Когда мы перебрались на Марс, до конца века оставалось целых шестьдесят шесть лет. Вряд ли мы могли похвастаться новым соседям, что насладимся обещанной атмосферой, похожей на земную. На наше счастье, эликсир, который когда-то производили пчёлы в Суссексе, не только неограниченно продлевал жизнь, но и даровал нашим телам замечательную адаптивность. Когда ткани обновлялись, то они подстраивались под новые условия, так что вскоре мы не только избежали быстрого старения, которым пугал нас тот хамоватый клерк, но и прекрасно адаптировались к марсианским условиям, словно родились в долине Маринер и прожили здесь всю жизнь.

Конечно, здешняя политика иногда раздражала — уж слишком тут кичились собственной избранностью, а речи колонистов напоминали смесь проповедей ветхозаветных пророков и новозаветных апостолов, — но сама долина представлялась нам с Лили просто сказкой.

Глава двадцать вторая ЛЮБОПЫТНОЕ ЯВЛЕНИЕ СИГЕРА ШЕРРИНФОРДА И НЕ ТОЛЬКО

С самого нашего приезда я донимал столичных чиновников, чтобы они связали меня с загадочным (Нигером Шерринфордом. Правда, для нас с Лили его личность не представляла загадки. Мы оба были совершенно уверены, что под этим именем скрывается Холмс. Два года я получал от ворот поворот в разной форме, от учтивой для откровенно грубой. Официально я трудился в Хоуптауне, в тысяче миль от столицы. Поскольку по работе мне в главном городе колонии было нечего делать (я ведь был не единственным доктором на Марсе — столичный округ обслуживали другие врачи), я никак не мог попытаться встретиться с Сигером лично. В итоге, проклиная негибкость марсианского правительства, я решил взять дело в свои руки.

Чтобы сбить с толку всякого, кто станет разнюхивать наш новый адрес из простого любопытства, мы с Лили освободили квартиру в Хоуптауне и купили миленький домик в уединённой части долины за Ньюмантоном. Хотя теперь мы жили очень далеко от столицы, на самой границе моего округа, это было симпатичное местечко для семейной пары, уставшей от растущей плотности населения в центре долины вокруг Хоуптауна. Однако переезд был не только и не столько попыткой замести следы. Ньюмантон являлся одним из молодых городов в двух с половиной тысячах миль от столичного Нью-Вэй-Сити и почти в полутора от Хоуптауна, и его передовой дух особенно нам импонировал. Пуританские нравы в Ньюмантон и его окрестности пока не пробрались.

Лили осталась дома, в нашем новом коттедже, а я отправился на дежурство. Вообще-то я добросовестно выполнял свои обязанности, разъезжая по всей долине до самого Хоуптауна и даже дальше. В тот день, как обычно, я вправлял бесчисленное количество вывернутых конечностей, вырывал зубы, вставлял импланты и принимал роды. (Надо сказать, что на Марсе всё плодились и размножались с бешеным энтузиазмом. Я часто подумывал о том, чтобы провести исследование и установить, что же стало причиной такой плодовитости — иная сила тяжести, разреженный воздух, особые компоненты песка, который приносили цикличные штормы, или же просто более долгие дни, а значит, и ночи на Марсе.) Но в какой-то момент, вместо того чтобы повернуть в сторону Хоуптауна, я поехал дальше.

Почти все обитатели долины являлись сторонниками запредельщиков, которые теперь официально назывались движением Нового пути, а те немногие, кто не имел отношения к руководящей партии, работали на научно-исследовательских станциях, принадлежащих разным правительствам Земли. Сколько им ещё позволят работать, оставалось открытым вопросом и предметом для споров. Для всех остальных слово «правительство» означало группку марсиан в столице. Туда-то я и направился.

Добраться до Нью-Вэй-Сити проблем не составило именно из-за перенаселённости. По пыльным дорогам курсировало огромное количество машин, в том числе и служебных, которые перевозили людей или продукты из города на ферму, или на шахту, или на газовую скважину. Почти двести миль меня везли два молчаливых бородатых парня, одетых в шорты, футболки и сандалии, как и добрая половина марсиан. Оба были гидротехниками и ехали проводить плановую проверку и модернизацию насосной станции к северу от столицы. Больше они ничего о себе не рассказали, но и обо мне особо не выспрашивали. Типично марсианская привычка, за которую я был крайне признателен, поскольку в данный момент явно преступал какой-нибудь закон.

Столица Марса состояла из пяти улиц, параллельных оси каньона, и трёх — перпендикулярных ей (стандартная планировка для колонии). Специальные столбы, воткнутые в почву, отмечали местоположение будущих улиц, которые ещё предстояло построить. Очень строгий на вид, геометрически правильный город олицетворял собой последующую — и весьма унылую — стадию в эволюции человека. Маленькие дома вдоль улиц (прямо скажем, плохонькие дома и плохонькие улицы) никак не сочетались друг с другом и были лишены украшений. Здания правительства от прочих не отличались ничем, кроме лаконичных надписей «Правительственное здание № 1», «Правительственное здание № 2» и так далее. Должен признаться, в этом была некая новизна.

Никаких опознавательных знаков, подсказывающих, где какое учреждение располагается, на зданиях не было. Я решил, что для нашего «Сигера Шерринфорда» первое здание было бы слишком заметным, но гордость не позволила бы ему опуститься ниже второго номера, поэтому я пошёл ко второй двери.

Бесполой девице (или, правильнее сказать, существу?) за стойкой администратора я коротко бросил:

— Я к Сигеру Шерринфорду.

Она уронила челюсть на почти отсутствующую грудь, а потом снова резко захлопнула рот и проворковала:

— Простите, сэр, но здесь нет никого с таким именем.

Однако первая её реакция говорила об обратном. Я перегнулся через стойку и быстро пробежал взглядом надписи на кнопках коммутатора. Подобного сочетания имени и фамилии или хотя бы инициалов там не было, и на мгновение я даже забеспокоился, уж не ошибся ли я. Но на одной кнопке надпись отсутствовала, и я решил нажать её наудачу.

— Это Уотсон, — сказал я решительно, не обращая внимания, что плоскогрудая администраторша безуспешно пытается отпихнуть меня.

На том конце ахнули от удивления:

— Уотсон! Боже мой! — Раздался вздох. — Ладно. Проводите его.

Может быть, виновато было искажение сигнала, но голос определённо не принадлежал Холмсу. Через мгновение в холле появился худощавый встревоженный юноша и поспешил к нам.

Девица, всё ещё пристально глядя на меня, сказала с кислой миной:

— Это его секретарь. Он покажет вам дорогу.

Я радостно кивнул ей и последовал за нервным парнишкой по коридору. Мы прошли мимо целой череды одинаковых дверей, все они были закрыты. У последнего кабинета справа секретарь притормозил и открыл передо мной дверь. Я ворвался в кабинет, захлопнув за собой дверь перед носом юноши, раскинул руки и завопил: «Холмс!» Но тут же замер в недоумении, поскольку за небольшим столом определённо сидел не Холмс, а какой-то высокий худощавый человек с мрачной физиономией. Лицо его чем-то напоминало черты моего старого друга да и вообще было мне откуда-то знакомо. Может быть, это всё-таки Холмс в одной из масок?

— Холмс!

— Ради всего святого, — раздражённо сказал хозяин кабинета, — прекратите выкрикивать мою фамилию!

Я подошёл поближе и внимательно рассмотрел собеседника, и тут до меня дошло:

— Майкрофт! Господи, вы ли это?

— А вы ожидали увидеть Мориарти, мать вашу? Разумеется, это я.

Я покачал головой:

— Марс в корне изменил ваш рацион и вашу речь, Майкрофт. Никогда бы не поверил, что такое возможно.

— Да я это, я. Но это неважно, как неважны язык и питание, когда речь идёт о создании Нового Пути.

— Разумеется. Короче говоря, вы прониклись идеей.

— Я всегда был ею проникнут, — возразил Майкрофт. — Изначально мной двигали мелкие и ограниченные цели, а физически я был адептом лени и чувственных удовольствий. Однако, когда Шерлок дал мне свой эликсир, а вместе с ним обещание вечной жизни и молодости, я решил посвятить себя чему-то более важному.