Разумеется, в моем ежедневнике самое главное место отводится дочкам. Школьные спектакли, домашние задания, визиты к врачу, дни рождения, задушевные беседы и наставления занимают у меня не меньше времени, чем у любой другой матери. Я редко надолго уезжаю из дома и всегда выбираю места поинтереснее, чтобы девочки могли приехать ко мне на каникулах. Они в восторге от нашего второго дома в Париже, где мы нередко проводим летом целый месяц. Лучшей детской площадки, чем Париж, не найти, к тому же у нас есть там свои любимые места. Каждый раз мы непременно идем в Ботанический сад и пьем горячий шоколад в «Анжелине». Я хочу, чтобы дети только выигрывали от того, что родились в семье сверхзанятой оперной певицы. Они уже достаточно поездили по миру и чувствуют себя как дома во многих европейских столицах и городах Америки. Они сопровождали меня в турне по Японии и Австралии. Видеть мир детскими глазами мне так же приятно, как и им самим. К большой моей радости, Амелия и Сэйдж — девочки невозмутимые и независимые и легко осваиваются в новой обстановке.

Конечно, одна бы я со всем этим не справилась. На всех фронтах, от составления расписания моих выступлений в Метрополитен до паковки чемоданов, у меня, хватает помощников, а без хорошей няни мне давно бы пришел конец. Но я стараюсь контролировать все аспекты собственной жизни. В конце концов, это моя жизнь и моя карьера, так что моя обязанность — ничего не упускать из виду, как бы трудно ни было.

Хотя мне приходится много путешествовать, карточка прибытия, что заполняют в аэропорту, по-прежнему ставит меня в тупик. Что писать в графе «профессия»? Певица? Оперная певица? Музыкант? Артистка? Примадонна? А летом во Франции я становлюсь cantatricel Или chanteusel А может, artiste lyriquel Сомневаюсь, что сама знаю правильный ответ, — такая вот проблема самоопределения. В школе все хотят быть врачами, инженерами и пожарными, но как-то не приходилось слышать, чтобы кто-то мечтал стать оперной певицей.

Я всегда хотела понять, какое место занимает моя профессия в этом мире. Только приобретя многолетний опыт, получив множество советов и замучив собственных менеджеров и звукозаписывающие компании вопросами, я получила об этом какое-то представление. Я музыкант, преимущественно классический, а значит, должна, просто обязана понимать и механизмы бизнеса, и роль классической музыки в современном мире. Если вы предпочитаете считать меня только артисткой, эфемерным созданием, неспособным напрячь свои нежные мозги, чтобы освоить факты, цифры и маркетинговую терминологию, тогда, пожалуйста, пропустите следующие абзацы.

Да, новый альбом с музыкой Штрауса не потеснит Мадонну в хит-парадах, однако записи классической музыки имеют весьма приличную аудиторию, и, кроме того, их можно продавать по всему миру, не страшась языкового барьера, мешающего карьере многих поп-исполнителей. Еще совсем недавно, в пятидесятые годы, 25 % всех продаваемых в США музыкальных записей приходилось на долю классической музыки. Конечно, непохоже, чтобы в ближайшее время мы снова достигли таких показателей, но классическая музыка прочно занимает 3 % американского и 3,2 % мирового рынка, то есть за год в мире ее продается на сумму около миллиарда долларов. Для сравнения: в 2003 году 37 % всей записанной в мире музыки было продано в Соединенных Штатах, главном рынке музыкальной продукции, так что 3 % от этого числа — не так уж и мало.

Раньше классические музыканты умудрялись обходить рынок стороной, но в наши дни вынуждены подчиняться тем же законам, что и другие исполнители. Мы должны думать о том, как продаются наши записи, и помнить о демографическом составе аудитории. Теперь мы — бренды и боремся за внимание платежеспособного покупателя в возрасте от девятнадцати до тридцати девяти, хотя, согласно данным Американской ассоциации пенсионеров, среди людей старше пятидесяти (которых довольно часто не принимают в расчет) насчитывается около тридцати пяти миллионов с достатком выше среднего. (В остальных областях звукозаписывающей индустрии ориентируются и на тринадцати-шестнадцатилетних подростков.) Более того, как раз пожилые люди чаще ходят в оперу. Чтобы выдержать конкуренцию, надо учиться привлекать обе возрастные группы. Сегодня люди интересуются классической музыкой меньше, чем их родители и бабушки с дедушками, свято верившие, что классическая музыка, как и серьезная литература, «делает нас лучше». Мужей на концерты затаскивают жены, руководитель фирмы, спонсирующей оперу, приглашает коллег и партнеров — но этого недостаточно. Мы должны прививать страсть к музыке, если хотим, чтобы люди больше ходили в оперу и на концерты.

Спору нет, вечер в опере — удовольствие отнюдь не из дешевых, но ведь за другие развлечения мы готовы выкладывать приличные суммы. Лучшие билеты на футбольный матч или на мюзикл для всей семьи обойдутся в круглую сумму, и не забывайте про колу, хот-доги и попкорн. В наши дни билеты на бродвейские представления стоят по сотне долларов, а если речь идет о популярном спектакле, и того дороже. И хотя цены на Паваротти уже достигают трехсот долларов, стоячие билеты можно купить всего за десятку.

Порой требуется просто немного изобретательности. Бостонское общество Генделя и Гайдна на 20 % увеличило продажи дорогих билетов, всего лишь организовав бесплатную парковку. Некоторые включают в стоимость билета ужин и бесплатные напитки в антракте. И это никоим образом не принижает музыку, обычные жесты доброй воли: дескать, мы стараемся для вас, так приходите же к нам. Оперные театры имеют дело с драмой, и это позволяет им занимать ведущие позиции в маркетинге и рекламе. Оперу можно позиционировать как сексуальное и модное искусство, а не как развлечение для любителей канареечного пения. Оркестры наконец тоже прониклись этой идеей. Хотя все равно непросто продавать оперу молодежной аудитории, чьи познания в музыке ограничиваются творчеством «Грейт-фул Дэд»[72].

Раньше пение в хоре и уроки игры на фортепиано и других инструментах считались непременной частью воспитания, поощрялись любительские кружки, церковная и школьная самодеятельность. Дети вырастали на серьезной музыке. Сегодня мы убеждаемся: что посеешь, то и пожнешь.

Проблема не только в том, чтобы заманить зрителей в оперные театры и концертные залы. Столь же важно понять, как продавать записи. Огромное количество людей слушают сейчас классическую музыку, но они предпочитают радио. Любой, кому хочется услышать мои последние выступления в «Арабелле», «Пирате» (партия Имоджены) или «Травиате» (Виолетта), скорее включит радио, чем отправится в магазин за компакт-диском. Отчасти, безусловно, это объясняется ценой — диски дороги в производстве, а потому дорого стоят, — но отчасти и насыщенностью рынка. В конце концов, сколько человеку требуется записей «Девятой симфонии» Бетховена?

Индустрии остро необходима не только платежеспособная публика, но и те, кто поддержит оперу и симфонические коллективы на плаву. Никому не придет в голову просить финансовую поддержку для Бритни Спирс, но классическая музыка вынуждена стоять на паперти и рассчитывать на щедрость спонсоров. В пятидесятые и шестидесятые годы культурные учреждения жили в основном на частные пожертвования, поскольку правительства в Европе и Америке обращали тогда больше внимания на социальные нужды. Но с тех пор общественные фонды урезали со всех сторон, и меценаты по понятным причинам в первую очередь отдают свои доллары хосписам, ночлежкам для бездомных и образовательным учреждениям, а не культурным организациям. Единственное исключение — это строительство новых площадок для выступлений, где задействованы куда более конкретные материи (вроде кирпича, известкового раствора и благодарственных табличек с именами жертвователей), чем абстракции вроде годового бюджета оперного театра. Как правило, людям больше нравится строить, чем поддерживать построенное в приличном состоянии.

Наши музыкальные предпочтения изменились на всех фронтах, в последнее время просто сумасшедшей популярностью пользуется музыка к фильмам, с которой я лично впервые столкнулась, когда Говард Шор[73] попросил меня спеть в саундтреке к третьей части «Властелина колец». При нашей первой встрече Говард сказал: «Я очень хочу, чтобы вы спели, но должен заранее предупредить, что наша музыкальная и вокальная концепция может вам не понравиться». Он признался, что ищет средневековый звук, поэтому мое пение должно быть очень чистым, как в псалме (слова, которые я рассчитывала услышать скорее от Уильяма Кристи[74]!). Прослушав саундтреки предыдущих серий, я прекрасно поняла, что ищет Говард, и обещала попробовать. Пять раз я записывалась по три-четыре часа — из которых в фильм вошло десять минут.