На крыльце раздались чьи-то шаги, и Ребекка, веки у которой смыкались от безжалостного сна, вздрогнула на своем ночном посту. Шаги…

 Роальд!

 Но это был не он. Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда бедная пожилая женщина поднялась на ноги, и прямо перед Ребеккой появился запыхавшийся Хэвард Халворсен. При виде фрекен Абель молодой человек удивленно моргнул и поднял брови, однако не забыл войти в коридор и закрыть за собой дверь.

 - Вы не спите, госпожа? Но ведь час уже поздний и…

 Он замолчал, не договорив: в горле застрял комок. Ребекка Абель смотрела на него заплаканными, покрасневшими глазами, под которыми пролегли темные мешки, ее лицо было бледным, измученным и постаревшим.

 - Его нет, герр Хэвард, - сбивчиво начала Ребекка, заламывая дрожащие руки. – Его нет. Он ушел и… Мой Роальд… Он до сих пор не вернулся…

 Ее губы дрогнули, она вдруг зажмурилась и разрыдалась, закрыв лицо руками.

 - Погодите, фрекен Абель, - растеряно сказал Хэвард. – Постойте, сядьте-ка пока… Что именно произошло?

 - Хэвард!

 Эидис поспешно спустилась по ступеням со второго этажа с обеспокоенным видом. За ней спешил Фолки, еще более хмурый, чем обычно.

 - Хэвард, почему так поздно? – то ли с волнением, то ли с негодованием спросил он требовательно. – Где Келда? Что, черт возьми, происходит?

 - Боже мой, что за сумасшедшая ночь… - прошептала Ребекка.

 Эидис и Фолки выжидающе  встали прямо перед Хэвардом, который так ничего и не смог понять.

 - Что происходит? – повторил свой вопрос Фолки.

 - Подожди, пап, дай разобраться! Келда… Я ее сегодня вообще не видел! Ее со мной нет, я думал, что она давно уже спит в своей кровати! А Роальд… Его тоже нет, так? Проклятие, я сам знаю не больше вас! Я пришел после весьма плодотворной беседы с Ойвиндом, чтобы сесть и спокойно во всем разобраться, а тут вы меня встречаете с подобными заявлениями! Погодите-ка, я вообще ничего не понимаю!

 - Так, - трезво начал Фолки. – Спокойно. Нужно действительно сесть и подумать. Нам всем.

 - Подумать? – перебила Эидис. – Ты в своем уме, Фолки? Как можно спокойно думать, когда у нас дома бог знает что твориться?

 Хватаясь за голову, она отправилась на кухню, но тут же вернулась оттуда со стаканом чистой воды, который подала Ребекке.

 - Выпейте, моя милая. Выпейте. Вам нужно прийти в себя…

 Фрекен Абель приняла стакан, но даже не прикоснулась к нему губами. Только безвольно опустила его себе на колени, держа одной рукой, и уронила туда крупную слезу.

 - Роальд! – простонала она, прикусив губу почти до крови, сотрясаясь от рвущихся наружу рыданий.

 - Надо что-то предпринять, надо, надо… - твердила Эидис. – Фолки, сделай что-нибудь!

 - Что?

 - Мы должны их найти!

 - Но нет ничего глупее, чем бегать ночью по всей деревне и звать их по именам, мама, - возразил Хэвард.

 - Тогда придумай какой-нибудь другой план! Твоя сестра…

 - Тише! – Хэвард напряженно прислушался. Его чуткое ухо различило знакомую поступь. – Моя сестра, кажется, вернулась.

 И действительно, через пару мгновений в дверь постучали. Хэвард, стоявший ближе всех к выходу, отпер, и перед собравшимися в темном коридоре предстала продрогшая Келда, взлохмаченная, взволнованная и мрачная. Ничего не говоря, она прошла в дом мимо брата, родителей и Ребекки.

 Остановилась.

 Развернулась к ним лицом с пустыми глазами.

 - Келда! – Хэвард громко щелкнул пальцами. – Келда, очнись! Что приключилось?

 Девушка пристально посмотрела на Ребекку. Прокашлялась.

 - Роальд… - начала она.

 Ребекка вскочила, расплескав по полу и своей юбке половину воды из стакана. Ее глаза заблестели от надежды и страха одновременно.

 - Что с ним? Милая моя, ты знаешь, что с ним? Где он?

 Келда сделала глубокий вдох, прежде чем наносить бедной женщине удар в сердце.

 - Он ранен.

 Ребекка громко вскрикнула и закрыла лицо руками, выронив стакан. Он упал на пол с глухим стуком. Ноги женщины подкосились, и Хэвард, поддержав несчастную за плечи, помог ей опуститься обратно на стул.

 - Он ранен и находится под арестом в деревенском участке.

 - Нет!

 - Он арестован? – изумленно воскликнул Фолки. – За что?

 - За убийство Инглинга Сорбо, - просто ответила девушка.

 - Нет, нет, нет… - без умолку твердила Ребекка. – Только не это! Я ведь говорила ему, я ведь его просила, умоляла… И что теперь?

 - Мне нужен Ойвинд, - решительно заявила Келда. – Хэвард, слышишь? Мне нужен Ойвинд! Где он?

 - Успокойся, Келда, Ойвинд у герра Нансена. Зачем он тебе?

 - В этой деревне нет ни одного адвоката! А Ойвинд сможет защитить герра Абеля перед судом, понимаешь? – Она опустила плечи и задумалась. – Хотя с другой стороны… Какой адвокат тут может помочь, если он сам признает свою вину? Что тут еще доказывать и опровергать?

 Эидис, находясь под впечатлением от страшной тайны Роальда, за которым она ухаживала во время болезни, прислонилась к стене. Фолки мерил шагами комнату. Ребекка плакала, откинувшись на спинку стула.

 - Я не знаю, Келда, - устало проговорил Хэвард. – Но я отведу тебя к Ойвинду утром. А сейчас тебе нужно отдохнуть.

 - Мне не нужен отдых, Хэвард! – раздраженно воскликнула Келда и оттолкнула протянутую руку брата.

 Его нисколько не удивил ее резкий тон, хотя подобное с ней случалось очень редко.

 - Вот видишь, ты перенервничала. Тем более, тебе нужен отдых.

 Спокойный голос брата подействовал, как лекарство.

 - Да, верно. Ты отведешь меня к этому герру Нансену утром?

 - Конечно. Я ведь пообещал. Иди спать.

 Роальда разбудил лязг ключей и дверного замка. Скрипнули дверные петли, и полоска света, постепенно расширяясь, скользнула в темную камеру. Он сел на своей кушетке, которая была настолько короткой, что ноги его свисали почти до пола, и, щурясь с непривычки, посмотрел на людей, стоящих на пороге.

 Один из них был жандармом, узнать его не составляло большого труда, ведь это он (Роальд хорошо это помнил) встретился им с Келдой и Томасом на темной улице. А вот второй…

 Его Роальд никогда прежде не видел.

 Держа в руке фонарь, человек поблагодарил жандарма, открывшего дверь темницы, и тот запер их. Нежданный гость приблизился к заключенному, подняв фонарь до уровня лица, и Роальд смог довольно хорошо его разглядеть.

 Молодой человек. Примерно одного с ним возраста.

 У него было вытянутое лицо с орлиным носом, густыми бровями, и решительными линиями рта и скул. Светлые волосы падали на лоб, а глаза… глаза были глубокими, глубже Роальд за всю жизнь не видел. Они смотрели холодно и кололись, будто тысячи мелких шипов. Может быть, из-за этого взгляда глаза человека казались старше, чем он сам… Может быть, из-за того также, что в уголках этих глаз начали образовываться уже первые мелкие морщинки, и глубокая тень залегла в них.

 Это было очень мрачное лицо. Но красивое. Устрашающе красивое.

 На нем лежала печать страданий и безумия, печать одинокой, ни с кем не разделенной жизни, печать отчаяния и гнева… Да, глаза казались старше. Но в глубине их, за внешней пеленой боли, скрывался ребенок – ранимый маленький ребенок, которого бросили родители.

 Которого все бросили.

 И почему-то Роальд был почти уверен в том, что перед ним не кто иной, как…

 - Торстеин Норсенг, - представился гость.

 В его голосе была необъяснимая сила, которая заставляла уважать его обладателя, но вместе с тем и жалеть. Этот голос будто выдавал собой все, что убивало человека изнутри.

 - Я слышал о вас, - сказал Роальд, пытаясь улыбнуться. – Очень приятно познакомиться с вами, но, к сожалению, мне довольно тяжело подняться и пожать вам руку…

 - Не стоит тратить на это силы, - резко и недоброжелательно процедил Торстеин. – Я не отвечу на твое рукопожатие.

 Он явно не желал скрывать свою враждебность.