После покосов начиналась уборочная. Мужики косили хлеба косами с высокими, по высоте стеблей, граблями – «дробынамы». Стебли ложились ровными рядами, колосок к колоску, бабы собирали их в пучки и вязали снопы.

В недоступных для кошения местах бабы же резали стебли хлебов серпами и так же вязали снопы. Вообще, крестьянские работы в то время в основном велись женщинами – они и косили вместе с немногочисленными мужиками, и проворно резали стебли серпами, вязали снопы и грузили их нам на подводы. Мы свозили снопы на «тока», там шел обмолот.

Молотили вручную, «цэпамы», только через год появились механические, а затем и электрические, от движков, молотилки.

После обмолота зерно сушилось – здесь же на току провеивалось, тоже вручную, просто широкими деревянными лопатами зерно подбрасывалось вверх, в воздух, ветром его обдувало, пыль рассеивалась, зерно очищалось. Здесь же зерно «затаривалось» в мешки и мы, пацаны, возили эти мешки на склады. Грузили, конечно, взрослые, в основном опять же женщины. Они брали мешок вдвоем, раскачивали и ловко забрасывали на телегу. Мешок к мешку.

После хлебов начинались овощи, свекла сахарная прежде всего. После уборки свеклы надо было идти в школу, но весь сентябрь, как правило, школьники работали на полях, на уборке картофеля и овощей, так что мы продолжали работать на своих лошадях, возили свеклу, потом картофель, другие овощи, капусту и все, что последовательно созревало и убиралось.

Как же радовалась мать, когда осенью, по окончании уборки, я привез домой на своей телеге несколько мешков муки и четыре мешка сахара. Заработанные собственным трудом.

Тяжек крестьянский труд, но и благодарен. При справедливом распределении.

28

Так что же произошло, почему я в тюрьме? Каждый день повторял и повторял я себе этот вопрос.

Я прожил долгую производственную жизнь. Прошел путь от рабочего, затем – горного мастера, самой первой «ступеньки» в руководстве промышленным предприятием, и поднялся постепенно до директора одного из крупнейших предприятий не только в нашей отрасли, но и в мире. Не перешагнул, как говориться, ни одной промежуточной «ступеньки». Никто не тащил меня вверх за шиворот – некому тащить было. У меня не было влиятельных родственников, покровителей – везде приходилось пробиваться самому. Да и не пробивался я, не расталкивал никого локтями, никому и никуда не напрашивался, не опережал события. Во всех назначениях моей инициативы не было никогда – все решало начальство. Но и от новых назначений тоже не отказывался. В тайгу – значит в тайгу, на самый дальний участок – что ж и там надо работать.

Делать все добротно, качественно, не ожидая дополнительных распоряжений, делать все вовремя, брать инициативу на себя, не перекладывать ответственность ни на начальство, лишними согласованиями, ни на подчиненных – это был по всей моей жизни основной принцип. И в работе, и в отношениях с людьми. Как с «начальством», так и с подчинёнными.

На долгом пути, в разное время и в разных местах попадались разные люди. Мошенники в том числе. Но я представлял Государство, защищал его интересы, добывал и оберегал для него, этого государства, золото, платину, алмазы – товары особого интереса у разного рода проходимцев – и мошенники не могли меня ни сломить, ни обойти. Мне доверялись огромные средства, драгоценности, миллионы и миллионы рублей, никому и в голову не приходило подозревать меня в какой-то корысти, нечестности, злоумышлениях.

А вот занявшись своим собственным делом, рискуя не государственными, а собственными интересами – расслабился. Потерял «бдительность». Уверовал – уж меня-то не проведут!

Провели. Как мальчишку. Дошло до того, что подписывали и проводили сделку от моего имени, но без моего ведома.

И вот – налетели, как коршуны на падаль, на ослабевший офис, когда там не было ни души, никого из работников, вскрыли двери, устроили погром, перерыли все бумаги, все документы забрали с собой – без описи, без акта изъятия – что, куда, зачем, на какое время? Из офиса исчезло дорогостоящее оборудование – компьютеры, телефоны, факсы, ксерокопировальные аппараты.

Изъяты ценные бумаги, контракты, протоколы собраний акционеров, доверительные письма, бизнес-планы, рас счетные программы…

И, наконец – постановление на арест.

«За получение векселей по фальшивой доверенности и присвоение семи миллиардов рублей».

Абсурдная формулировка.

О проведении сделки – на семь миллиардов рублей – я ничего не знал, никаких договоров ни с кем не заключал, обязательств никаких ни перед кем не подписывал.

То, что никаких векселей я не получал выяснилось в первый же день следствия.

Как руководителю «фирмы», для получения чего-либо мне не нужна доверенность, тем более фальшивая. Всем же известно – а следователям в первую очередь – что любой «первый» руководитель работает без доверенности!

Ни проводимая Джавабой сделка на такую сумму, ни деньги от этой сделки через нашу Компанию не проходили, договора на эту сделку руководством компании не рассматривались и не подписывались.

Джаваба имел собственные счета в нескольких банках и, как выяснилось на следствии, открыл собственную фирму с таким же, как у нас, названием. Без нашего ведома и нашего согласия.

Странно, что следователь при этом заявил – а почему он не мог открыть собственную фирму с таким же названием?

Ну тогда и все вопросы к нему, к его новой фирме!

Чтобы присвоить семь миллиардов рублей, нужно их как минимум получить. Такую сумму не обналичишь, в чемодане не привезёшь – это вагон бумажных денег! Эти деньги должны поступить на банковский счет. Но они не поступали. Следовательно – не могли быть присвоены.

И это, при объективном следствии, легко проверяется. Проверяется до вынесения постановления об аресте!

Договор с торгующей нефтепродуктами фирмой «НОРД», подписанный Джавабой на семь миллиардов рублей, ко всему прочему не имеет юридической силы и по нему грамотный следователь никогда не завел бы уголовного дела – договор подписан от имени Московского Представительства фирмы, а такого предприятия – как юридического лица – никогда в Москве не регистрировалось, никогда не существовало.

Это также легко проверяется, стоит только сделать запрос в Регистрационную Палату, и сделать это следствие и Прокуратура обязаны были также до вынесения постановления об аресте.

Удивляет Прокуратура, давшая мандат на обыск и арест – как же не проверить такие серьезные обвинения, это же так элементарно!

Мои заявления об этом на следствии почему-то не воспринимались как доказательство невиновности. Следователь упорно искал доказательств именно «моей» вины. Кому-то это было нужно?

Похоже на социальный заказ – главное арестовать, а вину мы отыщем, главное посадить, а статья найдется.

Российская «презумпция невиновности» в действии. Настораживает еще и то, что в «Норде» сидели, по крайней мере в то время, не безграмотные новички, возглавляли фирму люди, которым вскоре доверили руководство целыми отраслями нашего государства и даже всей экономикой России. Как же они могли не заметить, что подписывают дорогостоящий контракт с несуществующей организацией? Это с их то многоопытными юристами!

Нет, господа следователи, не все здесь просто, не напрасно вы хотели отвести вину на невиновного. Кому положено знать, те знают, куда исчезли эти миллиарды, на какие цели они пошли. По тем временам, это более трех миллионов долларов – деньги немалые. Не будь у этих денег целевого назначения, попади они к нам на счет, мы бы в течении года их утроили, и Джаваба знал о наших возможностях и уж никак не упустил бы случая заработать. Нет, не для коммерческих целей предназначались те деньги.