Я огляделся. Следы на полу от моих ног дымились.

Жара, усталость, голод, жажда (сорок семь часов без сна и отдыха!) сделали свое дело. Мысли путались, я не мог сосредоточиться. Собрав последние силы, двинулся вперед, спотыкаясь и падая.

Я должен предупредить! ДОЛЖЕН!!! Снова на пути возник хегрун.

Я навалился на него всей своей тяжестью, и хегрун рухнул, ударившись головой об угол стального ящика.

Возле одной из дверей послышался шум. Я обернулся и увидел какого-то человека, было в нем что-то знакомое.

Человек приблизился и протянул мне руку. Я протянул свою… между нашими руками сверкнула молния. На мгновение передо мной мелькнуло какое-то странное лицо… и все исчезло. Наступил мрак.

Глава XVII

Я лежал в чудесной постели, свежей и прохладной. И мне снился замечательный сон. Лицо Барбро точь-в-точь как у богини охоты, в обрамлении медных волос. В глубине сознания роились мрачные мысли, но я гнал их от себя… Потом разберусь. Только не сейчас…

Барбро склонилась ко мне, в ее дымчато-серых глазах стояли слезы, но губы улыбались… Я целую их, это уже явь, а не сон! Я поднимаю руку и вижу, что она забинтована.

— Барбро, — услышал я свой хриплый голос.

— Манфред! Он проснулся! Он узнал меня! Слышишь? Он узнал меня!

— Он был бы совсем уж плох, если бы не узнал тебя, дорогая! — Я увидел уже другое лицо, не столь прекрасное, но довольно симпатичное и крайне озабоченное. Это был барон фон Рихтгофен. Он улыбался мне.

— Что случилось, Брайан? — пальцы Барбро коснулись моего лица. — Когда ты не вернулся домой, я позвонила Манфреду, и он сказал, что ты исчез. Обыскали все здание и нашли загадочные обуглившиеся следы…

— Может быть, не надо его сейчас волновать? — проворчал барон.

— Да, да, конечно. Но сейчас все хорошо, и это главное. Отдыхай, Брайан. Расскажешь нам обо всем после.

Я хотел возразить, но почувствовал, как сон накатил на меня теплой волной, и я утонул в его зеленых глубинах.

Проснувшись, я почувствовал сильный голод. У постели сидела Барбро, устремив взгляд в окно, на пышную крону дерева.

Я лежал тихо, любуясь ее нежной щекой, изящным изгибом шеи, длинными ресницами. Она улыбнулась мне. И эта улыбка была словно солнце после весеннего дождя.

— Кажется, я в полном порядке, — прозвучал мой, уже обычный голос.

Мы целовались, шептали друг другу ласковые слова. Потом пришел Манфред, Беринг и Люк.

— Скажи, Брайан, — с деланной суровостью произнес Рихтгофен, — как тебе удалось исчезнуть на несколько часов и потом оказаться без сознания рядом с чудовищем-обезьяной? Откуда взялся этот маскарадный комбинезон? Почему ты оброс щетиной, как будто три дня не брился? Откуда взялись твои ссадины и кровоподтеки? Не говоря уж об ожогах второй степени, обморожении и выбитых зубах?

— Какой нынче день? — спросил я. Манфред ответил.

Значит, я был без сознания около сорока восьми часов. Два дня прошло с момента предполагаемого нападения хегрунов… а они до сих пор не появились!

— Послушайте, друзья! Тому, что я расскажу, довольно трудно поверить, но вы видели труп рядом со мной и, надеюсь, постараетесь…

— Это действительно весьма странное существо, Брайан, — перебил меня Герман. — Оно на тебя напало, вот откуда ушибы и раны.

Я выложил все начистоту.

Все молча слушали. Я дважды умолкал, чтобы перевести дух, но старался не упустить ни единой детали.

— Вот так! — очень довольный, закончил я свой рассказ. — А теперь скажите, что все это мне просто приснилось, только не забудьте объяснить, как появился этот мертвый хегрун.

— Твой рассказ — сущий бред, плод больного воображения, галлюцинация, вызванная сотрясением мозга, — сказал после некоторого молчания Герман. — Но я почему-то верю каждому твоему слову. Специалисты доложили мне о странных показаниях приборов надзора Сети. То, что ты сейчас рассказал, совпадает с нашими наблюдениями. Но самое интересное — это то, что тебе удалось переместить нападение пришельцев на несколько недель в будущее.

— Не знаю, как далеко удалось мне переместить их, — но, надеюсь, вы хорошенько подготовитесь к их появлению.

— Я как раз к этому подхожу, Брайан, — сказал Герман. — Ты говорил о своем неумении регулировать механизм МК, кстати, я от него в восторге… но вернемся к делу. Так вот, ты сказал, что собирался перебросить хегрунов, ты, кажется, так их назвал, в будущее. Но, боюсь, вместо этого ты перебросил их в уровень прошлого нашей линии 0–0… Воцарилось молчание.

— Что-то я не совсем тебя понимаю, Герман, — хрипло произнес я. — Ты хочешь сказать, что они уже нападали на нас? Что, скажем, месяц назад уже воевали с нами?

— Точного расположения их во времени я не могу тебе указать. Но совершенно ясно, Брайан, что они были отброшены во времени назад, а не вперед!

— Это уже не столь важно, дорогой, — улыбнулась Барбро.

— Где бы они сейчас ни были, нас они уже не тронут. Благодаря твоей храбрости, мой герой!

Все рассмеялись, а я покраснел до ушей. Тут вмешался в разговор Манфред, упомянув об огненном человеке.

— Странное, должно быть, чувство — встретиться лицом к лицу с самим собой! — произнес он.

— Кстати, — заметил я во внезапно наступившей тишине, — а где же… другой я? Никто не ответил.

— Мне кажется, — сказал после паузы Герман, — я могу дать ответ на этот вопрос. Это довольно интересная проблема в физике континиума — но можно, пожалуй, считать аксиомой факт, что парадоксы столкновения лицом к лицу двух вариантов одной личности несовместимы с сущностью единовременной реальности. Поэтому, когда возникает подобная конфронтация, кто-то должен уступить. В твоем случае непреодолимая энтропическая перегрузка была снята путем перемещения одного варианта этого единого "я" в плоскость, которую ты назвал "нулевым временем", там ты встретился с хегрунами и пережил свое странное приключение.

— Но твой друг Дзок, — сказала Барбро, — надо как-то помочь его народу избавиться от монстров, захвативших его мир. Мы могли бы послать туда войска, Манфред…

— Боюсь, ты не совсем поняла то, что сказал Брайан о местонахождении механизма разрыва непрерывности, дорогая, — перебил ее Герман. — Судя по точности, с которой он произвел отправку шаттла с механизмом в линию мира хегрунов, механизм сработал своевременно, избавив всех нас от опасности.

— Дзок был прав, — печально произнес Манфред. — Мы действительно любители геноцида. Но нас сделали такими законы природы.

— Наша задача помочь слаборазвитым, я имею в виду технически, народам этих А-линий, — настаивала Барбро. — Бедная Оливия! Она мечтает о лучшем мире, но не может его познать, потому что мы эгоисты и держим наши богатства при себе.

— Согласен с тобой, Барбро, — кивнул Манфред. — Необходимо менять политику. Но надо бы тебе знать, что не так-то легко принести отсталым народам то, что мы называем просвещением. Всегда найдутся противники. Как ты думаешь, воспринял бы этот Наполеон V предложение стать вассалом нашего императора в положительном смысле?

Барбро взглянула на меня.

— Ты был немного влюблен в эту Оливию, Брайан. Но я прощаю тебя, — сказала она. — Однако я не настолько глупа, чтобы приглашать ее в гости. И все же ты должен устроить так, чтобы она приехала сюда. Слышишь? Сюда приехала!

На лестнице послышались шаги, и в комнату, запыхавшись, вбежал молодой человек в белом сюртуке.

— Вас к телефону, герр Беринг, — произнес он. Герман вышел, а мы продолжили разговор.

— Немного досадно, — сказал Манфред, — что эти хегруны были так тщательно аннигилированы благодаря твоему старанию, Брайан. Новое племя людей, лишь отдаленно напоминающих нашу расу, но обладающих довольно высоким уровнем развития техники…

Вернулся Герман. Он тер виски и растерянно моргал.

— Я только что разговаривал с лабораторией Сети, — произнес он прямо с порога. — Им удалось приблизительно вычислить местонахождение незадачливых захватчиков-хегрунов. Расчеты сделаны на основании некоторых следов, зарегистрированных нашими приборами за пять лет.