День, устав, склонился ...

День, устав, склонился пред вечерним

Солнцем. Тропки с гор бегут к воде.

Принесет ли ночь мне облегченье,

Если быть беде?

В дебрях тишины мой голос вьется.

С угасаньем дня увял чабрец.

Целовать душа моя так рвется

Пепельность небес.

Вечер.

Вечер… Словно сто вечеров.

Свет лампы и письменный стол.

На окне - забыта раскрытая книга.

И уже глаз едва различает границы теней на стене.

Вечер. Не тревожиться, не говорить и не ждать.

Холодная голая мысль тихий мрак затопила,

Говоря: это все уже было

И вернется опять.

Что сказать ей? - Погасить абажур,

Окунуть свое сердце во тьму?

В скорбь пылающего безумья,

Догоняющего галопом

Ускользающие мечты?

Да. Смириться. Полюбить его ложь,

Только знать:

ночь - словно сотни ночей.

Уж впору нынче мне писать стихи...

Уж впору нынче мне писать стихи -

На улице веселый скрип саней.

Упала книга. Окна холодны.

И плохо мне…

Показывает мне безжалостно стена

Тень рук моих и сигареты тень.

И тот, кто обо всем, что было, знал,

Увы, ко мне он холоден теперь.

Уж нынче впору мне мяукать тут лежать:

Не сжалится никто, не устыдит,

И на стене лишь тени задрожат,

Нарушив безмятежность паутин.

И вновь

И вновь одна она… Сжигает грудь печаль.

Неслышно тает в уголке свеча

И бусинки - сверкающая гроздь -

Сгорая гаснут на ее плечах

И пламенеют маки в вазе тайно

облачаясь в черную вуаль.

Но Она слышит: тихо входит ночь

К ней в дверь, в ее тревогу и печаль.

Да. Она помнит: здесь был он; хранят

Ковры его шаги, и шелестят

О нем часы. Гладь зеркала тверда.

Но он ушел… надолго… навсегда…

В час когда гаснут...

В час когда гаснут искры заката на глади стекла,

И сгущаются тени в груди задремавших часов,

Вижу, будто с улыбкой сестра мимо двери прошла,

И склонилась над книгою мать у себя за стеной.

Я поэмы пишу - и посланья любви

И отраву минувшего слабо рука ворошит.

Я листаю страницы, где нету ответа, увы,

На вопросы, которые мы не смогли разрешить.

Пеплом времени гаснут мгновенья и падают вниз.

Я мечтаю о том, кто назавтра забудет меня,

Словно сто листопадов, кружат мемуаров листы

И порхают над бледным челом уходящего дня…

Пред очами ночи...

Пред очами ночи склонился ветер

И отдал тишине свою скрипку. Город

Стих. Лишь молились часы на башне

Дремлющему на печке глухому Богу.

Были бледны дети. Плакали долго,

В мамину черную шаль уткнувшись лицом.

А когда заснули - картина над изголовьем

Поняла, что приснится им страшный сон.

И снился Бог им, вышедший из Танаха,

Он стоял на пустынной площади - жалкий, бессильный.

А плывущие над столицей часы на башне

Смеялись над ним и длинным своим языком дразнили.

Медленная песня

Вплывает танца звук в стакан вина,

Укутан вечер звездной чешуей,

По облаку слегка скользит луна -

В его глазу широком - чистою слезой.

Между стволами осень подкралась,

Часы прощанья в дар мне принеся.

И сотни язычков - ночное пламя -

Мой тихий смех последний осветят.

В мое вчера не верю я, твой взгляд

Содержит правду завтрашнего дня.

Цветок страдает около меня,

Вдруг осознав, что он любил тебя.

Развеяла клубы тумана

Наука о любви, которая небес-

конечна. И рука меж двух стаканов

Рвет тот цветок. Конец...   

Перевод с иврита: Стас Могилевский 

ПЕСНИ КОНЦА ПУТИ  Перевод Иосифа Шутмана

АЛЕФ

Дорога прекрасна эта – сказал подросток.

Трудна как дорога! – так юношей позже сказал он.

Длинна так дорога – мужчина сказал усталый.

Присел отдохнуть старик на краю дороги.

Окрасил закат седину золотым и червонным,

Вечерней росой трава блестит и ласкает ноги,

Последняя птица дня над ним поёт: ты вспомни –

Красива, трудна в чём, длинна как была дорога? 

БЭТ

Сказал ты: день мчится за днём, а ночь – за ночью.

И вот уже дни проходят – сказал ты только.

Смотри: вечера и Утра глядят в твои окна,

И скажешь: нет всё-таки новых вещей под солнцем.

И вот уже ты постарел, и вернулся на крУги,

Сосчитаны дни: десять дней умножаешь нА семь,

Ты знаешь уже: каждый день – последний под солнцем,

Ты знаешь уже: новый день каждый раз под солнцем. 

ГИМЕЛЬ

Меня научи, мой Б-г, благословлять чудеса –

Секрет листа, что засох, и глянцевитость плода,

Свободу эту: смотреть, и чувствовать, и дышать,

И знать, и желать, и горечь испить неудач.

Научи – пусть с моих губ слетают привет и хвала,

Когда с утром приходит свет, а с ночью – мгла,

Пусть не будет мой день как вчера или позавчера,

Пусть не будет привычным мой день – никогда.

Перевод с иврита Иосиф Шутман  

СПЯЩАЯ ЦАРЕВНА

Зелье сонное в яблоке скрыто

–Задремать на века, на века.

На хрустальном гробу раскрытом

Пляска света и тени легка.

Чрево гроба хрустального вскрыто,

И над ним пролетят века,

Только солнце и ветер открыто

Губ холодных коснутся ледка.

А еще промелькнет над нею

Вереница ночей и дней,

И воюющие, и изменники

В распре, в мире, в крови, в огне.

И предстанет в саду забвения

Эта сказка, спящих сонней,

И не тронут ее изменники,

Не придут вояки за ней.

Хлад победный успокоения

И успенья вечная сень,

Увяданья меж и цветения

Лишь качнется хрустальная тень.

В озаренье, смежающем очи,

Как в покое озерных вежд,

Только тихо оно кровоточит,