<Стр. 60>

Но и Друзякина была чрезвычайно одаренным человеком. В ролях Лизы, Татьяны и полярно противоположной им Тоски она озаряла отдельные сцены лучом большого и настоящего таланта. Очень импонировала ее сдержанность в жестах, скромность ее сценической манеры, театрально приподнятой, но в то же время естественно правдивой.

Незабываемое впечатление оставил голос Леониды Николаевны Балановской (1883—1960), впоследствии профессора Московской консерватории. Если исключить голос Фелии Литвин, который, по-видимому, не имел соперников во всем мире, то наиболее поразительные сопрановые голоса, которые мне довелось слышать,— это голоса Н. С. Ермоленко-Южиной, Евгении Бурцио и Л. Н. Балановской.

Голос последней был способен отразить любое чувство: от нежнейшего лиризма до потрясающего драматизма. Этот голос был прекрасен и в воплях Юдифи, и в бурных сценах Изольды, и в мрачном гадании Кармен. Но ни темперамент певицы, ни ее внутреннее артистическое состояние, ни дикция, ни отделка роли и партии никогда не достигали того уровня, на котором находился ее поистине исключительный голос.

Рассказ о приходе Балановской на оперную сцену может показаться сказкой.

Зимний сезон 1905/06 года частной оперы А. А. Церетели открывался в зале Петербургской консерватории при «благоприятных ауспициях». Революция подавляется, реакция торжествует разгром Пресни, купцы и фабриканты основательно нажились на военных поставках русско-японской войны, на продовольственных затруднениях, вызванных осенними забастовками, и сборы в театрах резко поднялись. А «князь», как в театральной среде звали Церетели, собрал первоклассную труппу.

На 26 декабря назначается «Джоконда» с таким распределением партий: Джоконда—выдающаяся итальянская певица Берленди — знаменитая Джоконда, Энцо — входящий в моду, недавно принятый в Мариинский театр, обладатель голоса редкой красоты тенор Н. А. Ростовский, Слепая — любимица публики «солистка его величества» М. И. Долина и Барнаба — «сам» Титта Руффо. Дирижирует В. И. Сук.

Все идет как по маслу, билеты распроданы в несколько часов, Церетели радостно потирает руки... Но 25 декабря заболевает Ливия Берленди, другой артистки на партию

<Стр. 61>

Джоконды в труппе, как всегда составленной, что называется, «в обрез», нет. Срыв премьеры не только скандал, не только убыток, но и... плохая примета. Князь в отчаянии. Из артисток Мариинского театра никто в частной опере выступать не может, в Народном доме опера еще не ставилась, и никто из тамошних сопрано партии Джоконды не знает. А партия, как назло, большая-пребольшая, а роль тяжелая-претяжелая, а репетировать некогда-некогда... И князь рассылает гонцов во все концы: и в музыкально-вокальные учебные заведения, и к частным педагогам — неужели во всем городе нет ни одной певицы, которая знает партию Джоконды? Князю везет: у популярного профессора пения Софьи Николаевны Цехановской заканчивает курс Л. Н. Балановская, которая уже знает назубок семь больших партий и в том числе партию Джоконды.

Все делается наспех: одна проверка партии, одна репетиция с дирижером, один рассказ о мизансценах... Страшно девушке со школьной скамьи идти на такой искус? Страшно, очень страшно... Особенно страшно потому, что надо заменить такую звезду, как Ливия Берленди, да еще в труднейшей сопрановой партии-роли...

Раздумья, колебания, бессонная ночь, повторения партии, горделивые мечты, денежный соблазн, страх и еще раз страх... Но юная певица полна сил, энергии и обладает блестящим голосом, одним из тех голосов, которые все оправдывают, все искупают... Голос должен выручить и... выручает! Балановская проводит свой дебют отлично, и восхищенный ее смелостью Титта Руффо преподносит ей свой портрет с надписью: «Ad una splendida Gioconda con amirazione profonda!» («Блестящей Джоконде с глубоким восхищением»... ни больше, ни меньше...)

Почему все это могло произойти? Потому что Балановская пела с четырех лет, потому что мать ее пианистка и девочка с малолетства купалась, так сказать, в музыке, потому что она слушала хороших певцов и певиц и жила театром, еще не переступив его порога... Но все же приходится еще раз повторить, что мы и в данном случае имели дело с одним из тех голосов, которые своей красотой и культурой звука заменяют слушателю ряд других компонентов...

Лирические сопрано были представлены в киевской труппе менее разнообразно и были менее интересны. В чистом, так сказать, виде их, пожалуй, и не было. Лирический репертуар

<Стр. 62>

охотно пели и все драматические сопрано, в том числе наиболее неистовая по своему темпераменту К. И. Брун, и все колоратурные певицы, включая любительницу вокальных фейерверков Э. Ф. Боброву.

Одно из наиболее цельных впечатлений оставила Екатерина Дмитриевна Воронец, лирико-драматическое сопрано. Если вникнуть в смысл этого определения не с позиций физиологического порядка (диапазон, мощь звука), а с художественных, то есть считать, что лирико-драматическое сопрано должно отражать и лирические и драматические переживания, — то с этой стороны Воронец стояла на большой высоте.

Голос у нее был необыкновенно теплый, типично украинский. Звонкий и достаточно металлический, он обладал своеобразным дефектом: в нем как бы была какая-то трещинка, но, как ни парадоксально, этот изъян придавал звуку дополнительное очарование.

Красивая, талантливая, Воронец обладала большим сценическим обаянием, чему не мешали некоторые погрешности дикции, у нее они были даже симпатичны, как те ошибки милых уст, которые охотно прощал иным барышням Пушкин.

Е. Д. Воронец завоевала Киев с первого дебюта в роли Лизы в «Пиковой даме» и в короткое время стала его любимицей.

Из колоратурных певиц по теплоте звука и выдающейся технике первое место следует отдать ученице Эверарди Э. Ф. Бобровой. Темпераментная артистка, она страдала, однако, одним недостатком — не очень точной интонацией. Здесь причина была чисто физиологическая. Боброва хронически чем-то болела, и ее детонирование усиливалось в связи с периодическими обострениями болезни.

Очень чисто, музыкально, с большим мастерством пела Е. А. Бронская, обладательница голоса с прелестным серебристым тембром.

Евгения Адольфовна Бронская, ученица собственной матери, в свое время видной певицы Гаген, дебютировала в 1901 году и сразу заняла очень хорошее положение. После удачных гастролей в Италии (1905/06 г.) она была приглашена в Мариинский театр, где в течение многих лет с честью несла колоратурный и лирический репертуар. Впоследствии профессор Ленинградской консерватории, она дала нашей оперной сцене несколько отличных профессионалов,

<Стр. 63>

среди них выделилась своим голосом и талантом Дебора Яковлевна Пантофель-Нечецкая.

Выдающимся голосом, но неровным исполнением — то блестящим, то несколько мелодраматизированным — отличалась недолго, кажется, певшая на сцене Черненко. В партиях Марфы в «Хованщине» и Жанны д’Арк она показала очень недюжинное дарование, почему-то не получившее должного развития.

Большой и очень красивый голос контральтового характера имела Чалеева. Она отлично справлялась и с высоким меццо-сопрановым репертуаром, в частности с партией Амнерис.

Большой репертуарностью, любовью к труду, безупречной корректностью исполнения поручаемых ей партий, умной фразировкой, прекрасным сценическим поведением и музыкальностью отличалась Е. Г. Ковелькова. Однако ее высокое контральто не обладало обаянием и разнообразием тембров, поэтому она при всех своих достоинствах оставалась только приятнейшей полезностью.

Из группы киевских теноров на первое место следует поставить А. П. Боначича и Ф. Г. Орешкевича — одного по драматическому репертуару, второго по любому, за исключением сугубо героического. Оба они отличались большой культурой исполнения и редким артистизмом.

Антон Петрович Боначич (ученик Габеля) несколько лет пел баритоном. Я его узнал уже тенором, когда он брал верхи не без усилий и, неважно владея микстом, иногда, особенно на филировке, «зажимал» горло. Голос его по тембру не выделялся особой красотой, но был голосом «умным», то есть умевшим откликаться на внутреннюю жизнь образа множеством тембровых красок. Отличный музыкант, Боначич прекрасно владел речитативом. Вместе с тем артист трудолюбивый, с большой профессиональной и общей культурой (врач по образованию), Боначич очень успешно работал над образом, его вокальным и сценическим содержанием.