Октябрь 1846
«С тайною тоскою…»
С тайною тоскою,
Смертною тоскою,
Я перед тобою,
Светлый ангел мой.
Пусть сияет счастье
Мне в очах твоих,
Полых сладострастья,
Томно-голубых.
Пусть душою тону я
В этой влаге глаз,
Всё же я тоскую
За обоих нас.
Пусть журчит струею
Детский лепет твой,
В грудь мою тоскою
Льется он одной.
Не тоской стремленья,
Не святой слезой,
Не слезой моленья —
Грешною хулой.
Тщетно на распятье
Обращен мой взор —
На устах проклятье,
На душе укор.
1846(?)
Тополю
Серебрянный тополь, мы ровни с тобой,
Но ты беззаботно-кудрявой главой
Поднялся высоко; раскинул широкую тень
И весело шелестом листьев приветствуешь день.
Ровесник мой тополь, мы молоды оба равно
И поровну сил нам, быть может, с тобою дано —
Но всякое утро поит тебя божья роса,
Ночные приветно глядят на тебя небеса.
Кудрявый мой тополь, с тобой нам равно тяжело
Склонить и погнуть перед силою ветра чело…
Но свеж и здоров ты, и строен и прям,
Молись же, товарищ, ночным небесам!
6 июля 1847
Автору «Лидии» и «Маркизы Луиджи»
Кто бы ни был ты, иль кто бы ни была,
Привет тебе, мечтатель вдохновенный,
Хотя привет безвестный и смиренный
Не обовьет венцом тебе чела.
Вперед, вперед без страха и сомнений;
Темна стезя, но твой вожатый — гений!
Ты не пошел избитою тропой.
Не прослужил ты прихоти печальной
Толпы пустой и мелочной,
Новейшей школы натуральной,
До пресыщенья не ласкал
Голядкина любезный идеал.
Но прожил ты, иль прожила ты много,
И много бездн душа твоя прошла,
И смутная живет в тебе тревога;
Величие добра и обаянье зла
Равно изведаны душой твоей широкой.
И образ Лидии, мятежной и высокой,
Не из себя самой она взяла?
Есть души предизбранные судьбою:
В добре и зле пределов нет для них;
Отмечен помысл каждый их
Какой-то силою роковою.
И им покоя нет, пока не изольют
Они иль в образы, иль в звуки
Свои таинственные муки.
Но их не многие поймут.
Толпе не ясны их желанья,
Тоска их — слишком тяжела,
И слишком смутны ожиданья.
Пусть так! Кто б ни был ты, иль кто б ты ни была,
Вперед, вперед, хоть по пути сомнений,
Кто б ни был твой вожатый, дух ли зла,
Или любви и мира гений!
Декабрь 1848
Подражания
Песня в пустыне
Пускай не нам почить от дел
В день вожделенного покоя —
Еговы меч нам дан в удел,
Предуготованным для боя.
И бой, кровавый, смертный бой
Не утомит сынов избранья;
Во брани падших ждёт покой
В святом краю обетованья.
Мы по пескам пустым идём,
Палимы знойными лучами,
Но указующим столпом
Егова сам идёт пред нами.
Егова с нами — он живёт,
И крепче каменной твердыни,
Несокрушим его оплот
В сердцах носителей святыни.
Мы ту святыню пронесли
Из края рабства и плененья —
Мы с нею долгий путь прошли
В смиренном чаяньи спасенья.
И в бой, кровавый, смертный бой
Вступить с врагами мы готовы:
Святыню мы несём с собой —
И поднимаем меч Еговы.
Проклятие
Да будет проклят тот, кто сам
Чужим поклонится богам
И — раб греха — послужит им,
Кумирам бренным и земным,
Кто осквернит Еговы храм
Служеньям идолам своим,
Или войдёт, подобный псам,
С нечистым помыслом одним…
Господь отмщений, предков бог,
Ревнив, и яростен, и строг.
Да будет проклят тот вдвойне,
Кто с равнодушием узрит
Чужих богов в родной стране
И за Егову не отмстит,
Не препояшется мечом
На Велиаровых рабов,
Иль укоснит изгнать бичом
Из храма торжников и псов.
Господь отмщений, предков бог,
Ревнив, и яростен, и строг.
Да будет трижды проклят тот,
Да будет проклят в род и в род,
Кто слезы лить о псах готов,
Жалеть о гибели сынов:
Ему не свят святой Сион,
Не дорог Саваофа храм,
Не знает, малодушный, он,
Что нет в святыни части псам,
Что Адонаи, предков бог,
Ревнив, и яростен, и строг.
1852
Послание к друзьям моим А.О., Е.Э. и Т.Ф
В давно прошедшие века, «во время оно»
Спасенье (traditur) сходило от Сиона…
И сам я молод был и верил в благодать,
Но наконец устал и веровать, и ждать,
И если жду теперь от господа спасенья,
Так разве в виде лишь огромного именья,
И то, чтоб мог иметь и право я, и власть
Хандрить и пьянствовать, избрать благую часть.
Теперь, друзья мои, и рад бы, конечно,
Хандрить и пьянствовать, пожалуй, даже вечно,
Да бедность не велит… Как века сын прямой,
С самолюбивою родился я душой.
Мне в высшей степени бывает неприятно,
Когда меня хандра случайно посетит,
Услышать про себя: «Хандрит? Ну да! Хандрит!»
Он «домотался», вероятно.
Известно, отчего хандрит наш брат бедняк,
Известно, пьянствуя, он заливает горе,
Известно, пьяным всем нам по колено море.
Но я б хотел хандрить не так,
Хандрить прилично, благородно,
И равнодушно, и свободно…
Хандрить и пьянствовать! Ужель
Одну ты видишь в жизни цель,
Мне возразишь печально, строго
Ты ci-devant социалист
И беспощадный атеист,
А ныне весь ушедший в бога,
Ф(илипов) мой, кого на памяти моей
Во Ржеве развратил премудрый поп Матвей.
Хандрить и пьянствовать! Предвижу упреканья
Я даже от тебя, души моей кумир,
Полу(нрзб) полу-Шекспир,
Распутства с гением слепое сочетанье.
Хандрить и пьянствовать! Я знаю наперед,
Что мне по Сенеке опровергать начнёт
Евгений Э(дельсон) печальное ученье
И сам для вашего напьётся наставленья…