Тела пятерых юных поэтов Розамунды свисали с ветвей дерева на краю храмовой территории. На большом дереве шестеро младших и трое ученых еще судорожно дергали ногами. Олден застыл парализованный. И тут же несколько посвященных, кому на шею набросили веревки, закричали. Их крик оборвался, как только телега, на которой они стояли, выехала из — под них.

Ученый Олден пробирался сквозь толпу на ватных ногах. Он наталкивался на людей, шатался как пьяный, он лишь смутно сознавал окружающее. Если бы он единственный в толпе вел себя так, его тут же заметили бы и потащили на виселицу. Но казнь захватила людей врасплох. Каждый новый прохожий, подошедший, чтобы посмотреть, что происходит, испытывал ужасный шок. Женщины падали в обморок. Нескольких человек тошнило, другие стояли со стеклянными взглядами.

Выбравшись из толпы, Олден вновь приобрел способность думать. Он увидел открытую калитку, нырнул в нее и поплыл — совершенно новое ощущение в ногах — сквозь кусты и только спустя мгновение сообразил, что находится на территории городского дворца лорда и леди Крег Линн.

Это было самым ужасным моментом за все утро. В ловушке, и по собственной вине! Олден упал за густыми кустами и лежал в полуобмороке от испуга. Постепенно он понял, что впереди длинное надворное строение, и что путь к нему защищен деревьями. Олден не смел вернуться той дорогой, что пришел сюда, не смел и оставаться на месте. Он поднялся на дрожащих ногах, и боги были с ним. И вскоре он уже лежал, сжавшись, в длинном узком амбаре, примыкавшем к конюшне, где хранилось сено.

Это тоже не очень хорошее укрытие. Оно казалось почти пустым, и только в дальнем конце, ближайшем к конюшне, лежало сено. В него он и забился. Едва успел он улечься, как дверь из конюшни открылась. Сверкнули вилы с четырьмя остриями и унесли груду сена. Конюх пинком затворил дверь, послышался удаляющийся звук шагов. Олден лежал, затаив дыхание. Он только начал приходить в себя, как — бум! — открылась другая дверь, вилы выхватили еще одну груду сена и исчезли.

Несколько минут спустя произошло новое вмешательство. За тонкой стеной, отделявшей это помещение от конюшни, остановились рабыня и конюх. Конюх, очевидно, солдат, а не раб, спросил:

— Где ты спишь?

— В западной рабской казарме. — Она отвечала с неохотой.

— Какой матрац?

— Третий.

Он, казалось, задумался. Потом:

— Я приду в полночь и лягу с тобой.

— Это против правил, — дрожащим голосом сказала девушка.

— Не будем думать о правилах, — грубо сказал солдат. — Пока.

Он ушел насвистывая. Девушка не двигалась. Потом послышались чьи — то быстрые шаги. Девушка зашептала что — то, но слова ее были неразличимы. Ответила другая женщина:

— Это второй раз с момента его появления на прошлой неделе. В первый раз мы подсунули ему старую Эллу. Он в темноте не заметил, а она охотно пошла. Но, очевидно, придется им заняться. Я скажу мужчинам. — Они разошлись в разные стороны.

Олден, которого разгневало поведение солдата, теперь рассердился еще больше… «Эти ничтожные рабы! Заговор против граждан!»

Его поразило, что между рабами существует связь. Он слышал и раньше, что многие мелкие рабовладельцы стали очень осторожны из — за убийств. И вот он получил доказательство, что слухи эти справедливы.

Олден набожно подумал: «Мы должны повышать мораль владельцев и, — глаза его сузились, — с помощью силы сломить организацию рабов. Нельзя допустить такое вопиющее нарушение!»

Гнев его мгновенно исчез, когда в ста футах от него открылась другая дверь. Олден инстинктивно сжался и больше не думал о проблеме рабов.

Несмотря на нервное потрясение, к полудню он обрел способность нормально размышлять. Вначале он понял, почему ему удалось избежать облавы, в которую попали все остальные. Лишь две недели назад он переехал в новое помещение на улице Пальм. Солдаты, очевидно, явились по старому адресу, затем им нужно было пересечь весь город, в результате он вышел из дома до их посещения.

От такой случайности зависело его спасение. Олден задрожал, потом в глубине его души поднялся гнев несправедливо осужденного. Ярость подкрепила его силы, и он наконец оказался способным к характерному для него четкому логическому мышлению. Очевидно, что он не может оставаться в пределах городского дворца. На помощь пришли воспоминания, незначительные детали, которые он видел в прежние годы, не сознавая этого. Он припомнил, что через каждые несколько ночей в ворота дворца провозят сено. Судя по пустоте амбара, новый запас его скоро прибудет. Он должен выбраться до этого.

Олден начал пробираться направо. Он припомнил, что там имелись ворота, через которые однажды из храма он мельком увидел конюшню. Если проникнуть в конюшню, а потом в те ворота… Хорошо бы переодеться! В конюшне должны висеть рабочие комбинезоны. Лучше бы женскую одежду, так как у него были длинные волосы, которые отращивали ученые.

То, что ему нужно было, он нашел в правом углу конюшни, отведенном под дойных коров. И он, и животные молчали, пока он торопливо натягивал рабочую одежду, которую молочницы надевают поверх платья.

Городской дворец, переставший быть резиденцией Линнов, превратился в сельскохозяйственный и чиновничий центр. У ворот дежурили солдаты, но они не побеспокоились расспросить неуклюжую рабыню, вышедшую уверенным шагом, как будто ее послали с важным поручением.

Вечером Олден с тыла подходил к храму Ковиса. Когда перед ним показались свинцовые стены, он снова начал нервничать. Он боялся, что сейчас, когда безопасность уже рядом, что — нибудь случится. Робко постучал он в боковую дверь и, дрожа, ждал.

Дверь открылась неожиданно, но Олден был так напряжен, что реагировал немедленно и мимо посторонившегося младшего ступил в затененный коридор.

Лишь когда он закрыл дверь, так что они остались почти в полной темноте, Олден назвал себя изумленному молодому человеку.

Глава 3

Медрон Линн, лорд — правитель, шел по улице Линна. В последние годы он реже выходил в город, но, как и в прошлом, он испытывал любопытство и возбуждение, как и всегда, когда у него была определенная цель. И только так мог он оправдать затраченные время и усилия.

Его окружало обычное количество телохранителей, но они были специально обучены для таких выходов; как солдаты в увольнительной, шли они впереди и за ним, как будто их совсем не интересовал худой болезненный человек с кремниевым лицом, любой приказ которого становился законом на Земле и других планетах.

Лорд — покровитель отыскивал рынки в наиболее населенных районах. Вид многоцветных товаров напоминал ему о его молодых днях, когда эти части города были тусклыми и нераскрашенными, а уровень мастерства ремесленников оказывался чрезвычайно низок. Торговцы ворчали и сердились, когда в начальные годы своей власти он приказал, чтобы дома сдавались лишь тем, кто будет их ярко раскрашивать, а торговые лицензии получали лишь те, кто торгует высококачественным товаром. Забытый кризис. Под давлением конкуренции весело раскрашенные дома повлияли на внешность города, а требование к качеству товаров вызвало повышение мастерства ремесленников.

Лорд — правитель Линн вынужден был пробиваться сквозь толпу покупателей и продавцов. Рынок был заполнен людьми с холмов и из — за озера, было также значительное количество жителей других планет с удивленными глазами. В такое время лучше всего завязываются разговоры.

Он заговаривал только с теми, кто не узнавал в этом небритом человеке, одетом в мундир отставного солдата, правителя. Потребовалось немного времени, чтобы выяснить, что тысячи агентов, которых он разослал с заданием пропагандировать его точку зрения, проделали хорошую работу. Он и сам встретил семерых таких агентов, и трое завязали с ним разговор. Пятеро фермеров, трое торговцев и два работника, с которыми он заговорил сам, на критические замечания лорда — правителя ответили противоправительственными лозунгами, которые они могли услышать лишь от его людей.