— Сколько вам лет?

— Двадцать два, милостивый пан.

Он пристально оглядел ее с головы до ног. «Совсем, что ли, ослеп, — подумал он, — такой клад не заметил». И принялся ходить по кухне, с явным волнением ткнул пальцем в мешочек с мукой и спросил:

— Сколько стоит мука? — Потом, подойдя к приоткрытой двери в чулан, приметил в нем горшок с повидлом и спросил: — А повидло? — Наконец присел и, весь дрожа от служебного рвения, сказал: — Покажите чулки!

Она показала ему свои ножки, маленькие, с округлыми крепкими икрами, и он небрежно уточнил:

— Сколько стоят чулки? — И опять взволнованно ходил по кухне, извергая вопросы: — Сколько стоят яблоки? А это сколько за килограмм?

И при этом наклонялся над ней, когда она нагибалась, чтобы вытащить банку с вареньем, на которую он указывал.

— Ладно, ладно, — говорил он погодя, заслышав шаги супруги и ощущая ее присутствие за дверью. Подойдя ближе к дверям, он громогласно произнес:

— А теперь скажите мне, сколько стоит килограмм говядины?

Покинув кухню и проходя мимо жены, он бросил ей:

— Да, спроси-ка еще, пожалуй, почем нынче телятина?

Ночью жену разбудило подозрительное шарканье, и когда потихоньку, со свечкой в руке, она отворила двери в переднюю, то увидела собственного супруга, стучавшегося в комнату кухарки.

Пан уездный начальник, оценив ситуацию, застучал еще сильней и закричал:

— Так скажите мне еще, сколько стоит килограмм свинины?

Печальная участь вокзальной миссии

Княжна Юлия была очень добродетельная, что немало значит при нынешней испорченности нравов. В восемнадцать лет, неиспорченная сердцем, она умела так говорить о проституции и борьбе с нею, словно княжне самой пришлось испытать все страдания падших женщин в домах с дурной репутацией. Ее мать, княгиня Больдерй, собрала вокруг себя цвет самых нравственных дам — дворянок и мещанок; и очень часто в присутствии невинной Юлии они обсуждали вопрос о том, как уберечь девушек от домов позора. В первую очередь речь шла о неопытных девушках, которые даже не подозревали, какие козни готовятся им в большом городе, и которые понятия не имели, что грозит им со стороны общества, собравшегося вокруг княгини Больдерй.

Дело в том, что жена коммерции советника Вальдштейна предложила, чтобы деревенских девушек еще на вокзале предупреждали об опасностях, которые подстерегают их в городе. Этим она сослужила плохую службу старой баронессе Рихтер. В час прибытия поезда из Табора баронесса отправилась на вокзал и, повстречав какую-то статную девушку, только что вышедшую из вагона, обратилась к ней со словами:

— Куда ты идешь, есть ли у тебя работа, деньги, есть ли родственники в Праге?

Девушка посмотрела на нее, как на сумасшедшую, а потом решительным тоном заявила:

— Отстань от меня, старая ведьма, а то я тебя так двину!..

Продолжения добрейшая баронесса не слышала, потому что упала в обморок. С тех пор она заикается.

Когда баронесса, заикаясь, доложила у княгини Вольдери о результатах своей миссии, госпожа Запп, та самая госпожа Запп, которая прославилась своей книгой для юных девиц о вреде и греховности танцев, предложила организовать на вокзалах охранную миссию. Дамы, которые пожелают в нее вступить, должны носить знаки отличия. Что же лучше можно было выбрать для этого, как не образ самой добродетельной девы, которую когда-либо рождал мир, — образ девы Марии с младенцем, зачатым столь чудесно? Пригласили отца Захария из кармелитского монастыря. Он одобрил эту идею и нарисовал ленту, а на ней крест, в центре которого должно было находиться изображение матери божьей, как символ девственности. Были выбраны цвета папы римского — желтый и белый — символ веры. В целомудрии папы никто, разумеется, не сомневался. Было ясно, что девушек надо спасать в католическом духе, особо подчеркивая преимущества благочестия, ибо даже и самый навязчивый сводник отступит перед девушкой добродетельной, перебирающей четки, которая ни на что не обращает внимания и без конца молится, повторяя одну из прекрасных литаний: «Спаси нас от соблазна, господи!» А если к тому же девушка стара, горбата и крива, то она тем паче избежит рук сводников, ибо в ней зреет вера в вечное блаженство, а религиозные убеждения спасают от домов позора и от моральной испорченности.

Итак, была создана вокзальная миссия. Советница Вальдштейн первая удостоилась чести получить повязку, которая сразу объясняла, почему эта дама так долго прохаживается по вокзалу и осматривает каждого. Советница Вальдштейн вышла спасать неопытных девушек, приезжающих в Прагу.

Для этих девушек приготовили две комнаты, обставленные скромно, но с тонким пониманием того, в чем нуждаются невинные души неопытных деревенских девиц.

Куда бы ни взглянула девушка, отовсюду на нее смотрел изможденный лик распятого Спасителя, а если б она бросила взгляд на потолок, то и там увидела бы нарисованный крест.

Повсюду среди крестов, напоминающих, что она должна хранить свою невинность хотя бы ради Того, кто для нее пожертвовал собою, были начертаны надписи, категорически призывавшие: «Не сотвори прелюбодеяния!» Правда, княжна Юлия, всегда тактичная и хорошо воспитанная, в невинности своей предложила написать: «Пожалуйста, не творите прелюбодеяний!» или: «В случае прелюбодейства обращайтесь в правление общества». Добрая, невинная княжна Юлия! Значение слова «прелюбодеяние» было ей столь же далеко, как для пастуха с Апеннин далеко значение слов «радиоактивность» и «Гауч».

Итак, советница Вальдштейн прогуливалась по вокзалу, поджидая поезд. Как только на перрон ступила первая девушка с чемоданом в руке, госпожа Вальдштейн бросилась к ней со всем присущим ей пылом. Сердце госпожи советницы было преисполнено энтузиазма, и поэтому она даже не заметила, что в сутолоке повязка упала у нее с рукава. В мгновение ока выхватила она у девушки чемодан, но в эту минуту подоспел полицейский, арестовал ее и при большом стечении народа повел в участок.

Госпожа Вальдштейн сначала подняла крик, потом начала растолковывать и объяснять, что она не воровка, а представительница вокзальной миссии. Чем дальше они шли, тем больше она запутывалась и, наконец, в полуобморочном состоянии принялась проповедовать, упрашивая полицейского отказаться от подобного образа жизни и остерегаться сводников.

В участке все выяснилось, но это не помешало одному журналу, резко критиковавшему буржуазию, поместить заметку под названием «Странный случай клептомании». Позднее статья была опровергнута, но все равно это был позор. Жена коммерции советника Вальдштейна вышла из вокзальной миссии. Ходили слухи, что она вложила деньги, полученные в наследство от матери, в большой публичный дом в Усти-на-Лабе, который приносит ей пятьдесят процентов прибыли.

Неудача не смутила самоотверженных дам, наоборот, она вызвала в них такое стремление к самопожертвованию, что княгиня Больдери сама отправилась на вокзал и с триумфом привела девушку, живо заинтересовавшуюся благотворительной организацией.

Девушку в сопровождении дам ввели в убежище миссии. До десяти часов вечера ее наставляли, рассказывая о моральной испорченности, которая грозит юным девицам в городе. Невинная княжна Юлия простилась с первой жертвой вокзальной миссии словами: «Не прелюбодействуйте, от всего сердца прошу вас!» Девушке вручили ключ от комнаты и сообщили, что она может оставаться здесь до тех пор, пока не найдет работу.

Девушка прожила там неделю. Первые два дня она вела себя прилично, а потом начала водить мужчин в свою комнату, в это священное пристанище.

Это был страшный удар для отца Захария из кармелитского монастыря, он узнал об этом, явившись к девушке рано утром, чтобы в свободную минутку подготовить ее к близящемуся празднику пасхи, который так много значит для пылких религиозных душ.

Какой ужас! В довершение парень, находившийся в комнате юной девицы, вышвырнул досточтимого отца, и печальная весть о падении нравов дошла до ушей той, которая всеми силами боролась против безнравственности, — благородной княгини Больдери.