После пары стаканчиков горячего саке, пяти-шести суси и беседы с поваром по имени Хидэо в ресторане «Санкити-дзуси» Кэндзо через станционный виадук дошел до улицы, где находился бар «Жасмин». Никого из Кикути-гуми не было видно.

Толкнув дверь, Кэндзо вошел в бар и, как и ожидал, не обнаружил ни одного посетителя, один лишь Синъити был на своем месте — по другую сторону стойки. На его мужественном лице появилось удивление.

— Годакэн-сан, вы пришли?

Похоже, он уже тоже знал, что произошло прошлым вечером. Должно быть, кто-то из мелких сошек Кикути-гуми зашел пораньше и, злорадствуя, обо всем ему рассказал.

— Ага, пришел, — Кэндзо, улыбаясь, сел с краю стойки. За стойкой, оформленной в виде буквы L, стояло всего восемь стульев.

— Вам нельзя было приходить, — Синъити виновато опустил голову.

— Слушай, Синъити-тян. Нельзя им потакать. Эта дань незаконна, и ее не должно быть. Поэтому бояться следует им, раз они ее собирают. Ну, давай, приготовь-ка мне мое любимое.

— Хорошо.

Наливая в блендер рай виски [30], Синъити спросил.

— Что же вы будете делать, если они придут?

— Это моя проблема. Моя и их босса. Сами они меня не тронут. Ты не волнуйся. Может, тоже выпьешь?

— Пожалуй.

Через тридцать-сорок минут в бар с перекошенными от злобы лицами вошли семеро из Кикути-гуми — практически вся банда, только самого босса с ними и не было. Наверное, кто-то, увидев Кэндзо, заходившего в «Жасмин», донес в штаб. Они молча встали у дверей, и лишь один член банды, мужчина среднего возраста, правая рука главаря, подошел к Кэндзо и необычайно почтительным тоном сказал:

— Годакэн-сан, босс желает вас видеть. Не могли бы вы пройти вместе с нами?

Кэндзо жестом остановил Синъити, собиравшегося что-то сказать, положил на стойку три купюры по тысяче йен и поднялся с высокого стула.

— Ну, я пойду.

— Будьте осторожны! — Синъити произнес эти слова как можно выразительнее.

На стоянке за станцией стоял «мерседес». Кэндзо усадили на заднее сиденье между двумя бандитами. Не поместившиеся в «мерседес» члены банды последовали за ними на другой машине. Они немного проехали по шоссе и остановились на окраине города. Это была гигантская стоянка, казавшаяся почти пустой. В самом дальнем углу, где практически не было машин, стоял Годзо Кикути с одним из своих подручных, держа в руках матерчатый сверток.

— Подежурьте на въезде, — сказал Годзо своей свите. А когда они остались с Кэндзо одни, смерил его долгим удивленным взглядом.

— Ну и зачем ты опять заявился в тот бар, Годакэн-сан? Я же сказал тебе, пойдешь — опозоришь меня перед моими ребятами.

— Да, я все понимаю, — с готовностью ответил Кэндзо. — Я тебя опозорил и прошу за это прощения. Но я тоже от своих принципов не отступаюсь.

— Что ж, тогда нам ничего не остается, как решить этот вопрос между собой, — Годзо развернул сверток, вынул два коротких меча и протянул Кэндзо. — Выбирай любой.

— Ого. Тут и на мою долю есть, — Кэндзо улыбнулся Годзо. — Удачно!

Взяв один из мечей, Кэндзо немного отступил назад и подумал, что последняя такая схватка у него была лет пятнадцать-шестнадцать назад. Только тогда у противника был кинжал, а у Кэндзо — лишь кусок железной трубы, оказавшийся под рукой. «Тогда я еще был молод. Противник был старше меня. На этот раз противник намного моложе. Наверное, я окажусь слабее», — размышляя так, Кэндзо, повторяя движение противника, вынул меч из ножен. Лезвие в руках врага сверкнуло в свете фонарей, и Кэндзо, наконец, испытал страх.

Не беда, если его убьют, но что, если убьет он? От этой мысли страх превратился в ужас. Если он снова попадет в тюрьму, то уже на всю оставшуюся жизнь. До самой смерти ему придется терпеть невыносимый тюремный быт. Этого Кэндзо боялся. Ноги предательски задрожали, и деревянные сандалии мелко застучали по бетонной поверхности. Кэндзо поспешно скинул их с ног, но перестук не прекратился. Кэндзо горько усмехнулся: «Значит, и у противника трясутся коленки». Ему стало немного легче.

— Годакэн-сан, — хрипловатым голосом сказал Годзо, — Плата, что мы собираем — это совершенно незначительные деньги.

— Верно.

— Так почему бы тебе самому не заплатить? Если ты не против, я могу втайне от моих ребят на некоторое время взять этот долг на себя.

Кэндзо чуть было не согласился. Но тут же одумался. Тогда получается, что он признает правомерность дани.

— Я не согласен, — сказал Кэндзо.

Годзо усмехнулся.

— Что ж, твоя взяла.

— Ты все правильно тогда сказал, — проговорил Кэндзо, убирая меч в ножны, — это дело не стоит того, чтобы ради него рисковать жизнью.

— Мы договорились, — сказал Годзо своим подручным у въезда на стоянку. — С «Жасмина» больше денег не требовать. Понятно?

— Да.

Собирается ли Годзо рассказать, как именно они договорились, или нет, — об этом Кэндзо уже не суждено узнать.

— Проводите его.

— Будет сделано.

На этот раз Кэндзо сопровождали только двое бандитов.

Следующий по старшинству после босса вежливо спросил:

— Желаете снова вернуться в «Жасмин»?

Время было еще раннее — одиннадцать часов вечера, но Кэндзо знал, что внучка ужасно волнуется. Он сказал:

— Нет. Отвезите меня прямо домой.

Приближались летние каникулы. Татикава после окончания средней школы некоторое время нигде не работал, но как-то Тамако увидела его в мастерской по изготовлению татами, принадлежавшей его дяде. «Мыльный пузырь» уже схлопнулся, работы для скупщиков не стало, и Хироси сказал Тамако, что Кикути-гуми собираются распускать свою банду.

Однажды жарким днем после занятий рисованием Тамако возвращалась домой вместе с Норико. За воротами школы уже никого не было, и они вдвоем шли по безлюдной дороге вдоль реки Химоноками-гава в сторону шоссе. Первой бесшумно подъехавший сзади черный «мерседес» заметила Тамако. Разглядев за рулем молодого человека, лицо которого ей уже приходилось однажды видеть, Тамако закричала:

— Норико, бежим!

Схватив Норико за руку, Тамако попыталась убежать, но «мерседес», развернувшись, преградил им дорогу. Выскочивший из машины мускулистый мужчина лет тридцати окончательно отрезал пути к отступлению.

Юноша вышел из «мерседеса» и спросил:

— Кто из вас внучка Годакэна?

Норико стремительно шагнула вперед и громко ответила:

— Я!

Тамако в изумлении крикнула:

— Норико, ты что?!

— Дурочки. Заберем обеих! — мужчина, стоявший сзади, обеими руками обхватил Норико. — Не то другая побежит в полицию.

Юноша схватил Тамако. Норико попыталась вырваться, закричала и тут же умолкла. Кажется, она потеряла сознание.

— Будешь дергаться или кричать, получишь удар в болевую точку, — сказал юноша, усаживая Тамако на заднее сидение. — А это неприятно.

Решив, что сопротивляться бесполезно, Тамако спокойно села в машину. Туда же запихнули находившуюся без сознания Норико. Мускулистый мужчина подобрал и закинул в машину валявшиеся на дороге школьные сумки и, небрежно отодвинув неподвижную Норико, плюхнулся на сиденье между девочками. Юноша вернулся на водительское место. Рядом с ним сидел еще один мужчина средних лет в темных очках.

— О, и та и другая — красотки, — засмеялся он.

«Мерседес» выехал на шоссе и направился в противоположную от города сторону.

— Завяжем-ка ей глаза.

Тамако завязали глаза чем-то вроде полотенца. Лежавшую без сознания Норико не тронули. Тамако понимала, что ее похитили, чтобы заполучить дедушкины деньги, и, боясь его подвести, сидела молча и неподвижно.

— Кадзи, не вздумай распускать руки, — сказал мужчина в темных очках.

— Ты это лучше Сино скажи, — со вздохом ответил мужчина рядом с Тамако.

— Босс предупредил, что придушит любого, кто даст волю своим шаловливым ручкам, — смеясь, сказал юноша по имени Сино. — Хотя на что нам эти пигалицы.