Стоит прочесть целиком эту переписку, единственную в своем роде по детальности изложения всего издательского процесса. К счастью, почти все письма были опубликованы в 1915 году.

Другое место из этого же письма передает отношение Ирвинга к этому изданию: «Очень боюсь вторичного вступления в литературу. Сознаю свои недостатки, и моя душа так долго была терзаема и волнуема различными тревогами и заботами, что могла утратить бодрость и энергию. Я не брался за высокие темы и не старался выглядеть умным и ученым, как это теперь модно среди американских писателей. Я предпочел обратиться скорее к чувствам и фантазии читателя, чем к его литературному вкусу. Мои писания могут поэтому показаться легкими и банальными в нашей стране философов и политиков, но пусть они будут одобрены в своем духе — все, чего я жду. Я постараюсь подыгрывать на флейте в нашем национальном концерте, а партию первой скрипки предоставляю другим». (Ирвинг символически выбрал себе флейту, потому что действительно очень любил этот инструмент.)

Вторая часть задуманного произведения была закончена в апреле, третья — в марте. От Бревурта Ирвинг за это время не имел вестей. В этом, конечно, Бревурт был не виноват. Он действовал энергично, ловко и к тому же бескорыстно. Просто тогда еще не было самолетов. «Я всей душой хотел бы знать твое мнение о первой части, поэтому с нетерпением жду корабля из Нью-Йорка, — писал Ирвинг. — Моя судьба зависит от этого».

Первый выпуск «Книги эскизов Джеффри Крейона, джентльмена» появился в мае 1819 года. На титульном листе стояло «Ч. С. Ван Винкль, типограф». Тираж был две тысячи экземпляров — по семьдесят пять центов. Книгу встретили шумным одобрением, но даже тем, кто больше всех расточал ей похвалы, не могло прийти в голову, что это первая американская книга, которая станет мировой классикой. На этот раз автор не пытался скрываться за псевдонимами, вроде озорного Дидриха Никербокера, и критика знала, кому адресовать похвалы:

«Изящество стиля, теплый благожелательный тон, непринужденность и сердечность юмора, острая наблюдательность, сочетающаяся с мудрым пониманием и руководимая чувством меры, — качества, и раньше отличавшие мистера Ирвинга, — вновь продемонстрированы в «Книге эскизов» с еще большим обаянием и прелес тью… Шедевр, конечно, рассказ «Рип Ван Винкль». Благодаря своему комическому духу без примеси горечи, ибо нелепое здесь подано со смехом, в котором, однако, нет ничего презрительного, потому что автор отдает предпочтение чудачествам простой и непритязательной жизни перед современным сумасбродством и фальшью, благодаря яркости и правдивости, с которой нарисован характер Рипа и его родная деревня, благодаря изящной легкости повествования этот рассказ имеет мало соперников».

«Рип Ван Винкль», действительно, был и остается шедевром до сих пор. Как писал другой критик, «Книга эскизов» держится на двух новеллах: «Рипе Ван Винкле» и «Легенде о Сонной Лощине». Справедливость этого суждения может быть подкреплена авторским «Предуведомлением», которым открывалась первая часть книги, но которое далеко не всегда входило в последующие издания:

«Эти новеллы опубликованы в виде опыта; если они встретят одобрение, за ними последуют другие. Автор вынужден мириться с некоторыми неудобствами. Он не имеет постоянного жилья и обременен многими заботами. Поэтому он не может сказать заранее, ни что будет в следующих частях, ни когда они появятся. Их объем также будет зависеть от того, каким количеством материалов автор будет располагать в то время. Его писания будут следовать за его мыслями и настроениями. Иногда это будут непосредственно наблюдаемые им события, иногда чистая фантазия, иногда же он будет обращаться с воспоминаниями к своей родине. Он не сможет уделять литературной работе безраздельное внимание, необходимое для вполне завершенных произведений. Поскольку для печати их надо пересылать через Атлантику, автор вынужден доверить другим исправление ошибок, часто возникающих при издании. Однако, если его опыты, при всех их недостатках, будут благосклонно приняты, то это будет лучшей наградой автору, ибо, хотя он и не претендует на честь, оказываемую более высоким умам, все же самая дорогая его мечта — завоевать скромное, но прочное место в сердцах своих соотечественников».

Ирвингу лучше всего удавались сцены из родной жизни, а «самой дорогой его мечтой» было одобрение соотечественников — не ясно ли это говорит о его тоске по родине? В тетради, озаглавленной «1817 год. Заметки для „Книги эскизов“», есть такая запись: «Благодатная праздность летнего дня в деревне: лежать в поле клевера с книгой и смотреть на Гудзон. Лодки с хлопающими о мачты парусами…» Что могли предложить ему взамен все реки Англии, все реки Европы, даже все реки рая?

Несмотря на опасения Ирвинга, ему удавалось и писать, и публиковать следующие части довольно регулярно. Последняя, седьмая часть вышла 13 сентября 1820 года, через полтора года после первой части. «Легенда о Сонной Лощине» вошла в шестую часть.

Продолжавшаяся в это время переписка Ирвинга с Бревуртом очень интересна с библиографической точки зрения. Ирвинг давал подробные инструкции о необходимых исправлениях, а Бревурт отчитывался перед ним в тех изменениях, которые он вносил самостоятельно. Дело сильно осложнялось тем, что письма шли очень долго, и из-за этого возникали недоразумения. Так появились библиографические загадки, до сих пор еще не разрешенные, хотя они и разрешимы. Просто «Книга эскизов» еще ждет исследователей, которые изучат ее историю и решат все проблемы. Например, почему в пяти частях первого издания каждый последующий том продолжает нумерацию страниц предыдущего, а в шестой и седьмой частях страницы пронумерованы отдельно.

«Книга эскизов» — самое значительное произведение, выходившее в Америке по частям. Поэтому полный комплект семи частей книги — редкость и большая ценность. Заново переплетенные экземпляры с подрезанными краями страниц — и то очень редки, и даже за разрозненные части коллекционеры готовы платить большие суммы в надежде когда-нибудь собрать полный комплект.

В Англии первые номера «Книги эскизов» были встречены с одобрением, а также со скрытым или явным удивлением. Странным казалось, что такая книга родилась не в Англии, а в Америке: американцы, стало быть, не только могут говорить по-английски, но и писать на этом языке книги. Утешением служило то, что книга написана все-таки на английской земле. Уильям Годвин, издатель, политик-радикал, писатель[14], тесть великого английского поэта Шелли, писал по этому поводу: «Я нахожу в ней немало признаков ума, отмеченного изяществом и утонченностью, т. е. качествами, которые я никак не ожидал увидеть в американце». Были, правда, люди среди издателей, которые обрадовались именно тому, что книга американская: они могли незаконно перепечатывать ее, сколько им захочется. Это обстоятельство, а также многочисленные изменения в тексте, сделанные издателями-пиратами, заставили Ирвинга искать законного английского издателя. Конечно, еще одна причина заключалась в простом и понятном желании увидеть свое имя на лондонском издании. Сначала Ирвинг обратился к Джону Мюррею, издателю Байрона. В октябре от него пришел ответ:

«Я прошу Вас поверить мне, что я искренне признателен Вам за Ваши добрые намерения в отношении меня и что я питаю самое непритворное уважение к Вашему таланту. В настоящее время мой дом полон рабочими, и для занятия делами я располагаю только моей конторой, а вчера я был очень занят, иначе я не отказал бы себе в удовольствии видеть Вас. Если я не берусь издавать Ваш настоящий труд, то лишь потому, что не вижу в нем тех возможностей, которые позволили бы нам вступить в тот выгодный контракт, без которого я не могу чувствовать никакого удовлетворения от работы с Вами; но я сделаю все, что смогу, чтобы обеспечить книге распространение, и готов рассмотреть Ваши планы в будущем».