А на краю неоглядной, изумительно плоской равнины, из-за желтых и буро-коричневых зарослей, выросших за лето вдоль больших и малых оросителей, отведенных от Мургаба, выкатывалось ярко разгоравшееся солнце. Холодным розовым светом оно залило все вокруг.
Стоя на берегу канала, Байрамгельды увидел, как появившийся откуда-то человек в серой шляпе и черном бушлате махнул рукой машинистам — и те приступили к снятию перемычки. Сердито зарычав, экскаваторы резко повернули стрелы и зубастые ковши опустились на перемычку. Легко и непринужденно управляя машинами, механизаторы, казалось, работали безо всякого напряжения. Но это было не так. Соревнуясь в скорости и мастерстве, каждый из них старался обогнать соперника и первым открыть дорогу амударьинской воде к Мургабу.
В самый разгар соревнования отец Байрамгельды отошел от своих и твердым шагом сошел по откосу вниз, к самому урезу воды. Здесь он опустился на корточки, снял с головы кудрявую папаху, положил ее возле ноги и, разведя руками в стороны пену, набрал пригоршню воды и поднес ее к лицу. Полузакрыв глаза, он тихо и долго что-то шептал — слов не было слышно, — только видно было как шевелятся губы его. Может, ом благодарил судьбу, что дожил до такого счастья, когда своими глазами увидел воплотившееся чудо — приход Амударьи. И в то же время это был торжественный ритуал благоговенья перед животворной силой воды, перед силой человеческого духа, беспримерным мужеством людей, совершивших подвиг. А на противоположном берегу точно такой же ритуал совершал совсем древний старик. На черном морщинистом лице его резко выделялись белые, как вата, борода, брови и волосы.
Едва Курбан-ага поднялся наверх, раздались крики:
— Пошла! Пошла! Пошла!
Байрамгельды глянул влево, на перемычку, середина которой была срезана и унесена ковшами экска-ваторов. Вот очередной ковш плавко ушел в сторону и в тот же миг струя воды пересекла перемычку. Струн быстро превратилась в поток, который, журча и подпрыгивая, покатился вниз, уноси с собою кусты бурьяна, какие-то корни; куски глины, и слился с чистой зеленоватой водой Мургаба.
— Ну, вот и породнились! — весело щуря глаза, проговорил Курбан-ага. — Навек породнились!
Народ стал расходиться. Перед тем, как отправиться в обратный путь, Курбан-ага окинул еще раз поля, канал, заросшие камышом берега Мургаба, его синеватую излучину и негромко, словно про себя, произнес:
— Все хорошо. Но по такому случаю слишком буднично. Народу мало, и жаль тех, кто с нами на разделил эту радость.
— И мы, отец, ее тоже прозевали бы, если б не наш Курбандурды, — привлекая к себе и обнимая за плечи младшего брата, сказал Байрамгельды.
Старший брат шагал молча и был задумчив.
— Ну, а ты что молчишь! Разве то, что увидел, не взволновало тебя?
— Как не взволновало! Да у нас нет стройки важнее, чем канал! — выйдя из состояния задумчивости, возбужденно заговорил Бегенч. — Ну, сам посуди: что может быть важнее воды для земли, которую так несправедливо обделила природа? Куда ни сунься, все в нее, в воду, упирается. И нет, по-моему, выше чести быть участником этой великой стройки.
— Правильно, сынок, — поддержал Бегенча отец, шагавший справа от старшего сына. А слева от брата шел Байрамгельды. Слова Бегенча удивили его. Он повернул голову и задержал свой взгляд на брате.
— Что смотришь так? — не выдержав упорного взгляда Байрамгельды, спросил Бегенч. — Не узнаешь?.
— Я удивлен, — признался Байрамгельды. — Впервые слышу, что ты так хорошо говоришь о стройке. Раньше ты также говорил лишь о профессии ветеринарного врача. Странно как-то…
— Ничего странного нет! — вмешался в разговор Курбап-ага, крепко запахиваясь в свой ярко-желтый, старинного покроя, длинный тулуп-ичмек. — Многие считают за великую честь быть строителем канала.
Как-то прочел я в газете, что к нам едут даже с Камчатки, Дальнего Востока, Украины, из Сибири и республик Прибалтики.
— Заработки, наверно, манит… — улыбнулся Бегенч.
— А почему бы человеку и не заработать? — слегка возвысив голос, спросил отец. — Условия-то у нас на райские! И еще я узнал из той же газеты, что канал нам помогает строить чуть ли не вся страна — представители сорока национальностей, что сотни промышленных предприятий присылают на нашу стройку запчасти, оборудование, лес, самую передовую технику а многое другое — за целый день не перечислишь. Специалисты самых крупных городов страны — Москвы, Ленинграда. Киева, Ташкента, Куйбышева, Баку помогают нам составлять разные проекты. Вот это, дети мои — дружба! Не на словах, на деле. А ты, Бегенч, о заработке толкуешь! Конечно, есть и такие — спорить собираюсь, — которые едут лишь за длинным рублем. Но всех на один аршин мерить нельзя.
Огульмайса с нетерпением ждала возвращения мужа. Но ни на минуту за это время не присела. Сильная, расторопная, она переделала с утра массу разных дел: дом прибрала, приготовила обед, накормила детей и кое какую живность, постирала. Затем, взяв на руки ребенка, подошла к окну и стала глядеть вдоль улицы в ту сторону, откуда должен был появиться Байрамгедьды Наконец, она увидела его и с бьющимся от радости сердцем выбежала на улицу.
— Аппетит у меня… волчий! — сообщил он жене, поднимаясь на крыльцо. — Барана бы съел!..
— Сейчас накормлю, сейчас… — ответила Майса. — Садись.
Передав дочку мужу, она выбежала на кухню, принесла скатерть и обед.
— Ну, что там было интересного? — спросила Майса, присаживаясь рядом с мужем.
— Я ожидал, что будет ярче, торжественнее, — ответил Байрамгельды. — Представь себе: ликвидирована перемычка, и вода из канала хлынула в Мургаб. Это вода Амударьи. Два потока слились в единый. Такой момент, такая радость!.. И никто даже «ура» не крикнул. Никто! Все будто воды в рот набрали…
— Что же так?
— Да как тебе сказать?.. От кого-то я слыхал, что великое часто совершается без излишнего шума.
Великое… А как оно велико это великое и с чем его сравнить?
В этой связи небольшое отступление.
Уже спустя несколько лет после памятной встреча рек в Мургабском оазисе, там побывал болгарский писатель Христо Троянов. Канал к этому времени уже прошел по северной окраине Ашхабада и прокладывался дальше, на запад, по сухой предгорной степи Копетдага.
Христо Троянов много ездил по каналу, видал его в разных местах: и там, где он берет свое начало, и среди громадных, устрашающих своим диким видом голых барханов, и на ровной степи — всюду он был широк, стремителен и полноводен. Писатель понял, что Каракумский канал — это небывалый, по своим масштабам эксперимент, и оправдавший самые смелые надежды.
Особый интерес у писателя вызвала первая очередь Каракум-реки. Едва она вошла в строй, как началось судоходство и перевозка грузов. На берегах канала выросло двенадцать новых поселков. А в степи, названной именем академика Обручева, вдоль озер Келифского Узбоя, тех самых озер, что на трассе первой очереди, появился новый цветущий оазис.
Но главная задача заключалась в том, чтобы оросить сто тысяч гектаров плодороднейшей целины в долине Мургаба. Христо Троянов с изумлением узнал, что ее расцвет относится ко второму тысячелетию до рождества Христова. Уже в то время местная оросительная система была совершенной. Даже арабы учились искусству ирригации у коренного населения. Еще в седьмом, девятых веках наиболее опытных мастеров они вывозили из Мерва — столицы оазиса — в различные районы Мессопотамии и Египта. Путешествуя по землям Мургаба, Христо Троянов не раз встречал остатки древних оросителей в районе городища Шейх-Мансур и античной крепости Гяур-Кала.
Знал Христо Троянов и о том, как скромно был встречен приход амударьинской воды в долину Мургаба.
Именно так он и напишет об этом!
«Каракумский канал вступил в строй без грома фанфар и не был назван чудом двадцатого века. Однако славу Каракумского канала не в состоянии затмить ни создание электронно-вычислительных машин, ни полеты космических кораблей».