АЛЛА КОНДРАТОВИЧ
ЛЕТО
У реки — прозрачность кристалла.
Вижу я песчаное донце,
Я теперь язычницей стала.
Я теперь поклоняюсь солнцу.
Мне не кажется жизнь жестокой,
Если ветер душистый веет.
Просыпаюсь… А на востоке
Облака слегка розовеют.
Как мне радостно, как тревожно,
Точно пламя, вспыхнуло лето.
Знала я, что это возможно,
Знала я, что случится это.
В полдень небо станет высоким,
В полдень солнце станет палящим,
И цветы пропитаны соком,
И цветы встревожены счастьем.
А в душе озаренность светом.
И от рук — легкий запах мяты,
Слишком ласковым буйным ветром
Травы здесь полевые смяты.
Упаду я на них в бессильи.
Буду долго плакать и биться,
А потом золотые крылья
Унесут меня в небо, к птицам.
АЛЫЕ ПАРУСА
Утро, как чистый лебедь,
Точно алмазы — роса…
На бирюзовом небе
Алые паруса.
Верю ли я обману?
Иль не прийти кораблю?
Вижу, стоит желанный,
Тот, кого я люблю!
Сердце, с рассудком споря,
Будто совсем не стучит…
Солнце бросает в море
Огненные лучи…
Ветер расправил крылья.
Слышу, поют голоса…
Ближе… Уже подплыли
Алые паруса.
Руку мне подал с лаской…
Тихо промолвила: «Ты ль?»
Может быть, это сказка,
Может быть, это быль…
НА ЯХТЕ
Ступить ногой на шаткий ют,
Потом слегка правей,
И снова ветры запоют
О вольности своей.
Глазами встретить чей-то взгляд,
Чтоб сердце расцвело,
И знать, что ты сегодня рад
И что со мной светло.
Лежать без мыслей и без слов
(Слегка шумит вода),
Чтоб нас куда-то вдаль несло
И было так всегда.
Лишь при команде «поворот!»
Слегка открыть глаза,
Увидеть белый-белый грот
И фон, как бирюза.
Прозрачна и хрустальна гладь.
Мне радостно, мой друг,
А яхты будут пролетать,
Как бабочки вокруг.
Но знай, что вновь неповторим
Вот этот самый миг.
……………………………..
Туман сиреневый, как дым,
К воде почти приник.
ЯКОВ КОРМЧИЙ
КОНЕЦ ВЕНАДАД А
(IV Царств, гл. VIII, 7–15)
Был болен Венадад, сирийский царь, в Дамаске,
И Елисей-пророк в Дамаск пошел тогда.
И царь, узнав, сказал: «Колец возьмите связки,
Возьмите лучший дар, что я хранил года.
Ты, Азаил, возьми, иди, спеши навстречу
И так ему скажи: „Ты, человекобог,
Не раз от слов твоих проигрывали сечу,
Твой Бог к царю суров, но ты ли будешь строг?“
Я ль выздоровею, недуг осилю ль ныне?
Пусть спросит Бога он: оправлюся ли я?»
И Азаил пошел; стал на при к пустыне
И ждал того, чья речь — как блики лезвия.
И шли за ним дары, все лучшее в Дамаске,
Верблюдов сорок шло. И вот пророк пред ним.
И Азаил сказал: «Привет, дары и ласки
Царь Венадад прислал. Он недугом томим.
Он, сын твой, Венадад, он — Сирии владыка,
И он велел, чтоб я, твой раб, тебя спросил:
Оправится ли он, среди врагов великий?
Он стольких поразил и ныне он без сил».
И Елисей сказал: «Ты господину скажешь:
„Ты выздоровеешь“, однако ж он умрет;
Господь мне говорил: кого в цари помажешь,
Тот меч мой предо мной народам понесет».
И взор свой на него он устремил упорно,
И пронизал его до глубины души,
И свет его очей прорезал сумрак черный,
И загудело в том сокрытое в тиши.
Смутился Азаил пред взором Елисея.
И вдруг пред ним в тоске заплакал Елисей.
В слезах стоял пророк, а тот спросил, краснея:
«Что плачешь, господин, туманя блеск очей?»
Тот отвечал ему: «Я оттого рыдаю,
Что вижу зло и кровь, которые с тобой…
Сынам Израиля я ныне провещаю
Упорный на года и непрестанный бой.
Их крепости — в огне, их юноши убиты,
Младенцы пронзены у матерей в руках,
И трупы гибнущих гробницами не скрыты,
Беременных мечом разрубишь ты в домах».
И Азаил сказал: «Что раб твой пред тобою?
Я, мертвый пес, ужель я для великих дел?»
И отвечал пророк: «Я от тебя не скрою,
Здесь Сирии царя я ныне усмотрел».
И разошлись они. Вошел тот к властелину,
И царь его спросил: «Что говорил пророк?»
Ответил Азаил, свою сгибая спину:
«Ты выздоровеешь, — сказал, — в кратчайший срок».
И день едва прошел, а ночью, одеяло
Водою намочив, царю он на лицо
Тихонько положил. И вот того не стало.
Стал Азаил царем, взяв царское кольцо.