Раскрывать свойства и способности своего "я" и культивировать "различия" — одно и то же. Обе цитаты одинаково красноречиво говорят о роли, которую индивидуалистические тенденции играют для буржуазии, а вторая цитата, кроме того, дает прямое указание на социологическое значение этих тенденций.

Согласно предлагавшемуся не раз объяснению наблюдаемое ныне возрождение индивидуалистической культуры следует относить на счет "феодальных", "барских" переживаний. Несомненно, в данном объяснении есть кое-что, позволяющее говорить о некотором приближении к истине. Ряд индивидуалистически настроенных идеологов выступил, пользуясь материалом, который давала обстановка "дворянских гнезд". Но подобное объяснение далеко не исчерпывает вопроса. Мало того, оно может привести нас к неверной социологической оценке текущего момента. Предположим, что вся новая культура — продукт дворянской идеологии; тогда мы должны признать за "феодалами" — доминирующую роль в современном обществе, должны эпоху 80 — 900 гг. охарактеризовать как поступательное развитие "феодальной" культуры; ибо на стороне новой культуры симпатии "общества", ибо искусство, необыкновенно ярко выявляющее индивидуалистические тенденции, есть именно искусство этого общества; а раз дело обстоит так, то мы отнюдь не можем преуменьшать значение социальной группы, создававшей данную идеологическую форму; напротив, мы обязаны отвести этой группе место на исторической авансцене. Чтобы предохранить себя от ошибки, мы должны иметь в виду следующее. Та или иная идеологическая форма определяется не сословной метрикой отдельных идеологов, а положением той или иной социальной группы в области производства. Для нас важно не то, откуда известные идеологи заимствовали свой материал, но то, почему они обратились к нему, точнее, какие экономические условия сделали означенный материал столь ценным в рамках современного общества, А когда мы усвоим такую точку зрения, нам не придется искать корней новых культурных надстроек, в том числе новой литературы, литературы общества, идущего во всяком случае по пути материальных завоеваний — среди отмирающих социальных тканей.

Принято думать, будто промышленный капиталист — могила всякой "возвышенной" культуре. Нашествие "чумазых" потому именно повергало представителей прогрессивной интеллигенции 70-х годов в отчаяние, что, казалось тогда, капитализм нес с собою смертный приговор носителям знания, профессиональным работникам ума. Наступает царство конторы и бездушных конторских счетов, — жаловался в свое время Глеб Успенский, — становятся нужны лишь одни механические исполнители воли капитала; горе подрастающему поколению интеллигенции: его всюду притесняют дети "чумазых". Отчаяние "семидесятников" было преждевременным. Если прежде, в эпоху первоначального накопления капитала, означенное представление о последнем, в известной степени, было верно, если прежде капитал требовал для себя почти исключительно массы необученных рабочих, сводя потребность в интеллигентах до минимума, то теперь наблюдается нечто иное. Капитал предъявляет спрос на квалифицированный и высококвалифицированный труд. Возникают фабрики и заводы, в стенах которых необученные рабочие не находят себе места[28]. "Хорошо дисциплинированный и организованный контингент рабочих и служащих!" — в такой формуле спешит новейшая буржуазная политическая экономия фиксировать требование изменившихся производственных условий[29].

То же самое происходит и за стенами фабрик и заводов. Растущий капитал производит экономическую революцию во всех областях хозяйственной жизни, и даже таких, которые, на первый взгляд, совершенно изолированы от его влияния.

Чтобы иметь успех в борьбе за жизнь, для интеллигента, недостаточно быть механическим исполнителем. Требуется нечто несравненно более сложное. Необходимо обладать богатым запасом профессиональных знаний, высокой профессиональной "выучкой" не только узко специального характера. Но и этого мало. Прежде окончание курса в той или иной школе почти на всю жизнь обеспечиваю устойчивость экономического положения: теперь выучка должна продолжаться всю жизнь. Schuljahre получают значение не более как простого подготовительного этапа.

Развертывающаяся социально-экономическая борьба создала атмосферу лихорадочно быстрого технического развития и бешеной конкуренции. В качестве могущественного орудия — обуздания и усмирения рабочих капиталисты пользуются техническими изобретениями. Введение новых машин обусловливается их стремлением сделать ненужным известную часть рабочих сил и таким образом заставить пойти на капитуляцию своих противников. Возрастающая сознательность пролетариата повышает их изобретательскую энергию, техника "эволюционирует" не по дням, а по часам. "Обладание крупными техническими преимуществами оказывается непременным залогом успеха того или другого промышленного предприятия. Предприятия "конкурируют" между собою на почве технических завоеваний.

И эта так называемая мирная техническая эволюция, техническая конкуренция — явление, которое, — повторяем, — дает о себе знать далеко за пределами собственно фабрично-заводской деятельности, — вплоть до кабинетов жрецов "объективной науки". "Объективная наука" в руках мыслителей буржуазного мира такое же средство "мирного" воздействия на общественные "низы", как и техника. Научные открытия диктуются потребностями "эволюции" и "конкуренции", характеризующими современное общества. И современная "объективная наука" в своих естественно-философских исторических, спекулятивных построениях точно отражает наблюдаемое в жизни культивирование различий, совершает поворот в сторону субъективизма и индивидуализма.

Культивирование различий предполагает не только простую исчерпывающую и непрерывно подновляемую "выучку". Оно ставит и иную, более трудную задачу. Требуется проявлять "Besonderheit und Unver-gleichbarkeit", "особенность и несравнимость", требуется обладать таким плюсом, каким другие не обладают. В крупных городских центрах средства к существованию "получаются не от природы, а от людей"[30]. И самое главное при этом: один представитель современного общества должен превосходить другого своим уменьем находить новые источники дохода. "Предлагающий должен для заработка стараться создавать все новые и особенные потребности. Необходимость специализироваться, чтобы найти новые, еще не использованные источники дохода, не легко заменимые функции, порождает дифференцировку, утонченность, обогащение потребностей публики, что, естественно, ведет к растущему различию личных качеств среди этой публики"[31].

Вот основа, на которой расцветают всевозможные культы "личностей", "героев", "таланта", "духовной аристократии". Все эти культы не что иное как перевод на идеологический язык понятия о самом существенном, по мнению буржуазии, факте борьбы за существование, факте, отличающем XIX век от XVIII, — не что иное как простое обозначения того "различия", которое гарантирует победу для обладателей его, принадлежащих ко всем клеткам буржуазного общества, начиная с его верхов и кончая его низами; начиная с магнатов крупного капитала и кончая профессиональной интеллигенцией.

В культивировании различий, наконец, нельзя упускать из виду, следующего момента. Наряду с приобретением профессиональных качеств и открытием новых "путей" идеологи означенных различий должны особенно ярко также подчеркнуть непрерывность открытия новых путей. И идея этой непрерывности, н своем высшем выражении, в своей наиболее последовательной формулировке дает идею абсолютного стремления "вперед", абсолютного отрицания всякой обстановки на пути, отрицания всего, что способствует хотя бы минутной "нивелировке", хотя бы минутному "покою". В свою очередь, все, что не позволяет "остановиться", оказаться "унивелированным", возводится в культ.