Аннушке захотелось вдруг закрыть глаза, заткнуть уши и убежать куда-нибудь, где никто не захочет под грохот тарелок и ложек ждать ее исповеди.
- Если вы торопитесь, уходите, - стараясь не глядеть в глаза официанткам, предложила она, готовая на все, лишь бы их не было рядом. - Работы осталось немного, управлюсь сама.
Света с готовностью швырнула собранный уже было пучок ложек на стол.
- Анька, ты золото!
- В другой раз и мы тебя выручим, - стягивая грязный фартук, заверила Света…
...Аннушка осталась одна. Она опустилась на стул, чтобы передохнуть. Ей и в самом деле было некуда спешить: Фоменко не придет раньше полуночи. Но в полночь или чуть позже...
Аннушка прислушалась: за дверью столовой кто-то насвистывал простенькую мелодию. Кажется, марш «Прощание славянки». Дверная ручка медленно поползла вниз...
Официантка вскочила и растерянно уставилась на человека, который вырос на пороге.
- Поужинаешь со мной? - сказал, наслаждаясь эффектом, который он произвел своим неожиданным появлением, командир полка.
У самого молодого в 40-ой армии полковника были широкие плечи, густые русые волосы, щегольские, аккуратно подстриженные усы, и не было ни малейшего намека на живот.
- Поужинать со мной не желаешь? - еще раз промурлыкал Тодоров.
Аннушка молчала. Командир растерянно хмыкнул, окинул официантку оценивающим взглядом и подошел к ней почти вплотную.
- А ты даже лучше, чем я думал, - сказал он, измерив ее взглядом. - Ну, чего испугалась, глупенькая? Я тебя не съем…
Хохотнув, он положил на плечо Аннушки свою руку.
Официантка, дернув плечиком, попыталась ее сбросить, но цепкие пальцы Тодорова уже гладили ее тонкую, нежную шею.
Аннушка прошептала:
- Пустите, пожалуйста…
- Не пущу! – прохрипел Тодоров, возбужденно дыша.
Полковник привлек Аннушку к себе, сжимая официантку в своих объятьях. Его рука скользнула ниже ее талии и начала медленно забираться под юбку…
Аннушка вскрикнула:
- Да пустите же вы!
Собрав последние силы, она вырвалась из рук Тодорова и оттолкнула его.
Тодоров побагровел. Его лицо исказилось от злости.
- Что, целку из себя строишь? Я в своей комнате стол накрыл, а ты… Запомни: если я чего-то хочу, то всегда это получаю, поняла?! Не хочешь со мной при свечах поужинать? Так я тебя прямо здесь трахну!
Расстегивая на ходу брюки, Тодоров начал надвигаться на Аннушку, беспомощно прижавшуюся к столу. Ее глаза торопливо шарили по сторонам…
Взгляд женщины уперся в большой чугунный черпак, который лежал на столе, и Аннушка схватила его. Полковник бросился на нее, но официантка, ловко увернувшись и отпрянув в сторону, со всей силы опустила черпак на его голову.
Охнув, Тодоров рухнул на пол, а Аннушка попятилась к двери…
21.
И был вечер. И близилось застолье.
Встречали полк с войны сегодня. И провожали на войну тоже сегодня.
Посреди стола возвышалась кастрюля с вареной картошкой в мундире, вокруг лежали наскоро ополоснутые под краном пучки зеленого лука; тарелок не было вовсе, зато кружек и ложек с вилками было в достатке.
Хозяева комнаты - Маничев и Чепига - накрывали на стол и дожидались гостей: Рокфеллера с Фомой.
Открывая банку тушенки, Маничев поранил палец. Сунув его в рот, он сидел на табурете и наблюдал, как Чепига, ловко орудуя ножом, нарезал уже вторую буханку хлеба.
Стрелка на стареньком пузатом будильнике подползала к девяти, когда пожаловал Фоменко. Капитан вошел не один, подталкивая в спину замешкавшегося у порога незнакомого, совсем молодого лейтенанта и приговаривая:
- Не стесняйся. Тут все свои.
Лейтенант долго и тщательно вытирал ноги о половичок, озираясь по сторонам, и наконец произнес:
- Здравствуйте.
- Ждорово, - промычал, посасывая порезанный палец, Маничев.
- У нас еще один гость? - кивнул на незнакомого лейтенанта Чепига.
- Не просто гость, - Фоменко, продолжая подталкивать лейтенанта перед собой, прошел к столу и, положив обе руки ему на плечи, резким толчком усадил на табурет. – Корреспондент окружной газеты, про мою роту будет писать, - гордо добавил он.
- Правильно! - сказал Чепига. – Давно пора.
Корреспондент смущенно привстал.
- Извините, я не представился. Лейтенант Средзакозовцев, Слава, — он попытался протянуть руку расположившемуся напротив Маничеву, но Фоменко, обхватив лейтенанта за плечи, вновь ловко усадил его.
- Сиди! Сейчас выпьем по первой, потом по второй... Там сразу со всеми и познакомишься.
Ротный устроился за столом рядом с корреспондентом и нетерпеливо потер руки.
- Ну что, мужики, пора начинать?
- Рокфеллера ждать не будем? - вынув палец изо рта, поинтересовался Маничев.
- Он может в штабе и до утра просидеть, - поддержал Чепига Фому. - Потом догонит.
Начальник строевой части сел вместе со всеми за стол, аккуратно разлил содержимое одной из бутылок по кружкам и провозгласил:
- С возвращением.
Полковые со знанием дела сделали выдох и припали к кружкам. Быстро опорожнив их, потянулись к закуске. Корреспондент замешкался и выпил позже. Он едва не задохнулся и, выпучив глаза, громко закашлял.
Фоменко от души треснул его кулаком по спине.
- Привыкай, чистый спирт.
- Ничего другого не держим, - вставил, отчаянно хрумкая огурцом, Маничев.
Ошалевший Средзакозовцев открыл рот и высунул розовый, как поросячье ухо, язык.
- Спирт? Первый раз пробую.
- И поверь, не последний, - едва прожевав, Чепига снова наполнил кружки. - Ну что, по второй?
- Давай, - согласился Фоменко и протянул Средзакозовцеву кружку с водой. - Запивай, легче пойдет.
Суровые у вас нравы, товарищ капитан, - корреспондент опасливо покосился на бутылку. - Если так пойдет и дальше, я, пожалуй, окажусь под столом.
- Поднимем, - успокоил его Маничев.
Кружки опустошили повторно. Средзакозовцев, передернувшись от отвращения, тоже влил в себя теплую, пахнущую резиной жидкость.
Подцепив ложкой прямо из консервной банки кусок тушенки, Фоменко проглотил его, почти не разжевывая, и махнул рукой.
- Завтра опять на войну. Потери на Панджшере всегда большие...
Чепига поморщился.
- Нашел о чем говорить за столом. Лучше вспомни, что нам рассказывал командир полка. Там, у Ахмад-шаха в госпиталях, медсестры-француженки. По линии Красного Креста. Вдруг твоя рота госпиталь захватит?
Фоменко собирался сказать что-то в ответ, но не успел.
Дверь комнаты едва не слетела с петель, а на пороге вырос распахнувший ее ударом ноги Рокфеллер. Под мышкой начфин держал два объемистых свертка. В свертках булькало и хрустело.
- Принимайте груз, - рявкнул он. - Уроню - пожалеете.
Маничев с Чепигой кинулись спасать ношу.
Отделавшись от свертков, начфин грузно плюхнулся на табурет и стал не без самодовольства наблюдать, как из свертка побольше Маничев вывалил на стол гору жареной рыбы, а из другого, поменьше, Чепига бережно извлек трехлитровую банку спирта.
Наклонившись к самому уху Фомы, Рокфеллер шепнул:
- Слышь, Валер, иду я сейчас мимо офицерской столовой, а навстречу - Тодоров. И башка у него - вся в крови...
- Ты что?!
- Не замечая меня, прет, как бык. Глаза стеклянные... Постоял я чуток, пока он к себе в модуль не зашел, развернулся - и прямым ходом в женский барак. Подумал, может, бабы чего знают.
Корытов внимательно посмотрел другу в глаза.
- Помнишь, ты перед боевыми на всю ночь уходил? Ну, к новенькой этой, официантке... Аней ее зовут.
- Ну?! - Фоменко побледнел.
- Короче, Тодоров ее сегодня в столовой хотел... Ну, ты понимаешь. Да куда там! Она его треснула черпаком по башке – и ходу… В модуле сейчас сидит, заперлась с перепугу в своей комнате, никого не впускает, - Рокфеллер перевел дух и добавил. - Валер, я не знаю, что у тебя там с ней... Но если у тебя серьезно, прямо сейчас туда беги, слышишь? Молодая, как бы чего с собой не сделала.