А как же объяснение? К нему-то я и веду.

Пока не прилетели корабли с Земли, пока люди не основали тут свои колонии, не начали хозяйничать на Новом Марсе, словно Господь в Эдеме, не насытили воздух кислородом, а землю водой, эта планета была на четыре пятых мертва. Но прежде чем наступила смерть, что случилось с народом, который воздвигал лилейно-белые колонны и хоронил своих мертвецов в урнах, чья технология была или столь невероятна, или столь примитивна, что мы до сих пор не обнаружили не малейшего следа ее? Я думаю, что, когда ресурсы планеты сократились по меньшей мере вдвое, марсиане, случайно или намеренно, нашли способ беречь питательные вещества. Когда воды и пищи не хватает, один из супругов ест и пьет, набираясь сил, а второй берет у него живительную субстанцию, в которую организм превращает воду и пищу — кровь. Таким образом, одни питались плодами земли, а другие жили за счет того, что брали у первых. При такой системе семейные ссоры недопустимы. Пары приходилось подбирать очень тщательно, выбирать только тех, кто никогда не даст воли ненависти или жадности. Если, конечно, среди них не оказалось скупых или жадных, что породило насилие, принуждение, а также обольщение ради утоления жажды, которым так долго жила я, не зная (или, может быть, забыв?), что есть иной путь. Возможно, поэтому марсиане и вымерли. А может быть, потому, что планета окончательно оскудела и не могла дать даже одну порцию пищи на двоих. Впрочем, все это — не более чем мои догадки.

Меня больше не пугают мысли о древней могиле, о странной сущности, которую задумала извести Касси и которая является мной. И Джейсом, если она и о нем знала. Что до чувства вины, то оно не оставляет меня до сих пор, но я сжилась с ним, оно стало частью меня. Все равно уже ничего не изменить.

Мы вернулись на Плато Молота и стали жить там, слушать редких цикад, бродить по холмам. Однажды, когда мы гуляли в сумерках, откуда-то появились трое волков и некоторое время шли за нами. Шкуры их серебрились в свете звезд, глаза горели. Джейс свистнул, и они подошли к нему. Для него они — собаки. Наверное, он мог бы бросить им палку, чтобы поиграть, но волки убежали до того, как эта идея пришла ему в голову.

И все же порой я вижу Джейса у могилы, где он схоронил прах Сэнда. Он стоит там на солнцепеке, когда я прячусь в тени. Я вижу его лицо — он замыкается в себе, вспоминая свою прошлую, человеческую жизнь. Он знает, что больше не человек.

Мы не останемся тут на всю жизнь, даже не задержимся долго. Я никогда не была на других планетах. Это все, что я знаю. Я сказала Джейсу, что мы — последние из марсиан, и он ответил: «Конечно, детка». Могилы остались в прошлом, есть лишь его свет и моя тьма, его открытый взгляд вовне и мое самосозерцание.

Но мы не люди. Таких людей не бывает.

Последние из марсиан.

Джейсу приходится главенствовать надо мной, это необходимо, потому что я пью его кровь. Жертва должна быть сильнее хищника, иначе она умрет. Ему приходится говорить мне, когда, куда и как мы пойдем, и я по возможности подчиняюсь ему, но это не навсегда. Долгие годы я плыла по течению. Мне необходимо, чтобы кто-то дисциплинировал меня, показал мне, как работать над собой. Джейс учит меня — и этому тоже. Может быть, когда-нибудь я стану той, кто объявит ему, что мы вернемся сюда и останемся жить на Новом Марсе.

А может быть, эта планета — тоже вампир. Она пьет жизнь тех, кто ходит по ее поверхности, а ее собственные мертвые ждут в подземных захоронениях, когда она шепнет им, что можно воскреснуть. Восстать, вкусить насыщенного кислородом воздуха, разлитых вод и рассеянных вокруг людских снов.

Новый Марс не принадлежит людям. И хотя Федерация Земли оставила колонистам лишь копии, камень у меня на груди — подлинный. Я — не человек, не женщина в человеческом понимании этого слова. Питаясь чужой кровью, я не расточаю раз в месяц драгоценную жидкость, текущую в моих венах. И все же допускаю, что я не бесплодна. Этот мужчина-бродяга, мой спаситель — может быть, и не тот, кто предназначен мне, но я слышу зов судьбы в надрывном вое волков, зов продолжения жизни. И однажды может наступить время, когда то, что свело нас вместе, использует нас, последних в роду, для своей цели.

Может быть, вы заметили, что я до сих пор остаюсь в тени. Я по-прежнему держусь ближе ко всему темному, тайному, мистическому. Не думайте, что я всего лишь рабыня Джейса, потому что если вы так решили — вы упустили главное в моем рассказе. Вы упустили, что однажды я могу избрать этого мужчину в отцы детей нашей планеты.

И в тот день (или ночь) последние станут первыми.