Хуанхад остановилась и закричала: «Море! Море!»

Другие подхватили ее крик, употребляя иные слова, которые я еще не освоила. В первый раз я видела их, проявляющими что-то, похожее на волнение. Дети скакали и смеялись, а козы шумно блеяли. Квенекс поднял руку и призвал нас продолжать путь, и обычный ритм ходьбы возрос до рысьего темпа. Я спешила вместе с ними, но не вполне понимала зачем. Эта грязная цветная линия для меня ничего не значила, а после моего сна возникло, кроме того, и нежелание.

Через несколько минут облачный покров разорвал раскат грома. По открытой земле ударила медная молния, и полил большими тяжелыми каплями дождь. Капли тепло падали на нас, сперва редко, но постепенно чаще и чаще, пока мы не стали продвигаться сквозь кольчугу тепловатой воды, барабанной дробью молотившей по нашим головам. Молния вызывала розовато-белые просветы во внезапно наступившей темноте. Я не видела, куда мы идем, но меня не покидала убежденность, что все мы свалимся с края какого-нибудь утеса, как сведенное с ума стадо свиней.

Но они слишком хорошо знали дорогу. Хуанхад крепко схватила меня за плечи и заставила остановиться, и я обнаружила, что племя рассыпалось цепочкой вдоль вершины утеса примерно в ярде от обрыва. Поэтому я посмотрела вниз и увидела море, простиравшееся далеко-далеко от отвесной гряды скал в двухстах футах под нами. На другой стороне в воду врезались призраки других мысов, бледные в струях дождя. Впереди — кипящий котел, волнующийся, беспредельный, исполосованный всеми цветами меняющегося неба, соединенный у последней видимой черты с тонкой зеленой глазурью пены и фиолетовой дымкой. Истинная красота всегда удивительна своей необычностью. Тут я поняла, что раньше знала море, о чем меня должен был предупредить мой сон. Я медленно повернула голову на юг, надеясь увидеть обломки белых костей того Города, но глазам моим мешала стена из дождя и утесов. Я не нашла на юге ничего, кроме пустой земли, каменных берегов и скульптурных очертаний волн. Однако моя Сила исчезла. Откуда же я могла знать?

Хуанхад мягко коснулась моего плеча.

— Море, — прошептала она. — Здесь тебе будет лучше, Марда.

Через некоторое время Квенекс позвал их, и они один за другим повернулись к нему, словно с неохотой отводя взгляды от моря. Мы потащились сквозь дождь параллельно обрыву. Я спотыкалась о белые выступы известняка. Мы шли по кривой и вверх, и внезапно впереди вырос белый силуэт, приземистый, потрепанный, и мы добрались до обвалившейся башни, открытой дождю и с брешами в сотне мест. Наверное, в былые дни она была сторожевой или маячной. У нее имелось что-то общее с той башней на болоте, где я впервые нашла их крарл.

Дождь начал стихать так же быстро, как и полил. При последней мороси племя образовало кольцо в нескольких фугах от башни вокруг ее основания и стояло совершенно неподвижно, словно ожидая. Воцарилось молчание. Над небом мерцали грязновато-розовые огни. Было что-то тайное, загадочное и даже мистическое в том, как они стояли вокруг башни. Я, дрожа, вышла из их круга и тоже ждала.

Квенекс поднял руку, один лишь узкий черный силуэт на фоне бледных обвалившихся руин. Он отдал честь башне. А затем двинулся к одному из проломов, нагнулся и зашел внутрь.

Далеко в море свирепо кричала чайка. И никакого иного звука.

Квенекс вышел из башни, в руках он нес деревянный бочонок, покрытый белой крошкой от лежавших на нем сверху камней.

С помощью ножа он отковырнул крышку. Крышка отвалилась. Внутри — тусклый отблеск, какой-то предмет — металлический?

Он вынул его на свет, и предмет оказался большой книгой, переплетенной сплошь листовым золотом. Сперва во мне шевельнулась лишь память об Эзланне, За, Белханноре и книгах Асрена Джавховора, украшенных множеством самоцветов, сверкающих при пламени свечей и бесценных. Квенекс вынес книгу и обошел круг, подходя по очереди к каждому из них, и каждый мужчина, женщина, ребенок очень осторожно прикасались к книге, словно она была для них слишком горячей или слишком холодной. Тут я и вспомнила, что мне рассказывала Уасти, целительница караванщиков, о бродячем племени и золотой книге, содержавшей легенды о Сгинувшей Расе. Сердце мое ударилось о ребра. Я потянулась через круг и положила свою ладонь на поверхность золотой книги. Квенекс посмотрел на меня. Он позволил мне прикоснуться к священному предмету, но большего он сделать не разрешит. Уж это-то я видела. Что там сказала Уасти? Никакой женщине не дозволялось заглядывать в нее. Однако я почувствовала надпись, смазанную временем и множеством прикосновений, ощупав ее ладонью, словно ползущей змеей. Я подняла руку и увидала те слова, какие были написаны по зеленой пыли на полу фургона. БЕФЕЗ — ТЕ — АМ. В этом — Истина.

Затем Квенекс отошел от меня, поднося книгу другим, ждавшим не двигаясь и томясь.

Я содрогнулась и, прежде чем смогла остановить себя, рассмеялась.

Они, казалось, не заметили этого. Они, мирные черные из болот, которые носили грех и печаль того, что создало меня, которые поклонялись анналам гордыни и глупости; анналам, которые, наверное, являлись ключом к моей утраченной Силе, к тому, что я должна узнать о себе, и даже к местонахождению зеленого утешения, сродственника моей души, Нефрита.

Огромный красный гонг, быстро опускавшийся на луга в глубине суши, был первым и последним появлением солнца, увиденным нами в тот день. Свои черные палатки они разбили между морем и башней и по тянувшейся за ней кремнистой поросшей кустарником местности. Их бивачные костры протестующе шипели и коптили на мокрой транс. Они занялись своими обычными делами, за которыми я видела их каждый вечер, и все же я пробыла с ними достаточно долго, чтобы ощутить в их действиях нечто иное. Женщины болтали больше обычного, а мужчины — меньше. Дети бегали и кувыркались по лугам, где козы щипали траву и таращились на них яркими и безумными глазами, улавливая носившееся в воздухе предвкушение чего-то необычного. Когда полностью стемнеет, будет какая-то церемония, пир или ритуал. Какое-то ликование, имевшее отношение к морю и древней книге.

Книга. Я была одержима ею. Она лежала сейчас в палатке Квенекса, и вокруг нее стояло кольцо воинов-охранников. Охрана эта диктовалась больше традицией, чем чем-либо иным; в конце концов, кто же в племени нарушит покой Книги? Однако я не могла прорваться сквозь цепь из копий и людей. Я рыскала по лагерю, переходя от костра к костру, пытаясь уловить обрывки их разговоров и понять их. И ничего не узнала.

Овальная луна пронзила тучу, и море под ней вспыхнуло белым от края до края. Под нами разбивались с легким содроганием могучие валы.

Их трапеза закончилась. Женщины смеялись. С козьих пастбищ прибежала стайка детей с охапками бледных цветочков. Они бросили их, и я увидала лежащие на траве бессчетные гирлянды. Их подбирали женщины и надевали на головы себе и своим мужчинам. Что-то заставило меня стать напряженной и испуганной, и я отступила от них вдоль утеса. Я видела слишком много церемоний, непонятных, ненавистных и пустых, чтобы приветствовать эту. Ко мне подошла Хуанхад, а чуть позади нее шел воин, оба в гирляндах. Она протянула цветы и мне тоже.

— Ты — не из наших, — медленно произнесла она так, чтобы я поняла, но ты вполне можешь порадоваться вместе с нами, если желаешь.

Моя рука оставалась, словно примерзшая к боку, но я подумала о Книге. Протянув руку, я взяла цветы, надела их поверх волос и поблагодарила ее. Они повернулись и пошли обратно в стан, и я последовала за ними.

На лугу развели новый костер, немного поодаль от башни, и теперь они образовали вокруг его дымного пламени новое кольцо, взявшись за руки. Высокий мальчик, лет эдак пятнадцати, заиграл на длинной узкой дудке, сделанной из прочного стебля какого-то камыша. Из этой дудки полились странные тонкие звуки, не имевшие ничего общего с мелодией. Кольцо принялось раскачиваться то в одну, то в другую сторону. Хуанхад, ее воин и я проскользнули в круг. Руки расцепились, чтобы принять нас, а потом снова сжались. Я раскачивалась вместе с ними, и костер замельтешил в глазах, вой камышовой дудки спутал мои мысли и чувства. Круг тронулся налево и вокруг костра, сперва рысью, а вскоре и бегом. Я видела за пламенем смазанные лица. Топот ног перекрывал потрескивание влажных прутьев и шум гремящего внизу моря. Внезапно мужской голос закричал за пределами круга. Круг распался, руки расцепились, мужчины, женщины и дети отступили от костра и побежали вперед, вслед за мальчиком с дудкой и Квенексом, который опять нес в руках золотую Книгу.