
Что я до гроба – не изменник:
Я ратник ваш, а там лишь пленник,
Я там влюблен, а вас люблю!
Я. П. Полонскому
Между тем как на чужбине
Лучшим солнцем ты согрет,
в холодах проводим ныне
Мы одно из наших лет.
У Невы широководной
В атмосфере непогодной,
И отсюда наш привет
Шлем тебе, наш превосходной,
Драгоценнейший поэт!
Говорят, что ты оставил
Баден – Баден и к местам
Приальпийским путь направил,
И теперь витаешь там.
Воздух сладостный Женевы,
Как дыханье юной девы,
Да влечет тебя к мечтам
И внушит тебе напевы
Новых песен, милых нам.
Коль наладит с русской кровью
Воздух тот – ему и честь.
Пусть он даст прилив здоровью
Твоему. – Ты ж нам дай весть:
Как живешь вдали и вчуже?
Мы ж поем все песню ту же:
где ж нам новую завесть?
Прозябаем в летней стуже;
А ведь все ж отрада есть.
В шубах ездим мы на дачу
Под приветный кров спеша
К тем, которых я означу
Здесь начальной буквой Ш…
Догадайся, – к тем знакомым,
Что живут уютным домом,
Где сидишь, легко дыша,
И радушным их приемом
Согревается душа,
К согреванью ж плоти грешной
Есть камин и чай гостям;
И вчера у них успешно
Побеседовалось нам;
Был Щербина, Сонцов; снова
О тебе метали слово —
Знаешь – с бранью пополам;
Вспоминали Соколова
И фон – Яковлева там.
И стихи твои читали,
И казалось мне: в тиши
В них оттенки трепетали
Подвижной твоей души,
И – не надобно портрета, —
Личность светлая поэта
Очерталась: поспеши
Дать еще два, три куплета —
И подарок доверши.
«Воплощенное веселье…»
Воплощенное веселье,
Радость в образе живом,
Упоительное зелье,
Жизнь в отливе огневом,
Кипяток души игривой,
Искры мыслей в море грез,
Резвый блеск слезы шутливой
И не в шутку смех до слез,
Легкой песни вольный голос,
Ум с мечтами заодно,
Дума с хмелем, цвет и колос,
И коронка, и зерно.
Признание в любви чиновника заемного банка
Кредитом страсти изнывая,
Красавица! У ног твоих
Горю тобой, о кладовая
Всех мук и радостей моих!
По справке видно самой верной
Что я – едва узрел твой лик —
Вмиг красоты твоей безмерной
Я стал присяжный ценовщик.
Но цифры все мои ничтожны,
Все счеты рушиться должны,
По всем статьям итоги ложны,
Я вижу: нет тебе цены!
Сам контролер – моих страданий,
Конечно б, всех не сосчитал!
Моих и мыслей и желаний,
В тебя я внес весь капитал.
Я внес – и не брал документов
На сей внесенный мною вклад.
И ждал, чтоб мне в замен процентов
Тобой был кинут нежный взгляд.
Бог дал мне домик. Чуждый миру
Сей домик – сердце; я им жил:
Я этот дом, любви квартиру,
В тебе, как в банке, заложил.
Чертог не каменный, конечно!
(Таких и нету у меня) —
Он пред тобой стоял беспечно.
Незастрахован от огня.
И обгорел, но я представил
Тебе и пепел – все, что мог;
Молю: помимо строгих правил
Прими убогий сей залог!
Прими – и действуй без прижимки:
Арест, коль хочешь, налагай,
Лишь бедный дом за недоимки
В публичный торг не назначай!
Да и к чему? Никто не купит,
Ты за собой его упрочь,
Все льготы дай! Чуть срок наступит —
Отсрочь, рассрочь и пересрочь!
Одно своим я звал именье,
И было в нем немного душ:
Одна душа в моем владеньи
Была и в ней все дичь и глушь.
Теперь и душу я, и тело
Сдаю, кладу к твоим стопам.
Ты видишь: чистое тут дело;
А вот и опись всем статьям.
Моя вся пашня – лист бумаги,
Мой плуг – перо; пишу – пашу;
Кропя дождем чернильной влаги,
Я пашню ту песком сушу…
На роковом Смоленском поле
Моя землица, но и тут
Имею я сажень – не боле,
И ту мне после отведут
Я весь, как ведомость простая,
Перед тобой развит теперь.
С натурой описи сличая,
Обревизуй и все проверь.
Тебе служить хочу и буду
Я всем балансом сил моих,
Лишь выдай мне с рукою в ссуду
Всю сумму прелестей твоих!
Мы кассу общую устроим,
Кассиром главным будешь ты,
И мы вдвоем с тобой удвоим
Свои надежды и мечты.
Хоть будет не до хваток гибель
Кой в чем; за то в любви у нас
Чрез год иль менее – уж прибыль,
Клянусь, окажется как раз.
И так из года в год умножим
Мы эти прибыли с тобой,
И вместе мы себя заложимо
В наш банк последний – гробовой!