А в лесу дождь все так же хлестал не переставая, и вода в овраге постоянно прибывала. В свете фар разбухший ручей казался бурной рекой, протекающей по узкому ущелью, и Алеше с Фуго казалось, что они снова попали на далекую планету, где за каждым деревом их поджидает опасность. Алеша смотрел в окно и мечтал о каком-нибудь, пусть даже самом завалящем путешествии, а мимикр благодарил судьбу за то, что у них все же есть машина, в ней тепло, и им не надо пробираться по мокрому лесу пешком.

Метров через двести автобус остановился перед поваленным деревом, которое мостом перекинулось через овраг. При виде непреодолимой преграды все пассажиры автобуса подумали примерно одно и то же, что дальше проезда нет, и им придется ночевать в лесу на дне оврага. И только Александр Васильевич сохранил оптимизм и бодрость духа.

— Ерунда, будем прорубаться вперед, — спокойно проговорил он. — Пила и топор у нас есть. Так что, мужчины, разобрали инструменты и вперед. Я бы с удовольствием помог вам, но кто-то один должен сидеть за рулем.

Проклиная шепотом неудавшуюся поездку, Алексей Александрович с Владиславом Валентиновичем выбрались из автобуса под проливной дождь. Затем они долго перепиливали дерево с двух сторон, а потом отволакивали огромный кусок ствола в сторону. В автобус они вернулись мокрые и грязные, словно провели несколько часов в придорожной канаве. А ещё через несколько десятков метров автомобиль уткнулся точно в такую же преграду.

Ну-ка, лесорубы! — бодренько сказал Александр Васильевич. — Взяли инструменты и вперед на штурм. Дерево — так себе, одним ударом топора можно перерубить.

Но это было вопиющей неправдой, потому что ствол оказался толщиной в полтора обхвата, и Алексею Александровичу с Владиславом Валентиновичем пришлось изрядно потрудиться.

Когда свет фар выхватил из темноты очередное, двенадцатое по счету, дерево, Алексей Александрович взмолился:

— Саша, я больше не могу. У меня отваливаются руки. Может теперь ты попилишь?

— Ерунда, — спокойно ответил Александр Васильевич. — Настоящие мужчины никогда не пасуют перед трудностями. Не капризничай, иди и пили. Не ночевать же здесь.

— А можно я? — спросил Алеша, но Светлана Борисовна тут же ответила:

— Нет. Не хватало ещё тебе заболеть перед самой школой.

Вниз по склонам оврага стекали целые потоки, вода в ручье поднималась все выше и выше. И вскоре мутная холодная вода появилась в салоне автобуса. Невольным пленникам разгулявшейся стихии пришлось забраться с ногами на сиденья. Замерзшие и усталые, они жались друг к другу и мечтали о горячем чае и теплой постели.

— Мы отсюда никогда не выберемся, — печально проговорила Светлана Борисовна.

— Выберемся, — махнул рукой Александр Васильевич и достал из сумки огромный бутерброд с ветчиной и сыром. — Лес у вас спокойный, тигров и леопардов нет. Здесь даже медведей нет. Так что, устраивайтесь поудобнее, а мы, мужчины, будем делать свое дело.

На двадцать пятом дереве Алексей Александрович и Владислав Валентинович заявили протест:

— Все! — слабым голосом проговорил Алешин папа. — Я отказываюсь перепиливать все поваленные деревья в этом лесу. У меня больше нет сил. Мы напилили целый железнодорожный состав дров.

— И я больше не могу, — жалобно вторил ему Владислав Валентинович. Легче поджечь лес и подождать, когда он весь выгорит.

— И не совестно вам? — доедая бутерброд, устыдил их Александр Васильевич. — Здесь же дети. Какой пример вы подаете им своими капризами. Раскисли. Разнюнились. Ну-ка, марш пилить дерево! Эх, слабаки. Что б вы здесь без меня делали?

— Без тебя?! — леденящим душу голосом закричал Алексей Александрович. — Без тебя мы бы сюда не попали! А значит, ничего бы и не делали в этом дурацком овраге!

— Вот именно, без меня бы вы ничего не делали, — спокойно проговорил Александр Васильевич. — А со мной вы можете свернуть горы! Ведь вы же орлы! Гиганты! Да из таких, как вы, можно делать настоящие гвозди! А теперь марш пилить дерево.

— Если бы я знал, — тихо проговорил Алешин папа. — Я бы ещё в детстве поменял школу, чтобы не учиться с тобой в одном классе. А ещё лучше, уехал бы из Москвы, чтобы не жить с тобой в одном городе.

Когда обессилевшие и грязные Алексей Александрович с Владиславом Валентиновичем вернулись в автобус, Фуго сладко потянулся и, зевая, сказал:

— Что-то вы так долго пилили…

— Молчать! — еле слышным голосом вдруг закричал Алексей Александрович и повалился на пол. Светлана Борисовна с Алешей бросились поднимать его, усадили на сиденье и укрыли теплым пледом. Ирина Константиновна помогла мужу вползти в салон, и тут Александр Васильевич увидел впереди дорогу, которая пересекала овраг и не очень круто уходила в обе стороны вверх.

— Ну вот, а вы боялись, — удовлетворенно потирая руки, проговорил Александр Васильевич. — Считайте, что мы выбрались.

Больше часа Александр Васильевич пытался с разгона выскочить из оврага, но тщетно. Дорога оказалось настолько скользкой, что автобус взбирался лишь на несколько метров вверх и словно по льду опять съезжал в ручей.

Ночь в лесу была такой темной, что за окнами автобуса не видно было даже деревьев. Дождь почти перестал, но по крыше автобуса ещё долго барабанили капли. Поднявшийся слабый ветерок заставлял листву трепетать, и она сбрасывала с себя дождевую воду.

Где-то недалеко зловеще заухал филин, и Алеша покрепче прижался к маме, а Фуго с тревогой посмотрел на черное окошко и зажмурил глаза. Пассажиры автобуса начали укладываться спать, устраивая себе постели на сиденьях. И только Александр Васильевич, словно капитан судна, остался у штурвала, поближе к своему черному пакету с бутербродами.

Наконец все уснули, и только толстый хозяин автобуса почти до самого утра не сомкнул глаз. Он вздыхал как огромная рыба выброшенная на берег, скрипел пружинами сиденья и все пытался найти такое положение тела, чтобы можно было немного подремать.

Наконец наступило серое промозглое утро. За окнами забрезжил рассвет и стали видны отдельные стволы деревьев. Устав от долгого сидения, Александр Васильевич раскрыл воспаленные глаза и, не глядя, запустил руку в пакет. Он вытащил оттуда гигантский бутерброд с курицей и баклажанами, почти моментально съел его и ещё раз попытался задремать. Но ему не позволил Алеша. Он проснулся, посмотрел в окно и вдруг громко воскликнул:

— О! Грибники пошли!

Все по-очереди начали просыпаться, кряхтеть и жаловаться на неудобную постель и плохой сон.

— Подъем, — без всякого энтузиазма крикнул Александр Васильевич. Хватит дрыхнуть. Пора выбираться из этой ямы.

Вскоре оказалось, что после ночной работы Алешин папа и известный писатель-фантаст не могут пошевелить ни рукой, ни ногой. Проснувшись, они принялись стонать и жаловаться на полное бессилие и жуткие боли во всем теле.

— Перестаньте ныть, — обернувшись, сказал Александр Васильевич. Пойдите лучше, подтолкните машину. Иначе нам придется ждать, пока не высохнет земля.

— Если он скажет мне ещё хотя бы одно слово, я покончу с собой, простонал Владислав Валентинович. — Я не могу даже приподнять голову.

— Правильно, — сказал Александр Васильевич. — Деревья пилить, это вам не романы писать.

— Ира! — истошно закричал Владислав Валентинович. — Выброси меня из автобуса! Пусть лучше я закончу свою жизнь в ручье! Пусть лучше меня съедят волки!

В конце концов, договорились, что Светлана Борисовна сядет за руль, а остальные будут толкать автобус.

Когда все, кроме лежачих больных и мимикров выбрались из машины, мимо прошли два молодых грибника, и Александр Васильевич окликнул их:

— Уважаемые, вы не поможете нам вытолкнуть автобус? А то у нас сплошные женщины и инопланетяне.

Грибники охотно согласились, поставили корзинки на дорогу, молодцевато поиграли мускулами и присоединились к потерпевшим походникам. Затем, вся компания уперлась руками в автобус, и Светлана Борисовна нажала на газ.

Со страшным ревом автомобиль несколько раз взлетал почти до самого верха, но снова скатывался вниз. При этом Светлана Борисовна наехала на обе корзинки, раздавила их и так забрызгала всех грязью, что трудно было узнать, кто есть кто. И только Александр Васильевич с Алешей отличались от остальных своими габаритами.