— О-о!

— Вы?!

Женщина оказалась той самой мужеподобной горничной из гостиницы "Коё-со". Загородив вход широкими плечами, она остановилась на пороге, как вкопанная, и с явным изумлением уставилась на Гисукэ.

Наконец горничная заулыбалась.

— Сколько лет, сколько зим, господин! Вот уж неожиданность-то!

— Да, давненько не виделись…

Эта женщина была обыкновенной сводней, но Гисукэ про себя называл её "свахой", и сейчас даже обрадовался встрече: ведь если бы не она, Кацуко не появилась бы в его жизни. И всё же у него появилось лёгкое чувство неловкости. Горничная только что отвела в "женский замок" клиента он шёл туда же, и "сваха" прекрасно понимала зачем.

— Господин… — Горничная чуть ли не вплотную придвинулась к Гисукэ: — Вы идёте к Кацуко-сан?

— Н-да, вроде собираюсь…

— Кацуко-сан нет.

— Нет, говоришь?.. Значит, ещё не вернулась из Токио.

Гисукэ специально упомянул про Токио, чтобы показать свою осведомлённость. Постарался изобразить улыбку и пусть она не думает, что он так уж разочарован. Горничная не сводила с него глаз и наконец сказала:

Господин, Кацуко-сан вообще больше здесь нет.

— Как это — нет? К-куда же она девалась? — Гисукэ вздрогнул, словно его больно хлестнули по лицу.

— Понимаете, она ведь на Кюсю переехала… Уехала, значит, и вам ничего не сказала?..

— На Кюсю?!

— Ну да… У неё ведь возлюбленный есть… Из тех краёв родом. Ну, приехал он и забрал её с собой на Кюсю… Haсовсем вроде бы…

— Когда же это?

— Недели три назад, или чуть больше.

Понятно — именно тогда, когда ему сказали, что Кацуко уехала в Токио. Гисукэ как огнём обожгло.

— Я ведь догадывалась, господин, что вы у неё часто бываете.

— М-м…

— Чего уж теперь скрывать — знала я, всё знала. Кацуко-сан сама мне рассказывала. Я-то радовалась: не зря, мол, вас познакомила… Заботились вы о ней, ничего не жалели, а она — надо же! — какая неблагодарная оказалась… Бессовестная!

Гисукэ словно прирос к месту, даже шевельнуться не мог.

— Пойдёмте к нам в гостиницу, господин! Ночевать-то вам где-то надо. Пойдёмте, я вам всё расскажу.

Притворяться было бесполезно, горничная понимала, в каком он состоянии. Уехать домой?.. Гисукэ всё стало безразлично, и он, как бычок на привязи, поплёлся за ней в "Коё-со".

На этот раз ему дали довольно приличный одноместный номер. Мужеподобная горничная, не допуская другую прислугу; сама обслуживала Гисукэ как личного гостя. Он совсем приуныл и, как ни старался ободриться, ничего у него не получалось. Горничная по-бабьи жалела его, старалась во всём угодить и посчитала своим долгом рассказать всю правду про неблагодарную Кацуко.

Кацуко, оказывается, была из настоящих профессионалок. По рекомендации гостиничных горничных и водителей такси принимала клиентов. Познакомившись с Гисукэ, она отнюдь не собиралась стать его "персональной партнёршей", однако постаралась внушить ему эту мысль. Ввести его в заблуждение не составляло труда. Накануне приезда Гисукэ всегда звонил ей по телефону, и Кацуко в этот день отказывала другим клиентам. А делала она это лишь потому, что Гисукэ давал ей достаточно много денег. Точно так же Кацуко поступала и до него, с более или менее постоянными клиентами, достаточно хорошо оплачивавшими её услуги.

Был у неё и возлюбленный, тот самый, с которым она уехала на Кюсю. Молодой парень, ранее работавший барменом, а в последнее время живший на деньги Кацуко. Она давно мечтала завести свой собственный небольшой бар, и вот наконец вместе с любовником удрала на Кюсю, чтобы открыть заведение подальше от тех мест, где её знали в определённом качестве. Из слов горничной Гисукэ понял, что осуществлению мечты Кацуко в основном помогли его деньги.

— Я ведь, господин, когда познакомила вас с Кацуко-сан, считала вас разовым клиентом… Ну а потом узнала, что вы к ней часто приезжаете и тратите большие деньги. И — хотите верьте, хотите нет — почувствовала себя виноватой. Если бы вы хоть раз остановились в нашей гостинице, я бы открыла вам глаза, из каких женщин Кацуко-сан. Но вы в "Коё-со" не заходили, и у меня не было случая поговорить с вами.

Горничная была права. Гисукэ действительно ни разу не останавливался в "Коё-со" и других гостиницах Намицу. Если не заставал Кацуко дома, что, кстати, случалось чрезвычайно редко, сейчас же возвращался домой в Мизуо.

— Так уж я переживала, что даже подумывала написать вам письмо… Да навредить боялась. Попади такое письмо в руки вашей супруги, скандал ведь был бы, большие вам неприятности. Вот и не написала…

— Написать письмо? Мне домой? — Гисукэ изумлённо уставился на горничную. Ведь тогда осенью, остановившись в "Коё-со", он в книге приезжих написал вымышленную фамилию. — Послушай, откуда ты могла узнать мою фамилию и адрес?

Горничная хитровато улыбнулась:

— Господин, вы же депутат городского собрания Мизуо?

Гисукэ только рот разинул.

Я это узнала от одного клиента, который у нас останавливался. Из Мизуо приехал. С женщиной…

18

… Приехал из Мизуо, с женщиной… Услышав это, Гисукэ начал догадываться, о какой парочке идёт речь.

Наверняка — Гэнзо Дои и О-Маса. Ведь хозяйка ресторана говорила, что они ездили на горячие источники. А Намицу недалеко, и потом это самый крупный, самый известный курорт в провинции. Почему бы им не выбрать Намицу для своих тайных развлечений?..

Гисукэ начал описывать внешность обоих, подробно останавливаясь на чертах лица. Горничная на каждое его слово кивала головой:

— Точно вы их описали, всё сходится. Мужчина крепкий такой, коренастый, лицо неприветливое, надутое или сонное что ли. А женщина, не скажешь, что красивая, подбородок великоват, но кокетливая, что-то в ней есть… На профессионалку не похожа… Не знаю уж, чего она с таким-то неинтересным поехала. Из-за денег, может, а там разве разберёшь сразу-то…

— Ну и что же? Какое у тебя от них впечатление?

— Да как сказать… Всем распоряжалась женщина, от кавалера не отходила, уж и ластилась, уж и ухаживала! А он-то пень пнём, молчит да смотрит в одну точку.

Конечно, Дои! Портрет абсолютно точный. Завелись денежки, подцепил бабу и махнул на горячие источники. Подумав, откуда у Гэнзо эти деньги, Гисукэ разозлился.

О-Маса, значит, не отходила от Гэнзо. Прилипла прямо… Только не к нему, а к деньгам она прилипла, к немалым, надо думать. Да ещё к ворованным. Не могла же О-Маса влюбиться в этого увальня!

— Знаете, господин, мне кажется, что эта женщина не только из-за денег так вокруг него прыгала, — словно угадав мысли Гисукэ, сказала горничная.

— Да откуда ты можешь это знать?

— Я ведь в гостинице много лет работаю. Всякого насмотрелась. Парочки-то ой какие разные бывают! Видно ведь, когда женщина от души старается, когда деньги отрабатывает.

— Ты вот всё говоришь — она ухаживала, ухаживала… Как же она так особенно ухаживала?

— Как? Да всё за него делала, пальцем не давала пошевелить, словно он князь какой-нибудь. Только что не чесала там, где у него чешется, а может, и чесала! — горничная ухмыльнулась.

— Ну, это ведь естественно, когда женщина хочет обольстить мужчину.

— Да не только это… Очень уж они пылали, вот что главное. И особенно женщина. Видать, прямо сгорала от страсти.

Горничная хихикнула, и Гисукэ передёрнуло.

— Вот, что я вам скажу, господин… Молоденькие, они часто стеснительными бывают. А бабы постарше, у которых их прелести вот-вот увядать начнут, прямо-таки звереют, дорвавшись до мужика. Чего только в постели не выделывают!.. Да вы, господину сами ходок по этой части, так что понимаете…

— Нет, не понимаю.

— Ну, например, как мы, в гостинице-то, определяем, страстная была парочка или нет… Посмотришь на постель, у одних — вроде бы тут два младенца спали, а у других — аж страшно делается! — всё перевёрнуто, чуть ли не в клочья изорвано.