Маклер был щуплый, что-то бормотал, и лицо у него было кривое, но его парфюм издавал дорогое благоухание, а на визитной карточке красовался золоченый герб. И, естественно, по «объектам», как он выражался, они разъезжали на «Роллс-Ройсе».

– Имение, – гнусавил он, направляя машину к гигантским кованым воротам, – принадлежало восемнадцатому графу Хэррингтон-Кейнсу, который, к сожалению, умер бездетным. – Он привел в действие пульт управления. Пока ворота с аристократическим безразличием пропускали их, он указал на кованый герб: – Все эти знаки вы, разумеется, при необходимости устраните.

– Разумеется, – ответил Маккейн. – При необходимости.

Они въехали в ворота. Ограда, казалось, была построена еще во времена нашествия норманнов, а могучие деревья, возможно, давали тень еще Генриху Восьмому. Самого имения пока не было видно. Машина мягко скользила вверх по холму, пересекая ландшафт, похожий на обширные охотничьи угодья или одичавшие площадки для гольфа.

– Графиня последние годы живет в доме престарелых и больше не имеет возможности подобающим образом заботиться о фамильном владении, – продолжал маклер. – Два года назад она решилась на продажу.

Они пересекли холм. Взгляду открылся простор. Словно не от мира сего, перед ними предстал замок, построенный на века из неприступного серого базальта. Замок состоял из трех многоэтажных частей, обращенных к симметричному пруду, с башнями и эркерами на внешних углах.

Они вышли из машины. Джон растерянно переводил взгляд с одного конца замка на другой. Интересно было бы сосчитать, сколько в замке окон.

– Ну, Джон? – спросил Маккейн с воодушевлением, как будто построил все это собственными руками. – Что скажете?

Джон посмотрел туда, откуда они приехали.

– Далековато будет до почтового ящика, а? – сказал он. – Особенно в дождливую погоду.

Маклер в ужасе вытаращил глаза, но Маккейн только засмеялся и сказал:

– Давайте заглянем внутрь.

В холле можно было играть в теннис. С масляных картин в золоченых рамах на них взирали свысока портреты умерших графов.

– Галерея предков завещана одному музею, – объяснил маклер. – Так что вы должны представить себе помещение без картин.

– С огромным удовольствием, – сказал Джон.

Коридорам не было конца. На дверных ручках лежала пыль. Столовая походила на церковь.

– Абсолютно соразмерно положению, – находил Маккейн.

– Немного мрачновато, – находил Джон.

– Один американский историк пишет, что этот замок по площади ровно в десять раз больше Белого дома в Вашингтоне, – вставил маклер и добавил: – Но я не проверял.

Маккейн веско кивал. Джон неуютно сглотнул. Они походили по замку и когда снова вышли, Маккейн отвел Джона в сторонку и тихо спросил:

– Ну? Я думаю, это достойное жилье для богатейшего человека мира.

– Замок? А не слишком ли это?

– У любой мало-мальской рок-звезды есть что-то в этом роде. Хотите, покажу вам имение Мика Джаггера? Или замок, в котором живет Джордж Харрисон?

– Но он такой… ужасно большой!

– Джон, – сказал Маккейн и строго посмотрел ему в глаза. – Вам надо научиться мыслить масштабно. Этот замок – только начало. Рассматривайте его как площадку для ежедневных упражнений.

Так Джон Сальваторе Фонтанелли, богатейший человек мира, купил английский замок пятнадцатого века с четырьмя квадратными милями имения, с просторными домами для прислуги, подсобными помещениями, садовыми домами и беседками, домом привратника и собственной капеллой. Консорциум строительных фирм взял на себя реставрационные работы, представитель ответственного архитектурного бюро раз в три дня являлся с докладом о ходе работ и для уточнения деталей. Незадолго до Рождества, как и было запланировано, Джон уже смог переехать.

Маккейн настоял на том, чтобы все было обустроено с максимальным великолепием, не считаясь ни с расходами, ни с усилиями. Нижний этаж северного крыла замка был перестроен в просторный бассейн, с джакузи, с несколькими саунами и парной, с массажными залами и зимним садом. Чтобы достойно разместить роскошные машины, которые Джон заказал по настоянию Маккейна – для начала по одному экземпляру «Роллс-Ройса», «Ягуара», «Мерседес-Бенца» и «Ламборджини», – и содержать их в ухоженном состоянии, большая часть конюшен была перестроена в гаражи и оборудована собственная автомастерская. Двести штатных сотрудников следили за домом и садом. Чтобы заняться их подбором и наймом, Джереми в Портесето передал дела Софии, а сам перебрался в Лондон. Для руководства кухней наняли увенчанного лаврами французского повара, который привел с собой всю команду – от специалиста по соусам до резчика овощей – и получил полную свободу действий и почти неограниченный бюджет для технического вооружения кухни.

В отдаленном уголке имения построили вертолетную площадку с мачтами заливающего освещения. Весной обнаружилось, что шум приземляющегося вертолета, вполне терпимый в самом замке, пугает специально импортированных павлинов, живописно разгуливающих среди цветочных клумб.

22

Его жизнь, как никогда раньше, разом приобрела прочные и регулярные основы. Утром он вставал в половине седьмого, принимал душ, завтракал и в половине восьмого его уже ждала машина, чтобы отвезти в офис под охраной целой толпы телохранителей, число которых, казалось, росло день ото дня. Везли его всякий раз по новому маршруту, и таким образом он хотя бы увидел Лондон, потому что остальное время он проводил с одержимым Маккейном, одна близость которого действовала как наркотик.

На здание их офиса набросились орды мастеров, инсталлируя телефонные устройства, компьютерные сети и системы контроля и безопасности, настилая полы, обновляя отопление, переоформляя стены и потолки, укладывая мрамор там, где прежде была тиковая древесина, и золото там, где раньше довольствовались нержавеющей сталью. Неожиданно Джон обнаружил себя в кабинете, по площади равном четырехкомнатной квартире, с таким панорамным видом на город, что за него впору было взимать отдельную плату. Маккейну достался симметрично расположенный кабинет в другом конце этажа, а между ними располагался огромный конференц-зал. Остаток этажа занимала приемная со множеством кожаных кресел, стеклянных столов и пышных растений, чтобы толпам посетителей уютно было ждать, когда их примут. Шесть топ-модельных секретарш восседали за стойкой из снежно-белого мрамора, чтобы радовать глаз вышеозначенных посетителей, писать письма и вести телефонные переговоры.

Дни выстраивались в недели, недели в месяцы, и дела постепенно набирали ход. Площадки перед лифтами и лестничные пролеты наполнялись людьми. Этажом ниже руководства располагался отдел персонала, а нанятые им аналитики и экономисты занимали еще три этажа. Остальное здание пока пустовало, но уже были точные планы его использования, каждый день мастера устанавливали мебель, и уже было видно, что до конца года вся башня будет вибрировать от кипучей деятельности. Это походило на то, как многотонный локомотив медленно набирает обороты, вначале едва заметно, а потом неудержимо.

Они поговорили о том, чтобы завести для Джона квартиру на промежуточное время, но у него не было желания снова разъезжать с маклерами, и было решено, что какие-то часы он может проводить и в отеле. Номер там был довольно просторный, и роскоши тоже хватало. Даже завтраки стали лучше после того, как он сделал менеджеру отеля замечание; тогда к нему каждое утро после завтрака стал являться лично шеф-повар, чтобы осведомиться о пожеланиях гостя, пока блины не стали такими мягкими, кофе таким душистым, а тосты такими хрустящими, что Джон, ложась в постель, уже предвкушал следующее утро.

Он хотел было распорядиться, чтобы ему привезли из Портесето побольше костюмов, но, вспомнив совет Маккейна мыслить масштабно, велел позвонить портным, у которых уже были его мерки, чтобы заказать весь гардероб заново. И на сей раз со сроком исполнения не шесть недель, a pronto! И, о всесильная власть денег, никому не понадобилось больше трех дней, чтобы доставить ему в отель заказанные костюмы и рубашки. Никто не обременял его счетами. Как-то все регулировалось само собой, Джон не замечал как, да и не интересовался этим.