III. «По морю тихо плыву я…»
По морю тихо плыву я.
Там, за туманной горою,
Очи мои, торжествуя,
Узрят счастливую Трою.
Живые былые преданья.
Место данайского стана,
Иды холмов очертанья
Тихо встают из тумана.
Вечного полны недуга,
Плещутся волны белея
Там, где оплакивал друга
Сын благородный Пелея.
Дремлют прибрежные склоны,
Мерному внемля прибою.
В небо над синей волною
Гордо плывут гальционы…
IV. «Ночь простерлась над землею…»
Ночь простерлась над землею.
Ты горишь средь смутной мглы.
Море катит под Тобою
Шумно-черные валы.
Одинокий, вдохновенный,
Я пою Звезде моей,
И слился мой гимн смиренный
С ревом яростных гребней.
Волны бьют в борта сердито.
Все вокруг объемлет мрак.
Ярко блещет, Афродита,
В небе Твой священный знак.
V. «По склонам гор клубятся облака…»
По склонам гор клубятся облака.
Покрыты лесом гордые вершины
Стояли царства здесь; но вот уже века
Они рукой судьбы обращены в руины.
Цибела гордая царила прежде тут.
На рыжих львах катясь, она из колесницы
Бросала розами, где волны в берег бьют,
Где машут крыльями, крича, морские птицы.
Темно-зеленый лес одел отроги гор…
То сосны Аттиса, то Кипариса зелень.
Их тени легкие мой вещий видит взор
В тумане утреннем из каменных расселин.
Привет вам, призраки, пленявшие собой
Века минувшие! Привет Тебе, о Рея,
На льве плывущая по тверди голубой,
Где чайки белые тоскливо стонут, рея!..
VI. Тиамат
С яростным ревом бегут на берег морские драконы.
Мокрые лижет пески их пенистый белый язык.
Море вздыхает, томясь; летят его злобные стоны.
Мстительных полон угроз детей его бешеный крик.
VII. «С неба могучий Мардук глядит на морскую равнину …»
С неба могучий Мардук глядит на морскую равнину.
Блещет на властной руке его ослепительный щит.
Тихо смеясь, Тиамат ему улыбнулась как сыну
И властелину небес нежно и кротко шипит:
«Милый, забудь про войну. Взгляни на томленье природы.
Мирно, от браней устав, хочет вздохнуть бытие.
Как серебристый хитон, мои расстилаются воды,
Тихо спускайся ко мне. Сладостно лоно мое…»
VIII. «Серебристые всплески бессонной воды…»
Серебристые всплески бессонной воды.
Над волной — розоватый простор.
На бледнеющем небе вечерней звезды
Робко ищет тоскующий взор.
Не видать берегов; только море кругом.
Перестали дельфины плясать.
Тишина и покой. Даже в сердце моем
Близкой ночи царит благодать.
IX. «Я был недостоин улыбки твоей…»
Я был недостоин улыбки твоей,
Царица блаженных томлений.
Напрасно, скитаясь по лону морей,
Искал я Твоих вдохновений.
Напрасно я звонкие гимны слагал
И пел их торжественно плавно.
Как синего моря сверкающий вал.
Богиня богов своенравна.
Меня обманули Сидон и Берит;
Афины остались далёко,
Но так же Твой знак надо мною горит,
Звезда и богиня Востока!
Плыви же на север, корабль мой, скорей!
Пляшите, резвитесь, дельфины!
Прости, что тревожил, о старец Нерей,
Твои водяные морщины…
Из автобиографии древнегреческой певицы и поэтессы Хариксены
«Я поэтесса Хариксена.
Мне в песнях люб один Эрот;
Моя известность не умрет,
Пока, шипя, морская пена
В береговые скалы бьет»…
(«Стихи А. К.», с. 95)
Я незаметно и быстро росла
Девочкой с талией тонкой.
Губы, как роза. Очей моих мгла
Многих в могилу сведет и свела
Голос мой слышавших звонкий.
Помню, как сладкий младенческий сон,
Песню, что пела впервые.
Пела под флейт замирающий стон.
Кончила. Вспыхнули с разных сторон
Крики восторга живые.
Имя мое раздается кругом:
«Пчелка богов, Хариксена,
В пении чудном и нежном твоем
Мед наслажденья мы светлого пьем,
Юная дева-сирена!..»
Скиф полицейский был первым моим.
О, как любила его я!
Как издевалась, однако, над ним.
Страстью и ревностью дикой палим,
Вечно не знал он покоя…
Но под неверной звездой родились
Оба мы. Скиф полицейский
Пьянствовать начал, и мы разошлись.
Мне же помог позабыть Клеобис
Скифа поступок злодейский.
Был он гоплит и погиб, говорят,
В битве с фракийцем суровым…
Ах, сколько войны приносит утрат!
Еле утешил меня Калликрат,
Другом мне сделавшись новым.
Но Калликрата сменил Гипсипил,
Сам претерпевший измену.
Пятым был жрец Аполлона Праксилл…
Дальше забыла. Исчислить нет сил
Всех, кто любил Хариксену…