— Как это — так? — спросил Ступкин.

— Ну так, — зарделась Нюра, — ну, с разными и все за так.

— С нашими — за так, с иностранцами — за деньги, — сказал Ступкин. — Прессу читать надо.

Тут вскочила Мария Дмитриевна, завмаг, и закричала:

— Что же это такое?! Мы тоже молодыми были, но чтоб за деньги — никогда в жизни! Это же разврат получается! И кто же призывает нас к разврату — сам председатель!

— Вот что, граждане, — сказал Ступкин, — никто вас к разврату не призывает. Речь идет о том, чтобы показать американцам, что у нас есть то, чего у нас на самом деле нет.

— Ну, давайте, — предложил кто-то, — покажем им, как крыша на скотном дворе прохудилась.

— Залатали уже, — сказал председатель.

— Ну, самогонщицу покажем.

— Ее уже в район увезли.

— Ну, хорошо, — предложил кто-то, — давайте Васька Ежов напьется и обматерит их так, что они всю жизнь вспоминать будут.

— Товарищи, — сказал Ступкин, — ну что это за распад?! "Крыша протекла", "пьяный обматерит". Это же прямо по-нищенски, когда в мире СПИД, мы с вами будем ерундой заниматься.

— Эвон, — задумались мужики, — ты что предлагаешь-то?

— Я предлагаю, — сказал Ступкин, — назначить на завтра, на один день, кто у нас будет антисемитом, кто проституткой, кто наркоманом, кто голубым.

— Кем-кем? — спросили с первой лавки. — Белых помним, а голубые — это кто?

— Голубые — это когда мужик встречается с мужиком.

— И тоже за деньги? — спросил слесарь Артемкин.

— За еду! Как получится, — сказал Ступкин. — Вот через них и получается этот СПИД.

— Это кто же из них спит? — закричал кто-то.

— СПИД — это болезнь, которой болеют в Америке из-за этих голубых, чтоб им всем пусто было. Одним словом, давайте предложения. Кто сам добровольно на завтра пойдет в путанки?

Желающих не было.

— Давай ты, Глаша, — сказал Ступкин секретарю комсомольской организации. — Ты у нас человек проверенный.

— Ни за что! — Глаша пошла пятнами. — Мне замуж выходить, а я в путанки пойду.

— А валюту дадите? — спросила вдруг продавщица сельпо.

— Два отгула дам, — сказал председатель.

— Годится, — сказала продавщица. — Но только на один день. Послезавтра — никто не подходи!

В антисемиты выбрали самого скандального и злющего человека в деревне — счетовода Микиткина.

Наркоманами согласились за две машины навоза стать Свеколкин и Базаров.

Голубым долго никто становиться не соглашался. Нашли одного командированного, которого до этого не отпускали домой, пока он не наладит сепаратор. Вместо сепаратора он обещался отработать один день голубым. Ну и по мелочам уговорили кое-кого.

На другой день делегация американских фермеров прибыла в колхоз имени 8 Марта. Фермеры были загорелые, крепкие, некоторые с женами. Встретили их хлебом-солью. Долго водили по полям, показывали сад, ферму, комбайны. Днем угощали обедом, а уже во второй половине дня повели по злачным местам.

Первым злачным местом была изба счетовода Микиткина. Семен Макарович сидел на лавке под кумачовым лозунгом, где черной краской было выведено: "Бей жидов — спасай Россию!". Переводчик перевел лозунг фермерам. Они насторожились и стали задавать вопросы.

— За что же вы их так не любите? — спросил один из фермеров.

— А как же их любить, — отвечал счетовод, — ведь они же все как один — семиты. Вот, к примеру, первый из них семит Егоров Ерофей Кузьмич, или этот — яблоки на базар вез — возьми, говорю, моих полпуда. Где там! Жадные, одно слово — жады! Весь колхоз как один — семиты! Только в прошлую осень один приличный человек был, да и тот Рабинович.

Американцы вышли несколько озадаченные.

Следующей была изба продавщицы нашей, Клавдии Ивановны. Председатель, входя, сказал:

— Вот, познакомьтесь, это наша передовая проститутка, так сказать, валютная путанка.

А путанка Клавдия Ивановна, пятипудовая женщина, сидела у самовара, распаренная, в тренировочных штанах, грудь колесом, размалеванная и в бигуди.

Председатель Будашкин сказал:

— Работает уже в счет будущей пятилетки. Производительность нашей путанки неуклонно растет.

Клавдия Ивановна томно посмотрела на фермеров, вытерла пот со лба и сказала:

— Желающие есть?

Желающих не оказалось. Один из фермеров спросил:

— А какие у вас условия работы?

— Оплата у нас, проституток, сдельная, — отвечала Клавдия Ивановна. — Сколько заработаешь, столько и получишь. Клиент всегда прав. Бывает, правда, машина подъедет, а грузчиков нет, сама, как проститутка, мешки на себе таскаешь. Подсобник запил, товаров с базы не дождешься. Всему начальству давать приходится на лапу. Ой, батюшки, трудно нам, колхозным путанкам, ой трудно!

Американцы уходили довольные. А один фермер, маленький такой, даже норовил остаться, объясняя, что он желающий. Но Клавдия Ивановна, пользуясь тем, что вся делегация ушла, поднесла к носу фермера свой кулачище величиной с его голову, и фермера как ветром сдуло.

В следующей избе разместился целый вертеп: в сенях Федька Савин курил кальян, сидя по-турецки, в валенках и телогрейке, в комнате передовик Костя Сидоркин, нанюхавшись вместо героина сахарной пудры, орал не своим голосом, что видит светлое будущее, а в углу Костя Баранов с оглоблей в руках предложил американцам "рашн балдеж", а Ступкин пояснил:

— Тем, кто хочет побалдеть, Костя сильно бьет оглоблей по балде, и клиент балдеет до тех пор, пока не вынесет свою балду из реанимации.

Голубой, которому не нашли пары, грустно сидел в углу и, обливаясь слезами, демонстрировал свой любимый сепаратор. Американцы радовались, как дети. Они долго хлопали по плечу председателя и говорили, что у себя в Америке они такого разврата никогда в жизни не встречали. Когда американцы уехали, председатель Будашкин сказал:

— Хотели по мясу обогнать, обогнали по разврату.

— Ничего, — сказал Ступкин, — мы их раньше по вранью обгоняли, а теперь по правде уделали.

Председатель Будашкин грустно посмотрел на Ступкина и сказал:

— Дурью маемся, а надо бы делом заниматься.

1988

Сложный случай

— Доктор, болит голова. Температура небольшая, но противная. И ломит в суставах перед непогодой.

— Спите нормально?

— Не очень.

— А бывает так, что кофе выпьете и заснуть не можете?

— Да, точно, бывает.

— Особенно от бразильского кофе?

— Да от любого.

— Нет, не скажите, бразильский самый лучший. Я лично пью бразильский, когда достаю. Сейчас трудно с бразильским, а другой я не пью.

— Доктор, температура небольшая, но противная.

— А позавчера в магазине за чаем стояла. Индийский давали. Передо мной кончился, а я другой вообще не пью. Только индийский. Но где его теперь взять, ума не приложу!

— Доктор, и суставы ломит. Если перед плохой погодой. Отчего это?

— Это от погоды. Если погода меняется, у вас суставы ломит, верно?

— Точно.

— Это от погоды. Это бывает. Погода меняется, суставы болят. Это от погоды.

— И температура небольшая, но противная. От нее чувствую себя плохо.

— Крабы пропали. Раньше один больной доставал. Потом сам пропал. Либо вылечился, либо перешел к другому врачу. Нет, он вылечиться не должен был так быстро. Он секцией в продуктовом заведовал, такие болеют подолгу, если попадут к хорошему врачу. Значит, перешел к другому. Или переехал. Но только не вылечился.

— И болит, доктор, голова.

— А не подташнивает?

— Тошнит.

— А от чего?

— Даже не знаю.

— От икры?

— Нет, от икры не тошнит, это я точно знаю.

— Вот и меня тоже. От икры не тошнит, особенно от черной не тошнит. От красной тоже не тошнит, но уже не так сильно. Вот у меня один больной был…

— А что у него было?

— Он икру доставал.

— Я говорю, у него что было-то?

— Так я вам говорю: икра у него была. Он мне ее доставал. Потом перестал. И все. Пропал.