ход царицы изменялся другой начинался уже но ровно оба прямые и пепел серой пыли посыпал дорогу и сожженные кости шевелятся знаки псы подбирают жемчуга ее глаз хранят и камень руки утаят
черный камень черты чиниаи о который разбивались многие ветры
мы в стороне
горек наш овес нас не любят конские оки царицы девы а сколько молили жгли жертву
если не возле нее то возле дома стоим согнувшись незаметно ссыхаясь бы бин засвистели рога полено заблестели убить надо
рассмеялись нож упал ноги остриг разрубил только псы не чихают
невинный
э э зеи
чашки шевелятся кость кости сростется окрепнет?
ин эзгаи кости тело тын торчком ребра гвоздем трава на быке
притихли прислонился сосет сок кости мы все сохнем
множь камни перытые
лес тож деревья трудно указать границы концы
когда малы то больше кажется
менвше больнее
топаз несгораем
появляется замученная рыба кричит спасите рим опять утонет
стерлись имена на коре
прорастаем как трава на быке
все ее богатства у нас
не стали богаче
и жемчуг ее не согреет худеющие тела и рук не побелеют
псы не найдут нас хоть и траву следят на брюхе извиваются
сложились кости
горчеи бани
не смеются псы
на ноге вертятся
окаменели стволы
когда я разбежал подняться остроостров чер нике принял меня
не слышат нас псы не скавчат опять жалобно вытянут шеи и отбросив по земле стелятся нюхают головой кусаются
ту юр ща накрапывает
топаз трудно отличить от алмаза
мозг змеи целебен
наши головы прели когда мы были стары уменьшались телеса в пуху
кость мамонта под бурой мочалью
если не исцелит
и приложились мы к кости ладонь к кости и око стенели