— Это невероятно. — Керри покачала головой.

Бретт продолжал рассказывать. До того как они с Доном покинули Санта-Маргариту, они приняли роды у двух женщин, вправили вывихнутое колено, остановили распространение инфекции от загноившейся раны на ноге и оставили таблеток матери ребенка, который подхватил воспаление легких.

— Когда мы уже собирались улетать, к нам пришел деревенский священник. Он благословил нас и наш самолет. Люди пытались расплатиться с нами омарами и другими дарами моря. Когда я услышал, как мать ребенка с пневмонией сказала: «Господь наконец повернул к нам свой лик»… в общем, я понял, что попался на крючок. Я должен был вернуться, должен был чем-то помочь. Вот так все и началось, Керри. Мы с Доном выпрашивали, брали в аренду и покупали оборудование. Мы рассказывали другим людям об этой беде, пытались заинтересовать их, получить какое-нибудь содействие — как-то с нами работали даже посол с женой. Раз в две недели мы летали в Санта-Маргариту и занимались всем: от несложных операций до помощи в постройке глинобитной школы. Все это бесплатно. Даже медицинская помощь пациентам, которых мы привозим в Хартфорд. Единственное вознаграждение — и его получает каждый, кто занят в этом проекте, — это благодарность людей и удовлетворение тем, что ты делаешь.

— Бретт, как это замечательно, когда ты так нужен, — сказала Керри, когда он закончил.

— Кстати… о тех, кто нужен. — Он потянулся через стол и накрыл ее руки своими, и снова будто электрический разряд пробежал по ее телу. — «Проекту Эль Медико» нужна медсестра. Лучше всего — хирургическая медсестра, владеющая навыками ухода за пациентами во время перелета. Как насчет того, чтобы пожертвовать выходными для благой цели?

Керри накрыла паника. Шум в ее ушах был ревом самолетных двигателей. Они были на последнем издыхании… замолчали… На один страшный момент ресторан Люпиты превратился в салон «летающей скорой помощи». Джонни касался ее, не Бретт.

— Нет! — Она вырвала руки и закрыла ими лицо в попытке отогнать видение.

Через ужас прорвался голос Бретта. Спокойный, деловитый.

— Все прошло, Керри. Отпусти свой кошмар. — Он отнял ее руки от лица. — Посмотри на меня, девочка. Я Бретт Тейлор, мы вместе ужинаем. Все остальное в данный момент — нереально. Или не важно. А теперь ешь свою энчиладу, пока она не остыла.

Не осознавая, что делает, она послушалась, и прошлое постепенно ушло. Бретт налил ей стакан сладкого темного вина, которое жгло горло. Он больше не возвращался к пугающей ее теме. У нее было ощущение, что он никогда этого и не говорил.

— Не знаю, как у тебя, а у меня точно будет приступ несварения, если я съем еще хоть немного этого чили реленто. — Он с ворчанием отставил тарелку в сторону.

— Да, Бретт, я тоже не могу съесть больше ни кусочка, — призналась Керри.

— Пришло время физических упражнений, — сказал он. — Пошли потанцуем.

И прежде чем она смогла возразить, он взял ее за руку и повел к небольшой площадке для танцев. Три гитариста начали исполнять быструю, ритмичную композицию под названием «Мексиканский танец шапок», и Бретт кружил и кружил Керри по площадке.

— Как тебе Люпита? — спросил он, когда они вернулись обратно за стол.

— Она замечательная. — Керри совсем запыхалась. — Такая теплая и живая. Я никогда еще не встречала таких людей. И не была в таких ресторанах. Бретт, спасибо тебе, что чуть не силой притащил меня сюда.

Ты первая девушка, которую я привел к Люпите, — ответил он. — И если тебе интересно — это комплимент. Люпита для меня стала чем-то вроде приемной матери.

— А она жива? Я имею в виду, твоя настоящая мать. — Керри пыталась составить образ Бретта Тейлора, но продолжала находить кусочки, которые никуда не подходили.

— Да, жива. Где она сейчас, я не знаю. Да и не хочу знать. Когда я в последний раз о ней слышал, она была в Париже с пятым по счету мужем.

— А. — Керри поняла, что зря спросила.

— Не расстраивайся так. Я и мои родители стали друг для друга вежливыми незнакомцами, еще когда я ходил в школу. У них свой мир, у меня, слава богу, свой.

В его голосе было нечто, с чем Керри была слишком хорошо знакома. Одиночество. Затем это настроение ушло — так же быстро, как пришло. Знакомый Бретт Тейлор был снова тут как тут — остроумный, подпускающий шпильки, флиртующий напропалую. Он так станцевал ча-ча-ча, что привел в восторг Люпиту и музыкантов и совсем застыдил Керри.

— Ладно, Бретт, я сдаюсь!

В его глазах искрилось веселье.

— Ничего страшного, сеньорита. Все, что вам нужно, — это практиковаться каждый вечер в течение шести месяцев. Буду рад предложить вам свои услуги в качестве инструктора. Мы будем объедаться тако и пить пепто-бисмо и умрем вместе, не дожив до тридцати. Разве это не романтично?

— Бретт, ты сумасшедший.

Внутри нее бурлил смех, который наконец прорвался наружу серебряным ручейком. Ей самой было странно слышать его. «Сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз смеялась?»

— Пойдем попрощаемся с Люпитой. У меня в восемь утра операция, да и твоей красоте надо выспаться. Не хочу, чтобы Гарт меня живьем съел, когда заметит круги вокруг твоих прекрасных глаз.

— А я не хочу, чтобы Ева Конли использовала меня в качестве бревна для заточки когтей, — не растерялась Керри.

Он прикусил язык.

— Поделом мне. Ничья. Победила дружба? Улыбка Керри вышла немного натянутой. И почему она всегда так спешит дать Бретту отпор?

— Победила дружба.

После горячих объятий с Люпитой и обещаний вернуться как можно скорее они покинули ресторан. Люпита дала Керри коробку печений, посыпанных сахаром.

— Мексиканские свадебные пирожные, — прошептала она достаточно громко для того, чтобы это услышал Бретт. — Пусть доктор призадумается, ладно?

И прежде чем смущенная Керри смогла придумать хоть что-нибудь в ответ, Бретт промурлыкал:

— Доктор уже призадумался! — и нахально подмигнул Керри.

Когда они были в машине, Керри серьезно спросила:

— Кто же ты на самом деле, Бретт? Плейбой или святой?

Он вскинул брови:

— Всего понемногу, полагаю. А что, Керри? Тебе бы я нравился больше, если бы был богом в белом халате? Беспорочным, безупречным?

Смущение залило румянцем ее щеки. С Бреттом Тейлором нужно было всегда быть начеку. Он всегда переводил разговор с общих предметов на личности. Прощупывал, что у нее на сердце. Задавал вопросы и анализировал ответы.

Он первым нарушил неуютную тишину:

— Прости. Нам, похоже, никогда не научиться не воевать друг с другом. Для этого должна быть какая-то объективная причина. Не желаете рискнуть и попробовать догадаться, что это за причина, маленькая мисс Кинкайд?

Она отрицательно покачала головой, сама не зная, как была в этот момент хороша — темное облако волос вокруг прекрасного лица.

— Не имею понятия, доктор Тейлор. Возможно, конфликт индивидуальностей.

— Или конфликт эмоций. — Его голос едва приподнялся над шепотом, но вибрировал от избытка смысла, рвущегося в слова.

Керри почувствовала, как часто стало биться ее сердце.

— Пожалуйста, Бретт! Не надо больше никаких анализов. Не делай так, чтобы мне было трудно с тобой общаться.

Он с силой надавил ногой на педаль газа, и машина рванулась вперед. Всю дорогу до дома они ехали молча, и тишину в салоне нарушало только радио.

Когда они остановились перед домом Керри, она заговорила первая:

— Сегодня был хороший вечер, Бретт. Несмотря на наши… разногласия. Спасибо, что взял меня к Люпите.

Его лицо просветлело.

— Мне тоже понравилось, Керри. Ты отличная девушка. Палец в рот не клади, но с тобой хорошо. Поедем как-нибудь еще в «Люпитас»?

— Мне бы очень хотелось, — ответила она И тут же пожалела об этом. Будь у нее в голове хоть крупица здравого смысла, она бы ответила «нет». И раз и навсегда оборвала бы эту непонятную нить, связывающую их. Поставила бы точку в этих отношениях, которые так ее беспокоили.