«Неужели это не сон? Я среди своих!» — но вновь накатилось беспамятство.

Второй раз она приходит в себя уже в землянке. И видит возле себя товарищей, вместе с которыми еще недавно стояла под виселицей.

— Кто нас освободил?

— Партизаны. Им был дан приказ с Большой земли.

Саше рассказывают: спрятав автоматы под одеждой, партизаны пробрались в толпу жителей, согнанных гитлеровцами к месту казни. Когда офицер вышел огласить приговор, партизаны, стоявшие к немцам ближе всех, ударили по ним из автоматов. Испуганные жители попадали наземь, и это дало возможность партизанам быстро перестрелять немногочисленную охрану. Прежде чем к месту неожиданного происшествия успели примчаться из местечка другие гитлеровцы, партизаны вместе со спасенными отошли к близкому лесу и скрылись в нем.

Сколько их было потом, дней и ночей, в землянке лесного партизанского госпиталя? Горела огнем голова, и казалось — все еще пылает, пылает в ней звезда, выжженная на затылке. Пропадали слух, память, сознание. Не хотели заживать раны — следы многочисленных гестаповских допросов.

Наконец прибыл связной самолет. Час или два полета — и самолет приземлился на Брянском аэродроме. Оттуда увезли в госпиталь.

В первые же дни врачи сказали:

— Вам нужно лечиться серьезно и долго. Мы эвакуируем вас в тыловой госпиталь, где есть все условия…

— Нет, нет! — воспротивилась Саша. — Оставьте меня здесь! — Она боялась, что из далекого тыла может и не поспеть на свой фронт, где ее уже знают и товарищи и командование. Ей так мечталось, после того как вылечится, снова явиться в штаб и доложить: «Гвардии сержант Кулешова к выполнению задания готова».

Но врачи говорили: «Вам еще долго лечиться».

Саша завидовала друзьям, оставшимся в строю. Завидовала тем раненым, которые имели основания надеяться, что, выздоровев, вернутся в свои части. С волнением вслушивалась в сводки Совинформбюро: наши наступают в Крыму, взят Севастополь, началось наступление на Карельском перешейке… И ждала: «Мой Третий Белорусский скоро двинется вперед. И будет в сводке: «Войска Рокоссовского…» Наш фронт в центре других фронтов. Он пойдет на Польшу, в Германию… «Войска Рокоссовского на Берлинском направлении…» А я останусь здесь?»

23 июня 1944 года, на другой день после того, как исполнилось три года с начала войны, Саша услышала, что перешел в наступление и ее фронт. А она все еще оставалась в госпитальной палате.

В ЗАОКСКОЙ СТОРОНЕ

(эпилог)

Считанные минуты стоят поезда на этой маленькой станции. Едва успеет пассажир, выглянув в окно, пробежать взглядом по станционной вывеске и прочесть «Тарусская», как уже поезд катит дальше, от Тулы или на Тулу, и вновь по сторонам мелькают березовые перелески. Они то отступают в сторону, распахивая простор полей, то вновь набегают вплотную к железной дороге. Уже давно скрылись позади, за стеной леса, маленькая станция и поселок при ней, и взгляд путника из вагонного окна пробегает по новым и новым летящим навстречу рощицам, деревенькам, полянам, пашням, поселкам, не находя ничего особо примечательного, на чем задержался бы глаз. А ведь может именно здесь, в одной из изб, что мелькнули на мгновенье за белыми стволами придорожных берез, жил или живет человек судьбы удивительной.

Человек и место, в котором он живет… До обидного мало порой задумываемся мы над этим, занятые своими повседневными делами и заботами. Промелькнувшая по пути, затерявшаяся где-то позади в березовом море станция Тарусская… Повторите это название про себя и задумайтесь немного. Уже само название это скажет сердцу много: Тарусская… Та, русская… Цепная реакция чувств вызовет и поставит рядом с этим названием другие: Поленово, Ока… Красивейшие места нашей российской земли. Проезжаешь их, и неудержимо тянет сойти с поезда и не спеша пройти полевыми тропами или напрямик по ласково стелющейся под ногами траве, и по привольному лугу, мягким изгибом обнятому тихой, неслышной речкой, и через серебряно отсвечивающие прозрачные березнячки, и через задумчивый, зеленый полусумрак липовых и дубовых рощ. За одной из них вдруг откроется широкая жемчужно-серая лента шоссе, по которой стремглав летят разноцветные машины, и, если подойти поближе, услышишь шелест их колес, уловишь запах сгоревшего бензина и масла, но никакой машинный запах не в силах даже у дороги заглушить травяные, грибные, лиственные ароматы, царствующие окрест. И полоса асфальта, словно гигантская струна, натянутая на зеленую деку полей, непрерывно звучащая на низкой, мягкой ноте машинного гула, и поющие под ветром провода, несомые столбами, шагающими напрямик через поле, и видные на темном фоне дальнего леса белые домики, красные крыши и ажурная вышка водонапорной башни совхозной или колхозной фермы — все эти дела рук человеческих только дополняют исконную природную прелесть здешних мест.

…К этой станции примыкает просторно раскинувшийся от леса до леса поселок, вернее, — небольшой городок, райгородок, то есть районный центр. Название он имеет не общее со станцией, а свое, особое: село Заокское. Одноэтажные и кое-где двухэтажные дома просторно расставлены вдоль широких улиц с тянущимся по обеим сторонам штакетником. Поблескивает на площади большими окнами Дом культуры, на разномастных зданиях вывески районных учреждений. Чуть в стороне от центра авторемонтные мастерские, еще дальше заводик, на котором делают резиновые сапоги, швейная фабрика, мебельная — вся промышленность районного масштаба. Больница, несколько школ. Базарчик на площади, чаще всего безлюдный. Крохотная гостиница, заселенная постоянными квартирантами. Обычный районный городок…

На одной из улиц Заокского — одноэтажный бревенчатый дом с вывеской над ним: «Районная библиотека».

Нас приветливо встретит хозяйка читального зала — не броская на вид, просто причесанная женщина с типично русским лицом не резких линий, но очень своеобразным. Черты женской мягкости, природной доброты, спокойствия гармонично сочетаются в ней с чертами решительности, настойчивости. О твердости характера говорит энергичный контур небольшого подбородка, четкий рисунок губ, а крутые брови вразлет, внимательный, словно о чем-то вопрошающий взгляд ее чуть прищуренных глаз и высокий открытый лоб как бы дополняют ее облик чертами пытливости и незаурядного ума.

Заведующая читальным залом районной библиотеки Александра Александровна Заваляева. Те, кто знавал ее в годы юности и не видел с тех времен, пожалуй, не сразу узнают теперь в ней Сашу Кулешову, комсомолку и разведчицу, гвардии сержанта. Да ведь и впрямь — неужели неторопливо двигающаяся вдоль книжных стеллажей женщина, которая, кажется, всегда только и занималась тихой библиотечной работой, когда-то прыгала с парашютом во вражеский тыл, взрывала мосты, работала на рации на переднем крае, под артиллерийским огнем…

…Тихо шелестят страницы на длинном столе читального зала. Перед стойкой, за которой видны стеллажи с книгами, стоит только что пришедший паренек. Из-под его шапки с вывернутым на лоб козырьком, с болтающимися наушниками, торчат длинные нестриженые волосы. Воротник пальтишка, укороченного «сверх моды на вершок», поднят, а рубаха расстегнута чуть ли не до середины. Широченные клеши с какими-то блестящими цацками внизу и ботинки, не чищенные бог весть с каких времен…

— Так тебе книжку почитать? — переспрашивает его Александра Александровна, стоящая по противоположную сторону стойки. — А куда пришел — понимаешь?

— Чего не понимать? — ухмыляется парень. — В библиотеку.

— А если понятно, почему шапки не снял?

Александра Александровна бросает взгляд на его гриву:

— Моду соблюдаешь, а простых правил приличия не усвоил.

Парень сдергивает шапку:

— Какую книгу хочешь?

— Интересную какую-нибудь… Про шпионов.

Александра Александровна не может сдержать улыбки:

— Обязательно про шпионов? А вот это ты читал? — она достает с полки «Молодую гвардию» Фадеева.