Миссис Прайор сообщила, что прошлой ночью она выглянула из окна примерно в половине второго и увидела на улице двух мальчишек, маленьких мальчишек, игравших на улице в поздний час, что было, конечно, странно. Они кидались какими-то банками, дрались хоккейными клюшками, выкрикивая ругательства. Она хотела было сделать им замечание, но в наши дни пожилым дамам лучше проявлять осмотрительность. Дети сейчас просто взбесились — плюют на школу, ходят в этих своих кошмарных балахонах, ругаются ужасными словами. А кроме того, эти мальчишки вдруг перебежали к соседнему дому, а там уже не ее территория, пусть у других голова болит. Но вообще с такой молодежью разве можно спокойно существовать?

— Офицер полиции Медейрос доложил, что в час сорок пять вы слышали звук приближающегося автомобиля, — сказал Уайти.

Миссис Прайор следила за тем, как Делла объясняет, что такое благочестие, Роме Дауни. Вид у Ромы был торжественный, а глаза до краев полнились слезами и любовью к Господу. Миссис покивала, глядя на экран, после чего вновь обернулась к Уайти и Шону:

— Я слышала, как автомобиль наскочил на что-то.

— Наскочил? На что?

— Сейчас все так ездят, что это просто Бог меня уберег от возобновления водительских прав. Я тряслась бы от страха на этих улицах. Водители просто с ума посходили.

— Да, мэм, — сказал Шон. — Похоже было, будто одна машина столкнулась с другой?

— О нет...

— Наскочила на человека? — спросил Уайти.

— Господи, я такого отродясь не слышала и слышать не хочу!

— Значит, звук был не очень сильный? — сказал Уайти.

— Простите, дорогой, не расслышала.

Уайти повторил, наклонившись к ней поближе.

— Нет, — подтвердила миссис Прайор. — Казалось, машина стукнулась о камень или обочину. Потом она встала, и кто-то сказал: «Привет».

— Кто-то сказал «Привет»?

— "Привет". — Миссис Прайор, взглянув на Шона, кивнула. — А потом в машине что-то треснуло.

Шон и Уайти переглянулись.

— Треснуло? — переспросил Уайти.

Миссис Прайор кивнула своей маленькой голубоватой головкой.

— Когда-то мой Лео сломал ось нашего «плимута». Вот тогда был такой звук: хрясь! — Глаза ее блеснули, и она повторила: — Хрясь, хрясь!

— И вы слышали, как кто-то сказал «привет»?

Она кивнула:

— Привет и хрясь!

— И тогда вы выглянули в окно и увидели... что?

— О нет, нет! — запротестовала миссис Прайор. — В окно я не выглянула. К тому времени я была уже в халате, ложилась спать. Я не выглядываю из окон, когда я в халате, люди могут увидеть.

— Но за пятнадцать минут перед тем...

— Молодой человек, за пятнадцать минут перед тем я не была в халате. Я только-только кончила смотреть телевизор. Чудесный фильм показывали с Гленом Фордом. Как жаль, что не помню названия!

— Итак, вы выключили телевизор...

— И увидела этих двух беспризорников на улице. А потом я пошла наверх, переоделась в халат и после этого, молодой человек, задернула шторы.

— А голос, произнесший «привет», — спросил Уайти, — был мужской или женский?

— Думаю, женский, — сказала миссис Прайор. — Высокий такой голос. Не похожий на ваши голоса, — весело добавила она. — У вас обоих чудесные мужественные голоса. Ваши матери, должно быть, гордятся такими сыновьями.

— О да, мэм, вы и представить себе не можете, до какой степени, — сказал Уайти.

Выходя, Шон сказал:

— Хрясь!

Уайти улыбнулся:

— С каким смаком она это произносила! Старушка еще о-го-го!

— Думаешь, ось треснула или это был пистолетный выстрел?

— Выстрел, — сказал Уайти. — Но заинтересовал меня этот «привет».

— Можно предположить, что стрелявший был ей знаком и она с ним поздоровалась.

— Предположить можно. Гарантировать нельзя.

Обход баров, которым они занялись после этого, не дал ничего, кроме пьяных воспоминаний о том, что девушек они, возможно, видели, а возможно — нет. И очень неточного списка клиентов, находившихся в баре примерно в это время.

Когда они добрались до «Макджилса», Уайти уже закипал от раздражения.

— Две молоденькие девушки, совсем молоденькие, почти подростки вспрыгивают на стойку и танцуют, и вы уверяете, что не помните этого?

Еще прежде, чем Уайти договорил, бармен закивал:

— Ах, эти! Да-да! Этих девушек я помню. Точно помню! По-моему, они приняли хорошую дозу — ведь знаете, господин следователь, нам пришлось их выдворить.

— Ко мне надо обращаться «сержант», — поправил его Уайти. — Интересно, сначала вы с трудом вспомнили, что они здесь были. И тут же вы говорите о том, что их выдворили. Может быть, вы вспомните, когда они отчалили? Или опять — именно тут — выпадение памяти?

Бармен, молодой парень с такими могучими бицепсами, что, видно, вся кровь в его организме, отхлынув от мозга, ушла к этим бицепсам, переспросил:

— Отчалили?

— Ну, выкатились, когда их попросили отсюда.

— Я не очень...

— Аккурат перед тем, как Кросби часы раскокал, — сказал вдруг человек, сидевший у стойки.

Шон перевел взгляд на сказавшего: завсегдатай, с «Геральдом», расстеленным перед ним на стойке, бутылкой «Бада» и порцией виски; непогашенный окурок дымится в пепельнице.

— Вы были здесь? — спросил Шон.

— Да, я был здесь. Морон Кросби хотел ехать домой, а его дружки отнимали у него ключи. Говнюк в конце концов бросил им эти ключи. И промахнулся. И шарахнул ими в часы.

Шон увидел часы, висевшие над аркой в кухню. Все стекло было в трещинах, а стрелки остановились на 12.52.

— А они покинули бар перед этим? — спросил Уайти у завсегдатая. — Девушки то есть.

— За пять минут до этого, — сказал завсегдатай. — Ключи угодили в часы, и я еще подумал:

«Хорошо, что девушки этого не видят. Зачем им все это дерьмо?»

В машине Уайти спросил:

— Ты составил временную схему?

Шон, кивнув, пролистнул свои записи.

— В девять тридцать они покинули «Каприз Керли», наведались в «Банши» к Дику Дойлю и вслед за тем сразу же к Спайру; около половины двенадцатого завернули к «Макджилсу» и к часу десяти были в «Последней капле».

— А полчаса спустя ее автомобиль на что-то наехал.

Шон кивнул.

— В том списке, что представил бармен, есть знакомые?

Шон заглянул в листок, где был набросан примерный список находившихся в баре Макджилса в субботу вечером.

— Дейв Бойл, — громко сказал он, когда дошел до этой фамилии. — Тот самый, с которым ты дружил в детстве?

— Может быть, и тот, — ответил Шон.

— Тогда стоит с ним поговорить, — сказал Уайти. — Он держит тебя за друга и, значит, не станет видеть в нас только полицейских и запираться неизвестно почему.

— Наверняка не станет.

— Внесем его в завтрашний список допрашиваемых.

Романа Феллоу они нашли в кафе «Высший свет» на Стрелке за чашкой кофе со сливками. С ним была женщина, похожая на манекенщицу — острые скулы и такие же острые коленки, глаза кажутся немного навыкате, потому что кожа такая гладкая, словно приклеена к лицевым костям. На женщине было красивое кремово-белое платье на тоненьких, как макаронины, бретельках, делавших ее фигуру сексапильной и в то же время скелетообразной. Шон удивился, как достигает она подобного эффекта, и решил, что это благодаря перламутровому блеску ее превосходной кожи.

На Романе была шелковая рубашка, вправленная в льняные брюки со стрелками, и выглядел он так, словно только что вышел из съемочного павильона, где снимался в голливудском фильме, действие которого происходит в Гаване или на Ки-Уэст. Попивая кофе, он вместе со своей девушкой читал газету: он — странички бизнеса, она — моды.

Уайти придвинул к ним стул со словами:

— Эй, Роман, где это ты такую рубашку отхватил, ты что, теперь мужской одеждой занялся?

Не отрываясь от газетного листа, Роман положил в рот кусочек круассана.

— Сержант Пауэрс, как дела? Не барахлит ли ваша «хонда»?

Уайти засмеялся; Шон присел рядом с ним за столик.