Она подвинула стул так, чтобы не видеть Делла, с явным намерением быть приятной спутницей. Мистер Кэмпион одобрял такой образ мыслей. Он хорошо помнил, как забываются, погрузившись в работу, юные, как неистово поклоняются они своим кумирам, и потому понимал тот стыд, ревность и ужасающее чувство несправедливости и предательства, которые возникают, когда великий человек подводит своих истовых соратников. Но если Аманда и испытывала подобные эмоции, она этого не показывала.
Ее манеры были идеальны. Как всегда, Аманда держалась безукоризненно.
Ему пришло в голову, что, по сути, Вэл и Аманда испытали из-за Алана Делла одно и то же, и обе они боялись, что он потеряет лицо. Он вздохнул. Этому человеку можно было только посочувствовать.
Он перевел взгляд на танцпол и увидел танцующую Джорджию. Это было всего лишь мгновение, но Кэмпион тут же узнал ее изысканное серебристое платье и нелепую, но изящную заколку в виде серебряных ласточек, примостившихся на темных кудрях. Каково же было его удивление, когда он увидел ее же, сидящую за столиком: глаза женщины искрились, лицо словно светилось изнутри, и все тепло ее ослепительного лживого обаяния лилось на одного человека, сидящего напротив. Кэмпион выпрямился и взглянул на танцпол. Лицо его вытянулось. Немудрено, что он ошибся.
Удивительно похожая на Джорджию девушка была одета в такое же серебристое платье, как у нее, а волосы ее украшали такие же серебряные ласточки. Ее темные кудри были уложены в такую же прическу, а лица на таком расстоянии казались абсолютно одинаковыми. Мистер Кэмпион еле узнал мисс Адамсон и подумал, что это не только глупо, но и бесчестно с ее стороны. Затем он увидел, с кем она танцует, и вновь испытал возмущение, как всегда при встрече с вопиющим дурновкусием.
Запрокинув голову и всем своим видом излучая самодовольство, с мисс Адамсон танцевал сэр Рэймонд Рэмиллис.
Глава 8
Улисс посадил сэра Рэймонда и мисс Адамсон за столик, находящийся рядом со столиком Джорджии и Делла, и Рэмиллис откровенно радовался своей удаче, пока метрдотель не обнаружил двух миссис Уэллс.
Мистер Кэмпион, который наблюдал за происходящим с восторгом деревенского дурачка на опасном перекрестке, чуть не расхохотался, увидев, с каким недоверием Улисс разглядывает обеих женщин. Он часто мигал и мял в руках меню, как лабрадор, который нервно треплет собственный хвост. Но первое комическое впечатление вскоре прошло, и в воздухе повисло смущение: соседи разглядывали их с нахальством, которое проистекает обычно из желания выглядеть непринужденно или вовсе остаться незамеченным, а затем склонялись к своим спутникам и просили их не оборачиваться тотчас же, а выждать приличное время.
Аманда взглянула на Кэмпиона, и впервые за все время их знакомства он увидел ее ошеломленной.
— Это же Рэмиллис, — пробормотала она. — Что нам делать?
— Можно открыть огонь по люстрам, — предложил он, насмешливо скривив широкий рот. — Нет, это будет чересчур. Давай просто посидим и посмотрим. Господи!
Последнее восклицание было вызвано движением за столом Джорджии. На мгновение Алан Делл отвел осоловевший взгляд от леди Рэмиллис — и тут же увидел сидящую напротив мисс Адамсон. Джорджия почувствовала, что внимание ее спутника переключилось на что-то еще, и обернулась. Рэмиллис посмотрел на жену и самодовольно ухмыльнулся.
Она одарила его обиженным и укоризненным взглядом, что было понятно, хотя и не совсем логично в данной ситуации, после чего повернулась к Деллу со снисходительным и заинтересованным видом. В следующую секунду, однако, она осознала всю силу нанесенного ей оскорбления, и эмоции взяли вверх. Краска сердитой волной залила ее лицо. Разговоры за соседними столиками утихли, и несколько мгновений она сидела в оазисе тишины, а вокруг простиралась пустыня шепотов.
Мистер Кэмпион положил ладонь на руку Аманды, но она вырвалась и решительно принялась за еду — так, без сомнения, поступил бы при схожих обстоятельствах ее викторианский дедушка.
Рэмиллис наклонился и что-то сказал своей жене. Она резко отодвинула стул. Лицо ее побелело — так же явно, как покраснело несколько секунд назад. Алан Делл вскочил и потянулся за ее сумочкой и цветами.
Это был опасный момент. Ситуация выбивалась из привычных рамок — слишком вопиющая, слишком оскорбительная. Забеспокоились даже те, к кому происходящее вообще не имело отношения. Именно в этот момент, когда воздух дрожал от эмоций и окружающие понимали, что Джорджия вот-вот уйдет, в зал вошел ангел-хранитель в облике Солли Батманна.
Когда говорили, что Солли — гордость театральной профессии, это следовало понимать буквально. Внешне он представлял собой помесь жабы и бульдога, а манерами, как гласили слухи, напоминал носорога, но сердце у него было большое и благородное, как и голос, который звучал глубоко и нежно, но отнюдь не елейно, как можно было бы ожидать от подобного человека. Сейчас он был очень доволен собой. Три его театра были набиты под завязку, а четвертая постановка, которая провалилась, была самой дешевой из всех. Он двинулся к Джорджии — живот плыл впереди хозяина, маленькие глазки едва не вываливались из орбит, а несколько сизых подбородков дрожали от дружелюбия.
— Ах ты моя умница, — заговорил он издалека. — Будь мы одни, я бы тебя расцеловал. Видел сегодня спектакль. Промочил слезами всю рубашку. Честное слово. Нет, другое пятно, это от минестроне.[10]
Перед Солли невозможно было устоять — как невозможно устоять перед лавиной. Даже Джорджии пришлось покориться. Ей не надо было ничего говорить. Он схватил стул и поставил его между ней и Деллом, после чего, упершись в сиденье слоновьим коленом, принялся изливать на нее потоки восхищения, словно из рога изобилия. Это был настоящий спектакль, и благодаря Джорджии выглядел он абсолютно искренним. Несмотря на свое настроение, она смягчилась, а через три минуты уже смеялась.
Кэмпион был сбит с толку. Поскольку интересы Солли были сосредоточены исключительно на мюзиклах и театральных шоу, а Джорджия, как все знали, была связана контрактом с Ферди Полом, в происходящем вряд ли был какой-то подтекст, а значит, восхищение Солли было искренним — и бесконечно своевременным.
Взглянув на соседний столик, мистер Кэмпион вздернул брови: не все были рады происходящему. Как только всеобщее внимание сосредоточилось на Солли, Рэмиллис заерзал на стуле, словно всеми забытый ребенок, и явно намеревался встрять в разговор, но тут рядом с ним возник официант с чьей-то карточкой на подносе. Рэмиллис рассеянно взял ее, не отрывая взгляда от жены. Однако, взглянув на карточку, он вскинул голову и расплылся в своей характерной мальчишеской улыбке, после чего торопливо извинился перед мисс Адамсон и, не оглядываясь, поспешил вслед за официантом. В следующее мгновение, будто предыдущих двух актов Провидения было недостаточно, к покинутой девушке подплыл Рамон Старр, самый многообещающий жиголо «Тюльпана», пробормотал приглашение, и они уплыли вдвоем на танцпол.
Делл продолжал стоять, с растущим неудовольствием посматривая на восторженного Солли, но прежде чем Джорджия успела обратить внимание на его недовольство, случилось еще одно небольшое чудо — и все происшедшее тут же перестало выглядеть счастливым совпадением. В зал вплыла тетя Марта. В строгом черном платье, с нелепым бисерным тюльпанчиком на голове, придумать который могла только Вэл, она походила на бывшую балерину.
Она кивнула Джорджии, которая ее не заметила, что было неудивительно: Солли по-прежнему заслонял ей весь зал. Наткнувшись на Алана, тетя Марта что-то сказала ему — слышно было только имя Гайоги — и непринужденно положила ему на плечо желтую сухонькую ручку. Со столика Кэмпиона и Аманды было невозможно услышать его ответ, но леди Папендейк быстро оглядела зал и явно обрадовалась, увидев их. Пару минут спустя она явилась к ним. Алан Делл тащился следом с явной неохотой, но она по-прежнему держала его за рукав, и незаметный побег был невозможен.