Капитан, стоявший во главе четверых молодцев с базуками, спросил:

— Генерал, нам тоже перейти на фланг?

Майор-огнеметчик украдкой ухмыльнулся. Понятно, почему этот простак остается всего лишь капитаном — ишь как рвется в невыгодное положение!

— Нет, — последовало генеральское слово, — оставайтесь на месте. Теперь подразделения с громоздким вооружением размещены по флангам, а с менее громоздким — посередине. Картина приобрела гармонию. Получится, наверное, неплохо.

— Майор, долго нам еще таскать эту тяжесть? — спросил своего командира сержант, взмокший под огнеметом.

— Не волнуйтесь, капрал, еще несколько минут — и вы отправитесь в родной отдел кадров перебирать бумажки.

— Надеюсь, — пропыхтел сержант. — Кстати, я не капрал, а сержант.

— Ах, да, правильно — сержант.

— Не пойму, зачем на меня все это понавешали, — ныл сержант.

— Причина проста, — ответил майор. — В вас шесть футов росту, ваш вес — сто девяносто фунтов. Генералу потребовались для фотографии как раз такие здоровяки. Греко-римский идеал! Вполне возможно, что картинка разойдется по всей стране — плакаты в призывных пунктах и все такое.

— Раз так, то мне полагается гонорар за позирование.

— Боюсь, что нет, сержант Это армия, как никак!

— Я все равно обращусь за разъяснением в профсоюз.

— Так, ребята! — крикнул генерал Хапт, поедая глаза ми войско. — Приготовились!

Повернувшись к человеку из гарнизонной газетенки — капралу в габардиновой форме, вцепившемуся в допотопный фотоаппарат «Спид График», генерал осведомился, как смотрится строй.

— Прекрасно!

— Как вы собираетесь снимать?

— Экспозиция — 5,6, выдержка — 100.

— Здесь маловато света, — заметил генерал Хапт.

— Дадим подсветку по флангам строя.

Хапт, немного поразмыслив, сказал:

— Хорошо, капрал, действуйте. Но для верности все же сделайте пару снимков при выдержке 50.

— Слушаюсь, сэр.

— Откуда будете снимать?

— У вас из-за спины, генерал, чтобы получился весь строй.

— А я попаду в кадр?

— Только ваш профиль — частично.

— Ладно, тогда встаньте слева от меня. Слева мой профиль смотрится лучше.

— Послушайте, генерал, — раздался голос из строя, — долго еще? Винтовка становится все тяжелее!

— Вот-вот, — подхватил другой голос. — И вообще мне пора составлять график работы гарнизонного магазина на следующую неделю. Я не могу вечно тут торчать!

— Все готово, ребята. Потерпите еще чуточку.

Римо, Чиун и Сашур наблюдали за войсковыми учениями, стоя в дверях.

— Это он? — спросил Римо у Сашур.

— Он самый. Я узнала бы его голос из тысячи.

— Отлично, — кивнул Римо.

— Осторожнее, сын мой, — напутствовал его Чиун.

Римо зашагал по отдраенному до блеска полу и остановился у генерала за спиной. Фотограф, уже прильнувший к видоискателю, разразился проклятиями. Кто это лезет в объектив, когда у него уже все готово для съемки?

— Генерал Хапт, — позвал Римо.

Генерал обернулся. Выражение боевого рвения, которое он умело напустил на свою физиономию, мигом исчезло.

— Вы! — только и вымолвил он.

— Да, я. У меня к вам небольшое дельце в связи с несколькими убийствами.

Внимательно посмотрев на Римо, генерал отпрыгнул и, вырвав у фотографа аппарат, запустил им в Римо. Если бы он попал, то противник был бы нейтрализован. Он знал на собственном опыте, что такие штуки способны причинить боль, потому что в свое время его ударили тяжеленной камерой, принадлежащей агентству «Ассошиэйтед Пресс», — неприятное было ощущение!

Однако генерал промахнулся.

— Призовите на помощь своих подчиненных! — крикнула Сашур Кауфперсон из дальнего угла, куда она отбежала от Чиуна, чтобы полюбоваться развязкой.

Однако генерал Хапт уже прибег к единственному оружию, с которым умел обращаться, — он стал пятиться от Римо, взывая к замыкающему строй майору:

— Вызовите кого-нибудь из боевого подразделения!

— Боевые подразделения в увольнении, — отрапортовал майор. — Помните, вы сами поощрили их за второе место в армейском соревновании по чистке башмаков?

— Верно. Черт побери! — воскликнул Хапт.

Он уже был прижат к стене. Римо стоял перед ним.

— Пустите в ход войска! — надрывалась Сашур Кауфперсон.

— Войска! — крикнул генерал Хапт. — Помогите своему командиру! — Едва он успел вымолвить эти слова, как большой, указательный и средний палец Римо вошли ему под ключицу.

На фланге майор, отвечавший за портативные ракетные установки, обратился к соседу-капитану:

— Думаете, надо вызвать полицию?

Капитан пожал плечами.

— Не знаю, пройдет ли полиция в расположение. Сами знаете — федеральная собственность! — Капитан повернулся к молоденькому лейтенанту из военно-юридической службы, который потел в полной выкладке пехотинца, сжимая в руках карабин М-16. — Фредди, допустят ли городскую полицию на территорию гарнизона?

— Без специального разрешения командующего — ни в коем случае.

— Благодарю вас. — Капитан перевел взгляд на генерала Хапта, который корчился у стены с искаженным от боли лицом. — Не думаю, что он стал бы сейчас подписывать бумагу, дозволяющую городской полиции вступить на территорию гарнизона.

— Да, вряд ли, — согласился майор. — Может, вызвать морских пехотинцев? Они — федеральные силы.

— Да, но их ближайшая база слишком далеко отсюда. Они не поспеют.

Генерал Хапт уже простерся на полу. Римо опустился рядом с ним на колени.

— Жаль, что насильственные действия — не мой профиль, — посетовал лейтенант из военно-юридической службы. — Иначе я бы с удовольствием положил этому конец.

— Да, — сказал еще один капитан в строю, — и я тоже. Только не знаю, как это сказалось бы на морально-психологическом состоянии личного состава. — Капитан был психиатром.

Лейтенант, нагруженный минометом, предложил замотать Римо в телефонный кабель — недаром он был связистом. Однако майор на дальнем фланге внес предложение дождаться дальнейших распоряжений.

Офицеры дружно закивали.

— Да, так будет лучше всего, — сказал капитан, сожалея, что в учебниках не упоминается о подобных ситуациях.

Зато Римо знал кое-что, о чем молчали учебники: когда хочешь заставить кого-то говорить, обходительность ни к чему. Другое дело — боль. Любая боль, причиняемая любым доступным способом. Отделать недруга дубиной, лягать его в колено, пока колено не распухнет и не треснет. Все что угодно, лишь бы сделать больно — тогда язык у противника непременно развяжется.

Исходя из данных постулатов, он сейчас причинял генералу Уильяму Тэссиди Хапту сильную боль, но тот никак не говорил слов, способных удовлетворить Римо.

— Повторяю, я ничего не знаю о подразделениях детей-убийц! — булькал он. — Минимальный возраст новобранца — восемнадцать лет.

— Они не состоят на армейской службе, — отвечал Римо, закручивая нервы генерала во все более тугой узел.

— Ой! Тогда какое я имею к ним отношение? Почему вы выбрали меня?

— Вас опознала вон та женщина. — Римо повернул голову в сторону двери.

Хапт взвизгнул:

— Какая женщина?

Римо скосил глаза. Сашур Кауфперсон и след простыл. Вдоль строя не спеша прохаживался Чиун.

— Она только что была здесь, — сказал Римо.

— Кто такая? Какой род войск?

— Никакой. Она работает в системе школьного образования города Чикаго.

— Тогда все ясно, — ожил генерал Хапт. — Не знаю я никаких чикагских учителей! Я вообще последние двадцать пять лет не разговаривал ни с одним школьным учителем!

Римо усилил нажим, заставив Хапта застонать.

— Надеюсь, вы говорите правду?

— Конечно, я говорю правду!

Взглянув напоследок на генерала, Римо отпустил его. Генерал действительно ничего не знает. Значит, Сашур Кауфперсон снова его обманула!

Он оставил генерала лежать на полу. Чиун по-прежнему прохаживался вдоль строя, инспектируя выправку бойцов, поправляя у одного клапан кармана, у другого — пилотку.