Никому еще не удалось вполне осветить тайны прошлого вообще, а неверной женщины в особенности. Туристы не очень охотно посещали подземелье, поскольку там процветали пауки, летучие мыши, сороконожки и зачастую попадались ужи.

Это место облюбовал Горчев с целью обменяться одеждой с господином Ванеком. Там они и встретились.

– Прошу вас не очень обижаться на мое опоздание, – Горчев протянул Ванеку руку.

– Обстоятельства оказались сильней меня, но я хочу верить, что вы получили хорошую компенсацию.

– Полагаете, деньгами можно все вознаградить?

– Да, – скромно признался Горчев, – я именно так и полагал. Господин Ванек печально кивнул:

– И оказались правы.

– Теперь я надену вашу униформу и пойду в роту. Вы лицо штатское, вас преследовать не станут. Меня же они выслать не имеют права, в крайнем случае привлекут к ответственности за долгое отсутствие.

– Хочу поставить вас в известность, что люди там знают уйму интересных вещей, – информировал шефа господин Ванек, доставая всякую всячину из карманов. – Есть там учитель танцев – он постоянно рассказывает о художниках, однако же человек не бесполезный, поскольку хорошо разбирается в названиях животных. Капрал почему-то имеет зуб на супругу главного лоцмана в Галаце, а сержант вас просто убьет, если вы не назовете его цикадой – царем зверей. Это самое главное для вас. Время от времени вы можете встречаться с индусским бродячим учителем гимнастики Мегаром – этот может вас поколотить из метеорологических соображений. Но постепенно привыкнете.

Ванек между тем разделся, и Горчев облачился в его униформу. Брюки застегнулись где-то на уровне подмышек, а мундир разошелся широким плащом. Но это еще полбеды. С господином Ванеком дело было похуже: в процессе натягивания полотняные брюки Горчева разорвались пополам.

– Ждите меня здесь, – приказал патрон. – Я у первого же старьевщика раздобуду для вас какую-нибудь одежду. Господин Ванек нахмурился: – Я проведу тягостные недели, прежде чем вы соизволите вновь меня посетить.

– Не говорите глупостей. Хорошенького вы мнения обо мне! Будьте уверены, через минуту я здесь, – экспрессивно проговорил Горчев и исчез.

Целую минуту господин Ванек провел в полной уверенности. Однако после двух с половиной часов уверенности у него поубавилось. И когда опустились сумерки, он решил поискать контактов с внешним миром. Он вышел с курткой Горчева – единственной оставшейся у него вещью – и принялся оной размахивать. Некая норвежская дама в цветущем возрасте, но с легкими признаками увядания – бальнеолог по специальности, – проходя мимо с фотоаппаратом, упала в обморок.

Два дня с ней обращались как с жертвой солнечного удара, поскольку она так и не смогла объяснить, что произошло. Вслед за норвежской дамой прошли девочки из сиротского дома; их учитель пения, поглядев на господина Ванека, набросился на него и обломал об несчастного свой зонт.

Измученный и убитый горем господин Ванек снова уселся на каменную скамью в неменьшей тоске, нежели меланхоличная султанша, которая в неволе начала полнеть.

Он уже решил было остаться здесь и, в ожидании Горчева, попробовать питаться сырым змеиным мясом, как вдруг его забрал патруль по доносу учителя пения. Когда его, покрытого конской попоной, босиком, но в наручниках, повели в форт, напоминал он картину одного сумасшедшего художника под названием «Отшельник, схваченный на месте преступления». Ему стало ясно, что чистосердечное признание здесь не поможет. Во-первых, выдав Горчева, он лишится денежной компенсации за страдания, а во-вторых: кто примет всерьез эту историю?

В арестантской камере он первым делом увидел Мегара, который монотонно стукался лбом о пол. Господин Ванек тихо уселся в угол. И когда турок на секунду повернулся, Ванек со смиренной улыбкой заверил его:

– У вас есть время. Побои мне не к спеху, упражняйтесь на здоровье, господин помешанный…

2

Что же произошло с Горчевым? Почему он забыл о своем многострадальном секретаре?

В двух словах: из-за великолепного вида на море. Ах, если бы с террасы старинной оранской крепости не открывалась столь широкая панорама, столь живописное зрелище портовой жизни, не довел бы несчастный секретарь до нервного шока норвежскую специалистку по бальнеологии, а учитель пения не сломал бы свой зонт.

Кроме того, стремления нескольких порядочных и непорядочных людей изменили бы свое направление, борьба за трон Абс Падана и португальца Дизара привела бы к обратному результату, а история народа Ифириса сложилась бы иначе.

Горчев только на момент задержался у балюстрады террасы и тотчас установил, что пристань, у которой пришвартовалась «Республика» и рядом с ней «Акула», расположена как раз под ним. На пирсе возле «Республики» он сразу узнал Маэстро по седой голове и широким плечам, разглядел рядом с ним Другича и Рыбца, а чуть подальше Приватного Алекса. Возле них стоял чиновник в круглом кепи и рассматривал бумагу, полученную от Маэстро, – документ на фрахт, очевидно.

Горчев взволнованно следил. Вот заработал один из кранов, цепи опустились в грузовой трюм «Республики», затем появился груз. Автомобиль, покрытый брезентом.

С высоты балюстрады хорошо различались колеса. С моря шел густой туман.

Автомобиль слегка покачивало на цепях…

Горчев ничего не мог понять, но сердце его отчаянно колотилось.

Четырнадцатикаратовое авто – кричал внутренний голос, но ведь это чушь! Он собственными глазами видел, как машина упала в море. Невероятно. Значит, за это время что-то произошло. Горчев побежал… Между тем солнечное сияние померкло, огромные клубы тумана наплывали с моря, обволакивая улицы, дома, прохожих…

Бедный Ванек! Что с ним будет? Ладно, ему он успеет помочь потом. Сейчас решается судьба автомобиля…

Горчев добежал до пирса. Издали он увидел бандитов, идущих вдоль мола к берегу, и спрятался за дверьми склада. Бледные огни дрожали на гладком черном асфальте, и удушливый пар, исходящий словно из адской бездны, пожирал все вокруг.

Рабочие кричали, цепи скрипели, портовый кран с пронзительным и усталым скрежетом опустил груз. Авто уже стояло на пирсе, и Другич снимал брезент.

Гафироне сел за руль и завел мотор. Сердце Горчева стучало в такт мотору.

Подъехало какое-то такси, и в ярком свете фар заблестел кузов машины. Иван нс сдержался: черт возьми! Голубой, мощный «альфа-ромео» тронулся с места, высоко разбрызгивая грязь. Это было четырнадцатикаратовое авто.

3

Согласно инструкции Маэстро, Гафироне сидел в «альфа-ромео» перед отелем «Империал» и полировал ногти. Полчаса ждать, потом ехать. Он вдохновенно полировал блистательные ногти и тихо насвистывал. Автогонщик внимательно и восхищенно созерцал танцующие на ослепительной поверхности блики, рожденные игрой разнообразных уличных огней: так художник созерцает свой шедевр после наложения последнего мазка. Потом изящно взмахнул ладонями, словно желая аплодировать, но аплодисмент сорвался: кто-то открыл дверцу.

Молодой солдат стоял в неряшливой униформе, но в строгой позиции:

– Вы автогонщик Гафироне?

– Да.

– Извольте пройти со мной.

– Куда?

– В городскую комендатуру.

– Зачем?

– Этот голубой «альфа-ромео» принадлежит вам?

– Э… собственно, не мне, а одному господину, который…

– Прошу пройти со мной. Думаю, что обойдется простой формальностью. Мы пойдем пешком. Машина останется здесь.

Бледный и растерянный автогонщик последовал за Горчевым; и раньше мог бы догадаться, что здесь дело не чисто. Они подошли к какому-то мрачному зданию.

Солдат открыл небольшую дверь и предложил Гафироне пройти. Коридор был разделен занавесом.

– Обождите здесь, пока я доложу господину майору.

Солдат прошел в коридор. Гафироне ждал и ждал. Прошло минут двадцать. Вдруг папский лейб-гвардеец раздвинул занавес алебардой и удивленно воззрился на автогонщика.