Видимо, Таривил неверно истолковал его изумление.

— Да, я горжусь своим народом, но я умею признавать очевидное, — спокойно пожал плечами эльф. — Она… Я не могу понять. То ли как возвращение к себе, то ли как встреча с Вечностью. И… да. Художник прав. Ничего лишнего в образе. Лаконичность наряда, сдержанность черт. Только взгляд. И зритель один на один с ней. И в конечном счёте — с собой… Гениально!

Вирлисс снова кашлянул.

— Знаешь… ты бы не болтал, а послушал, что она тебе скажет… Не буду мешать.

Он бесшумно отошёл вглубь зала, вышел на балкон. Таривил остался стоять, молча глядя на картину. Да, тариллин прав. Такими шедеврами надо наслаждаться в одиночестве. Под шорох волн…

Что за взгляд!

Где-то в самой глубине — грусть. Тень надежды. И ободрение…

Таривил отступил на шаг. Тени на фреске колыхнулись, и губы женщины словно дрогнули в тёплой улыбке — и на душе потеплело. Если бы мог, Таривил улыбнулся бы в ответ.

Наверное, в другой ситуации невозможность такой простой вещи, как улыбка, причинила бы боль… но не сейчас. Душа словно лежала в чьих-то нежных ладонях — и они укрывали от отчаяния и печали.

Скелет подошёл ближе. Рука невольно потянулась к фреске, пальцы скользнули по картине. И не имеет значения, что свет кадильницы так ярко высветил все суставы: его душа оставалась прежней. Он был собой.

И он был жив.

Он вновь стоял в этом зале, назло всем судьям, приговорившим его… Они давно умерли, а он — он вернулся!

Это чудо. Просто случилось чудо! Он не немёртвый, не нежить. Он живой! А всё остальное… голые кости… Какая чушь! Это всего лишь… всего лишь внешность.

И, если Господин сказал правду… прежний вид можно вернуть!

Он — Таривил. Эльф. И он им останется. Он — эльф!

Хотелось смеяться.

Элиира… Элиира! Ты поймёшь. Ты должна понять!

— Тариллин! — радостно окликнул Вирлисса эльф. — Тариллин, ну что, мы на охоту пойдём?

— Не кричи, — Вирлисс, усмехаясь, вернулся в зал. — Эта разбудишь. Идём!

Таривил порывисто сжал его руку и едва не выбежал из Верхнего храма.

Движения снова стали лёгкими и уверенными. Тело вновь слушалось — и хотелось петь. От каждого движения, от каждого нового ощущения…

Всё могло быть хуже. Всё могло быть намного хуже!

Таривил остановился над ступенями внешней лестницы.

Лес. Бескрайний лес, ещё укрытый тяжёлым снегом… но в воздухе уже разливается запах талой воды.

И море. Тёмная бесконечность. Свежий солёный ветер трепал лохмотья, изодранными лентами обвивал вокруг позвоночника…

А над головой сияло необъятное звёздное небо.

Таривил упал на колени, запрокинув голову, не в силах отвести взгляд. Плечи его вздрагивали, и всхлипы рвались из пустой грудной клетки. Зубы стучали — потому что нижняя челюсть неудержимо тряслась. Он плакал — плакал без слёз.

Сзади подошёл тариллин и осторожно коснулся плеча.

Таривил обернулся.

Свет в его глазницах полыхал безумным счастьем.

Глава 3

Ситуация усложняется

Таривил

— Ну вот и всё, — Таривил упруго поднялся и отошёл в сторону, к ожидавшему за деревьями белому тигру. — Остаётся только ждать, когда ловушка сработает.

Вирлисс кивнул.

Скелет обернулся и ещё раз внимательно оглядел мирную полянку под высоким деревом.

Место было выбрано идеально: тропа к водопою. Ночные обитатели леса так же часто ходили здесь, как и дневные. Таривил разложил сети на земле, припорошив сверху снегом, и насторожил ловушку. Едва зверь окажется в центре сетки, механизм сработает, согнутая ветка дерева распрямится, стягивая сеть, и добыча окажется подвешенной над тропой.

— Уйдём, — прошептал эльф. — Звери могут нас учуять…

Белый тигр глянул на спутника, потянул носом воздух — и вздохнул. Увы, от Таривила разило кухней.

«Можешь с помощью магии лишить ловушку запаха?» — вместо ответа спросил Вирлисс.

— Уже, — в голосе Таривила послышался смешок.

«Молодец! — с уважением покачал головой Вирлисс. — А говоришь, что охотиться не любишь….»

— Эльфы часто охотятся, — пожал плечами скелет.

«С таким трепетным отношением к животным?» — ехидно осведомился Вир.

— Не на живо… — начал было Таривил — и осёкся.

Тигр внимательно посмотрел на него, склонив голову набок, но ничего не сказал.

Молчание казалось эльфу бесконечным.

«Ну что, куда пойдём? — наконец осведомился божественный тариллин. — К реке?»

Таривил несколько смущённо кивнул.

Они двинулись под сонными деревьями, стараясь не потревожить ни единой ветки, склонённой под тяжестью сырого снега.

«Интересный у вас мир, надо полагать….» — обронил, словно невзначай, Вирлисс.

— Возможно, там многое изменилось, — кашлянул эльф.

«О, очень возможно!» — с готовностью подхватил спутник, и Таривил посмотрел на него с благодарностью.

Он сам не мог бы объяснить, почему так смутился своей оговорки. Ему небезразлично мнение нежити?

— Здесь тоже многое изменилось, — небрежно обронил Таривил, бесшумно скользя через заросли рядом с тигром. — Раньше тут был городок…

Вирлисс остановился и серьёзно посмотрел на эльфа.

«Раньше тут был огромный город. С Университетом и портом, с сотнями тысяч жителей».

Таривил замер. А сейчас здесь глухой лес.

О Гвариан, ведь совсем не это имел в виду!

— Ну… если прошло двенадцать тысяч лет… — вытолкнул из себя скелет. — В моё время тут был небольшой городишко, единственным украшением которого являлся Храм. Нас с Двури выкинуло из портала недалеко, на побережье. Мы из укрытия видели, как люди укрепления строят… И Храм заметили. Потом решили поближе посмотреть, что и как… Думали, в случае чего выдадим себя за нежить. Я за тёмного эльфа, а дварф… ну, скажем, что тоже дварф, только немёртвый…

Тигр фыркнул от смеха.

— Нет ничего смешного, — пожал плечами Таривил. — И с дварфами случалось подобное несчастье.

«Я не над этим смеюсь, — ещё пофыркивая, ответил хищник. — А над тем, что вы решили вообще себя выдавать за нежить. Невозможно… ну невозможно же спутать!»

— Сударь! — эльф гордо вскинул голову. — Нежить очень часто выдавала себя за живых… и гнусно пользовалась этим в своих целях.

«Таривил, — примирительно ответил Вирлисс. — Ну пойми ты! Нежить не может спутать живое существо с подобным себе. Мы чуем жизнь. Живые, наверное, по неопытности могут ошибиться… Атаридцы не ошибались», — он дёрнул ухом.

— И много на Атариде было живых?

«Достаточно, — задумчиво ответил Вир. — И жилось им в целом проще, чем немёртвым. У них было право дневной неприкосновенности. Возможность свободно возделывать поля, заниматься ремеслом, возможность свободно передвигаться по стране… Возможность учиться на магов и получить в конечном счёте бессмертие… Ночью вот только не следовало выходить на улицу… да и то — в глухие места. Если, скажем, какой пьяный идиот на главном проспекте распевал серенады своей пассии, то самое большее, что ему грозило — ушат воды из окна. Ну, или архонтов вызвать могли, за нарушение спокойствия. Вот и думай, как жилось нежити! В аптеках даже консервант продавали, на случай, если вампир долго никого поймать не мог….»

Таривил молчал.

— В Невенаре о нежити рассказывают совсем другое, — обронил он наконец.

«Так то в Невенаре, — тигр снова дёрнул ухом. — На Земле, как говорят легенды, Мортис решила начать заново. С чистого листа, понимаешь? Дать своему народу другие законы, исправить ошибки… Полагаю, на такое трудно было решиться… учитывая особенности её народа. Но она решилась — и, знаешь, у неё получилось».

— И как же вы выживали? — с любопытством спросил Таривил.

«Ну, вампирам на животных можно продержаться, — тигр поднял голову, глядя на звёздное небо. — Тупеешь от их крови, конечно, но это лучше, чем сходить с ума от голода. Призракам и скелетам еда не нужна… Зомби — те вообще… Им надо просто свежее мясо. Мясо как таковое. Эет, вон, когда был зомби….»