— Тут любой садовник пришел бы в отчаяние, — пренебрежительно заявила девушка. — Майкл подрезал немного траву, а в остальном тут ничего не делалось уже годами.

— Но выглядит очень красиво, — мягко проговорил Энтони, — и многообещающе.

— Думаете получить какую-то прибыль? — предположила Полина, когда они шли через розарий к другой лестнице, окруженной высокими, стройными кипарисами. Когда-то их аккуратно подстригали, теперь же они были запущены донельзя. За деревьями виднелся теннисный корт, заросший бурьяном. — Мы тут косим довольно много сена, — сообщила Полина. — Чтобы вернуть ему былой вид и использовать по назначению, придется заново покрывать дерном, а это стоит астрономических денег.

Джордж готов был ударить ее.

Она стояла на краю теннисного поля и показывала на еще один пролет ступенек, который вел к загонам для лошадей.

— Вон те деревья, вдали, стоят на самой границе нашего участка, — Полина махнула рукой вправо, где наливались соком груши и яблоки, висевшие над изгородью, — а это наш фруктовый сад, он идет от конюшен наверх. Все деревья нужно будет заново опрыскивать и обрезать. Вам понадобится армия садовников, чтобы привести здесь все в порядок.

Энтони не стал отвечать на это язвительное замечание. В тишине слышалось громкое гудение пчел; он обернулся и посмотрел вокруг; сквозь кроны кипарисов виднелась крыша дома, а за ней — дорога, бегущая через деревню Мулинз к голубеющим вдали рощам и полям. Взлетевшая из прибрежных камышей цапля лениво хлопала крыльями над домом, и где-то вдалеке, высоко над головами, звенел жаворонок — мирная, пасторальная картина, классический английский пейзаж. Полина резко развернулась и пошла назад по той же дорожке, по которой они пришли, и в глубоком молчании оба ее спутника и собака двинулись вслед за ней. На последней ступеньке, ведущей вниз, во двор, девушка остановилась.

— Желаете еще что-нибудь осмотреть, мистер Марш?

— Да, я хотел бы взглянуть на дом.

Она замерла.

— Полагаю, у вас есть разрешение на осмотр?

— Ну перестань, Лина! — простонал Джордж.

Энтони засунул руки в карманы брюк и стал с интересом изучать «маленькую мегеру».

— А почему вы так не хотите, чтобы я купил вашу усадьбу, мисс Геральд? Ведь кто-нибудь ее все равно купит, вы же понимаете.

Она это понимала, и слишком хорошо, и сама знала, что ведет себя глупо. Ведь раз она теряет дом, ей все равно, кому он будет принадлежать, но мысль о том, что этот элегантный светский человек завладеет ее домом, была Полине почему-то особенно нестерпима. Он выглядел так, словно у него действительно есть средства привести дом в порядок, подремонтировать, чтобы он стал наконец элегантным и безупречным, как сам Энтони Марш, превратить его в игрушку богатого человека, а Полине нравилось ее поместье таким — слегка запущенным, заросшим, это придавало ему какой-то особый дух. Девушка смутно надеялась, что дом купит другая семья, которая тоже полюбит его таким как есть и оставит здесь все без изменений, хотя эта надежда была совершенно призрачной, потому что такие люди, как правило, не имели достаточных средств. Девушка потерла глаза маленьким загорелым кулачком — последнее время то и дело наворачивались слезы, — но вымучила слабую улыбку.

— Простите, — сказала она. — Если честно, мне невыносимо думать, что кто-то купит наш дом, но я знаю, это неразумно, и вы с Джорджем просто застали меня не в лучшем расположении духа.

— Это когда вы несли охапку сена? — Энтони ответил улыбкой на ее улыбку. — Джордж должен был вас, конечно, предупредить заранее. Может быть, вы все-таки извините нас и покажете дом?

— Да, конечно, — ответила хмуро девушка.

Когда они вошли через парадную дверь и оказались в гостиной, она уже не указывала на реальные и выдуманные недостатки дома. Солнце просачивалось сквозь густые заросли виноградной лозы, увившей весь фасад, с плетей свешивались пурпурные гроздья. В кухне они встретили Линетт и тетю Марион, занятых утренними хлопотами. Все были представлены друг другу, и тетя Марион пригласила гостей спуститься в «салон» и выпить кофе после осмотра верхнего этажа. И действительно, осмотрев все в доме, они спустились в эту комнату: по форме дом представлял собой букву «L», и «салон» находился в перекладине, имея помимо стеклянной двери на веранду и окон, выходивших на нее же, еще и большой застекленный «фонарь», смотревший в огражденный стеной сад справа от дома.

Энтони оглядел длинную, низкую комнату с широким открытым камином и глубоко вздохнул.

— Нет ничего удивительного в том, что вы так любите этот дом, — сказал он Полине. — Думаю, я и сам полюбил бы его.

Кощунственней для Полины ничего нельзя было придумать. Этот чужак позволяет себе связать себя с ее родовым гнездом, домом, где она родилась, который он только что увидел впервые в жизни. Это истощило все запасы терпения Полины, и она резко сказала:

— Да, летом здесь все красиво, однако зимой гораздо мрачнее.

— Ну вообще-то, я давно не видел в Англии снега, — ответил он. — В Лондоне он, не успев выпасть, превращается в слякотное месиво.

— Да, снега у нас обычно немного, — подтвердила Полина. — Зато грязи вполне, вполне достаточно.

— Осмелюсь заметить, что готов примириться даже с этим. — И Энтони насмешливо оглядел ее.

Она, не желая встречаться с ним взглядом, опустила длинные пушистые ресницы. Ей уже начало казаться, что никогда в жизни она еще не встречала человека, который был бы ей так же неприятен, как Энтони Марш. От нее не ускользнуло его замечание «в Англии», несомненно, он был знаком и со швейцарским климатом, и с различными курортами Европы. Он был плейбой, бездельник, и за это она презирала его всем сердцем.

Приход тетушки Марион с кофейником прервал ее размышления и попытки Энтони примириться. Майкл был на уроке верховой езды с двумя местными девушками, потому что скромные средства тетушки Марион да плата за уроки — все, на что они жили в эти томительные недели ожидания. Линетт расставила на столе чашки и тарелочки с пирожными и теперь внимательно рассматривала гостя. Этот человек был совершенно другим, непохожим на всех, кто раньше бывал у них. Большинство молодых людей, которых она знала, были деревенскими, грубоватыми парнями, добродушные шуточки которых заставляли ее съеживаться от ужаса. Когда она подала Энтони его чашку, а тот отказался, сказав, что сам нальет ей чаю, девочка вспыхнула. Она подумала, что гость напоминает героя ее любимого романа сэра Ланцелота Озерного или Ретта Батлера из «Унесенных ветром». Линетт захотелось узнать, есть ли у него жена и привезет ли он ее сюда, когда купит поместье. Она надеялась, что Энтони скажет что-нибудь такое, что прояснит для нее намерения или семейный статус гостя, но разговор упорно не выходил за рамки светской болтовни, то есть погоды, состоянии дорог и дороговизны жизни.

«Что ж, — думала с горечью Полина, оглядывая костюм Энтони и вспоминая его машину, — ему-то дороговизна нипочем». Она заметила, что Марш словно что-то ищет взглядом в гостиной. После очередного пристального оглядывания комнаты тот с удивлением спросил:

— Кажется, у вас нет телевизора?

Тетя Марион рассмеялась:

— Нет, никогда не было, мой племянник вечно твердил, что это пустая трата времени.

— Он хотел смотреть только ежегодные бега и считал, что неразумно платить такие деньги только за то, чтобы посмотреть их раз в год, — сообщила Линетт и вспыхнула от собственной смелости.

— Собственно, одно время у нас был телевизор — три месяца, — заметила Полина, и не стала объяснять, что его увезли, потому что они за него так и не расплатились.

Джордж закашлялся.

— Когда по телевизору будут показывать что-нибудь интересное, они могут прийти посмотреть передачу ко мне. — Извиняющимся взглядом он посмотрел на друга, и Полина уловила что-то мелькнувшее между ними, особенно когда Энтони ответил:

— Ну, я полагаю, это не так важно, Как мы привыкли думать. — Никто из них не стал вдаваться в подробности, и вскоре оба поднялись, чтобы попрощаться.