А. На сеновалах этих
Наравне
С закатами
Мы с лучшим счастьем знались.
Смеясь, зарывшись в сено, обо мне
Удачи, словно девушки, шептались.
Широкий мир! Широкий двор.
Вон там
Завозни темные
С мучным удушьем сладким.
Вчера был дождь?
По ржавым желобам
Вода струилась.
Знаю, знаю, кадки
Полны дождя рыданьем до краев.
Пусть отстоится!
Пусть переночует
Мою любовь. Последнюю. Без слов.
Б. Совершенно правильно — завозни. Вслед за ними, если повернуть налево, — помойная яма, нужник. А за нужником уже будут огороды. Неужели ты так хорошо помнишь наши места?
А. И воркованье голубиных стай.
Как нежно крылья пестрые толпятся.
От этих крыл — от этих крепостей
Хотел я лучше турманом подняться.
Б. Ну а вот голуби-то, брат, без тебя вывелись. Как уехал, так и начали выводиться.
Которых пораспугали, которых поворовали, которые разбродяжничались.
И остался теперь один сизый. Кубарь. Старик.
Однако же что мы с тобой замешкались. Здесь на ветру. Пойдем. Водка-то у тебя есть?
А. Есть.
Б. А!
А. А что?
Одни женщины. Что бы они могли рассказать? Старик, который говорит, что у мира золотое сердце. Шут: как бишь осердня?
Легко смеяться над глуховатыми. И так шекспиристо: какая светлая голова погибла!
Руки в боки у толстых розовощеких торговок. Морковь, брюква, смех за углом. Парень с девушкой (цветок в зубах). Рыбья чешуя. Свежий ветер по всему свету. Народ вышел на сцену.
(Фраза. Долгая пауза. Фраза. Долгая пауза.)
Это было солнце.
1934
ГОРОД ОЛЬГА (эскиз)
О, сколько красных жарких лис
Шло на иртышские закаты —
О, как и холоден и кис<л>
В мешках грохочущий кумыс!
От этого былого дня
Любимца, хама, азиата
Дорог не будет для меня!
Костер с зачесами огня,
Твой узкий лоб и глаз бесстыжий,
Волос тяжелых вихрь рыжий
И гребень, павший на траву, —
Вот все, чем я теперь живу.
Ты нежно мне в лицо дохнёшь,
Вся в золоте румяных кож,
Отыскивая, отступая,
И руки вытянув, придешь,
От поздней радости слепая.
А осень ягод принесет,
Повиснет птичий перелет,
Пойдут дожди, дубы, медведи,
Звездою треснет спелый <плод>
И съедутся гостить соседи.
А твой отец рыжебород,
И даже страх меня берет,
Что борода его на меди.
Но все же съедутся соседи,
Пройдут сквозь листья и жару…
Переводы, переложения и вариации на фольклорные темы
ИЗ ЦИКЛА «ПЕСНИ КИРГИЗ-КАЗАКОВ»
1. РЫЖАЯ ГОЛОВА
В луне, наверно, будет сто пудов
Самого чистого серебра,
А все-таки летит над степью луна
Легче пуха от губ возлюбленной.
Сколько нежности в моем сердце,
Сколько тяжести в моей песне,
А все-таки песня летит легко,
Легче пуха от губ возлюбленной.
Я хочу спеть о том, что было…
Русские казаки ели жирных гусей
И нюхали цветы в своих садочках,
А нам было тяжело,
А мне было тяжело,
Как верблюду, несущему соль в рогоже.
Чьи озера у Павлодара? — Осипова.
Чьи друзья в городах? — Осипова.
Кто торгует крупой и ситцем? — Осипов.
Рыжий Осипов овладел нами.
Чьи озера у Павлодара? — Осипова.
Чьи друзья в городах? — Осипова.
Кто торгует крупой и ситцем? — Осипов,
А нам осталась одна песня.
Но листья опадали, как наши надежды,
Чтоб снова зазеленеть, опадали листья.
И скакали джигиты до Каркаралов,
И скакали джигиты до Акмолов,
До самого города Семипалатинска.
Поднятыми вверх нагайками
Приветствовали мы красных.
Женщины выходили в лучших чувлуках
И протягивали им пищу.
Осипову отрубили голову
И бросили в Иртыш.
Плыви, плыви, рыжая голова,
Мимо Павлодара,
Мимо Чернолучья,
К самому Омску!
Так будет лучше…
Радуемся мы.
Как же не петь нам и не радоваться?
Пастухи и бедняки едут с разных сторон,
В колхозе все едят печеный хлеб
И работают дружно!
2. УЛЬКУН-ВОШЬ (Веселая застольная песня)
Если только хозяин позволит,
Если только сыновья его позволят,
Если только гости его позволят,
Я могу об этом спеть.
Если только хозяин не разгневается,
Если только сыновья его меня не выгонят,
Если только гости его
Не помогут меня бить,
Я буду петь хорошо.
Пусть же у хозяина будет много сыновей
И еще больше будет гостей,
А верблюдов будет больше,
Чем гостей и сыновей вместе.
Что еще ему могу я пожелать?
Если то, что я пою, — неправда,
Пусть у меня отвалится третья рука,
Пусть у моей невесты выпадет борода,
Пусть оживет тот баран, которого мы съели.
Да если бы это и неправда была,
Кто меня в этом сможет уличить?
То, что делается на одном конце степи,
На другом конце степи знают понаслышке.
А то, что совсем там не делается,
Знают наверняка.
Хотела погубить казахский народ
Улькун-вошь.
Заползала в юрты
Улькун-вошь,
Кусалась больно
Улькун-вошь,
Ой-ой, как больно кусалась
Улькун-вошь!
По степи бежала Улькун-вошь, как серый конь.
Кто побожится, что у нее не было копыт?
Кто утверждает, что она не съела овцу?
Кто вызовется вышибить ей зубы?
От нее терпел казахский народ беду,
От нее хирели самые жирные женщины,
Ее не принимал мулла в подарок.
Кто вызовется сломать ей рога?
Кто осмелится плюнуть ей в глаза?
Кто ее погладит против шерсти?
У кого она не сидит за пазухой?
Но вот нашелся такой джигит,
Превысивший свою собственную силу,
Перехитривший свою собственную хитрость,
Потерявший свой собственный малахай.
Он решил убить Улькун-вошь,
Он решил спасти от нее
Казахский народ.
Он решил заслужить себе благодарность
От всех испытывающих зуд.
Поддержим мудрое решенье!
Укрепим храбрейшего!
Будем спокойны.
Послушаем, что случится дальше.
А теперь угостите певца.
Петь тяжелее, чем слушать,
Слушать тяжелее, чем спать.
А вы до сих пор еще не уснули?
Я не буду пить кумыса —
Дайте выпью!
Я не буду есть мяса —
Дайте мяса!
Я не буду пробовать баурсаков —
Положите на ладонь!
Я не буду продолжать песню —
Слушайте дальше!
Поймал джигит на аркан
Улькун-вошь,
Повел джигит на аркане к озеру
Улькун-вошь,
К самому берегу повел
Улькун-вошь,
Начал в озере топить
Улькун-вошь,
Начала просить его Улькун-вошь:
«Оставь меня нюхать травы,
Я буду жевать одну полынь,
Я буду обходить юрты кругом!»
Начал джигит толкать ее сапогом,
Сбрасывать ее с высокого берега,
Связывать ее поясом,
Хлестать ее плеткой.
Тогда рассердилась
Улькун-вошь:
«Как ты смеешь заставлять меня
Прыгать в воду,
Как ты смеешь толкать меня в воду,
Когда сам
Не умывался еще ни разу?!»